Румо и чудеса в темноте. Книга II - Вальтер Моэрс

После этого внутри существа опять раздался треск, но в этот раз в виде нескольких коротких звуков, и оно превратилось в пятиконечную серую звезду, разделившуюся затем на две идентичные серые звезды, которые, меняя цвета, колыхались друг около друга в плазме.

– Оно может размножаться, – сказал Талон.

Ещё полдюжины таких же потрескивающих существ подплыли по вене к близнецам, приняли их звездообразную форму, разделились каждое на два новых существа, построились в один отряд и все вместе поплыли дальше, против течения, разрушая всё на своём пути.

– Нужно отсюда исчезнуть, – сказал Талон.

Подкожный эскадрон смерти попал в тело Ралы и без промедления начал свою беспощадную работу.

Термометр смерти

Генерал Тиктак был в замешательстве. Впервые в жизни он сделал что-то, что было продиктовано не его волей, а его чувствами.

Он впрыснул подкожный эскадрон смерти Тихона Цифуса через систему трубок медной девы в тело Ралы. Всего одну каплю, но из собственного опыта он знал, что может сотворить одна капля. Как он мог потерять контроль над собой? Пути назад не было – это был смертный приговор, без обжалования.

Вся его работа, его честолюбивые планы, его широко задуманная инсценировка смерти были разрушены одной маленькой несдержанностью. Без Ралы медная дева была лишь кучей мусора! Никогда больше он не найдёт такой наполнитель для своего инструмента, как эта презирающая смерть вольпертингерка!

В отчаянии крутил генерал Тиктак все рычажки и краники, он кричал и проклинал. Больше этого, больше того! Он заливал организм Ралы эссенциями, поддерживающими жизнь, электризовал его, согревал его, пытался усилить его всеми имеющимися у него алхимическими средствами. Затем он посмотрел на термометр смерти. Он опустился уже ниже шестидесяти.

Генерал Тиктак бессмысленно ругался на медную деву, он приказывал подкожному эскадрону смерти немедленно вернуться, он молотил своими стальными кулаками по машине, оставляя на ней глубокие вмятины. Он вырывал вентили и трубки, алхимические эссенции, кислоты, яды и газы брызгали и шипели в воздухе, наполняя комнату едким запахом. Он хватал пучки медных проводов, разрывал их на куски и швырял в стену. Генерал Тиктак собственными руками разрушал медную деву.

Вдруг он замер.

Он посмотрел ещё раз на термометр смерти. Показатели снизились и продолжали дальше падать: пятьдесят один, пятьдесят, сорок девять…

– Кто? – спросил генерал Тиктак и оглянулся, будто ища виновного. – Кто ‹тик› это сделал?

Он выпрямился и простонал, как раненый зверь. Он не мог смотреть, как Рала умирает, её страдания передавались ему и становились его собственными. Что так его изменило и сделало таким ранимым? В последний раз он посмотрел на термометр: сорок пять, сорок четыре, сорок три…

Нет, это невозможно вынести! Тиктак вскочил, накинул свою накидку и сбежал. Он со скоростью ветра выбежал из башни и исчез в тёмных переулках Гела.

Присосконогие пауки и разрывы труб

Канализация Гела, благодаря высокой влажности и теплу, давала приют многочисленным видам флоры и фауны не только подземного мира, но и всей Замонии. Ни одни джунгли, ни один биотоп наземного мира не мог похвалиться таким разнообразием, даже на уровне микроскопически малых существ. Здесь были жирные улитки-присоски, тысячами покрывавшие стены тоннелей; дышащие мхи; фосфорицирующие грибы; каловые пиявки, с хлюпаньем передвигающиеся в гнилой воде; ядовитый плющ, который рос так быстро, что это было видно невооружённым глазом; светящиеся муравьи; ведьмошляпочные грибы; капельные клещи, падающие с потолка, как дождь. Светящиеся медузы, сбежавшие из своих стеклянных темниц, расползлись повсюду и светились разными цветами. Румо был постоянно занят тем, что пытался убрать из своей шерсти какого-нибудь сосущего и кусающего зверя.

– Без моего шлема я бы не выжил тут и трёх дней, – сказал Рибезел и постучал по воронке на голове. – Я видел тут работников, которые после укуса присосконогого паука начинали растворяться в собственном гное.

Укобах натянул свою накидку на голову.

– Может быть, об этом стоило упомянуть до того, как мы сюда спустились? Может быть, я бы тогда предпочёл спрыгнуть в угольный водопад!

– И ничего хорошего в такой смерти нет, – сказал Рибезел. – Вода падает прямо в кипящую лаву и испаряется. Сначала ты обваришься, потом обожжёшься, а потом задохнёшься в ядовитых газах.

– Сколько ещё осталось до театра? – спросил Румо.

– Не очень много, два-три километра.

– Где содержат пленников?

– Воинов Театра красивых смертей содержат в одиночных камерах, – сказал Укобах. – Это самые сильные и молодые. А рядом с театром есть ещё одно строение, в котором содержаться пленники, не представляющие опасности. В основном старые. Это огромная общая темница. Так что всего две тюрьмы, которые нужно взломать, если хочешь спасти всех вольпертингеров.

В шахте что-то прогремело. Взлетела стайка светящихся мотыльков.

– Что это было? – спросил Укобах.

– Прорыв трубы,- ответил Рибезел. – Если нам повезёт, то вода не польётся в наш тоннель.

– А если не повезёт? – спросил Укобах.

Рибезел пожал плечами.

– Как охраняется Театр красивых смертей? – спросил Румо.

– О! – ответил Укобах. – Всего парой сотен наёмников вооружённых до зубов. И медными парнями. Ничего сложного для тебя.

И он истерически засмеялся.

– Но можно на это посмотреть по-другому, – сказал Рибезел. – Хотя охранников очень много, но они в большинстве своём занимаются охраной пленных вольпертингеров и короля. Никто не рассчитывает на нападение снаружи. В основном, с тех пор, как медные парни занялись охраной театра.

– Только ты не начинай! – воскликнул Укобах. – Это абсолютное безумие! Один против целого города! Незнакомого ему города.

– Он прав, – сказал Рибезел и посмотрел на Румо. – У тебя нет никаких шансов. Ты всё ещё можешь повернуть назад.

– Пути назад нет, – тихо ответил Румо. – Я должен вручить шкатулку.

– Я знаю, – вздохнул Рибезел. – Ты уже говорил.

Умирающий мир

Сражение за тело Ралы не было настоящим сражение, а было захватнической войной, которую завоеватели выиграли в тот самый момент, когда попали в её тело. Это было убийством, организованной массовой казнью без шанса на самозащиту. Подкожный эскадрон смерти пришёл не сражаться, а побеждать.

Куда только не бежали Талон с Ралой в каждом кровеносном сосуде они видели умирающие или мёртвые организмы. Треск вражеского войска был невыносимым, он заглушал даже звук биения сердца. Всюду патрулировали подразделения бесформенного вируса, и практически невозможно было найти хоть один сосуд, где их не было.