Можай - Алексей Корепанов

И тут на связь с ним вышел Дарий Силва.

Вряд ли возможно описать те чувства, которые заклокотали в душе Линса Макнери после того, как он понял: экипаж супертанка и прочие — это вовсе не галлюцинации Тумберга. Танкисты действительно здесь. А значит, колонисты спасены, так и не став колонистами!

Это была не та новость, которую нужно держать в себе и никому с ней не делиться. Забыв об инвентаризации, капитан бросился в рубку, где продолжали трудиться его подчиненные и все так же старались оживить трансивер оператор Ноник Мукс и профессор Карце. Ученый, несмотря на свою безнадежную гипотезу, все-таки не оставлял попыток что-то сделать. Еще находясь в десятке метров от двери рубки, капитан сбросил скорость и постарался придать себе степенный вид. Не к лицу ему было врываться к подчиненным с сияющими от радости глазами, как какой-нибудь мальчишка, только что сумевший-таки влепить поцелуй в щечку обожаемой однокласснице.

— Ноник, включай общую и внешние динамики, — распорядился Макнери, войдя в рубку и чувствуя, что блеск в глазах ему так и не удалось погасить.

Оператор повернулся к нему, остальные тоже оторвались от своих дел, а капитан, тяжело дыша, проследовал к микрофону. И по всем закоулкам лайнера, над песчаным берегом, морем и равниной раскатился его торжествующий голос:

— Господа! Я, капитан Макнери, довожу до вашего сведения, что десять минут назад на связь со мной вышли представители вооруженных сил Межзвездного Союза, которые выполняют на этой планете свое задание. Так что в самом ближайшем будущем все пассажиры смогут попасть на Лабею! — Повернувшись к оцепеневшему Нонику, он бросил: — Оставь только внутреннюю. — И когда оператор, сообразив наконец, что от него хотят, щелкнул тумблером, добавил: — Тому любителю «Бумбо», кто утащил с пятой палубы двадцать второй «ХПРК», настоятельно рекомендую вернуть его на место в самый короткий срок. Иначе останешься век здесь куковать, это я организую. — Он выпрямился и обвел всех торжествующим взглядом.

Некоторое время в рубке царило ошарашенное молчание, а потом началось такое, чего не увидишь и не услышишь даже на финальном матче союзной футбольной Лиги чемпионов…

Не прошло и получаса, как на Берегу Надежды вновь началось всеобщее гулянье, но теперь уже по другому поводу. Если вчера поминали оставшуюся в прошлом привычную жизнь, то сегодня праздновали скорое ее возвращение. И вот ведь парадокс: те, кто совсем недавно горевали о том, что обречены навеки остаться здесь, теперь сожалели о так быстро кончающемся робинзонском существовании. Наверное, так уж устроены все сапиенсы, независимо от того, где они родились и какая кровь течет в их жилах…

И капитан Макнери, дав распоряжение вновь открыть все бары и рестораны, наконец-то позволил себе окунуться в коньяк. Ввиду радужной перспективы, божественный напиток можно было уже не экономить. Однако на людях делать это Макнери не стал. Он устроился в своей каюте, а компанию ему составили полицейский постсержант Дунго Коваржек и, почему-то, профессор Карце. Капитан не помнил, то ли он сам на радостях пригласил ученого, то ли Карце увязался за ним. Впрочем, какое это имело значение? И в то время как разведчики в поселке аборигенов разбирались с Небесной Охотницей, в капитанской каюте «Пузатика» все плотнее становился запах коньяка «Арарат». Даже практически непьющий профессор не отказался от стаканчика, и напиток ему понравился так же, как в свое время понравился он Дунго Коваржеку. А поэтому за первым стаканчиком последовал второй, за вторым — третий… И так далее. К удивлению капитана и командира полицейской бригады, держался неопытный в питье Карце хорошо, только временами путал слова. Он оказался интересным собеседником, рассказывал всякие случаи из своей практики и поведал немало любопытного о мире ученых. Признав, что его гипотеза не выдержала проверки жизнью, он от нее отказался и выразил сожаление о том, что не придется экипажу и пассажирам «Пузатика» стать, образно говоря, тем яйцом, из которого вылупится высокотехнологичная здешняя цивилизация. И о дальсвязи он наговорил немало, и до крайности озадачил слушателей сообщением об одном случае, о котором широкая общественность ничего не знала, и по поводу которого не утихали споры среди специалистов.

По словам Карце (а они давались ему с все большим трудом), дело обстояло так. Время от времени операторы дальсвязи в разных уголках Галактики ловили сообщение, явно не им предназначенное. Причем источник его определить было невозможно, и приходило оно то с одного направления, то с другого, то с пятнадцатого. Это была какая-то фраза на неизвестном языке, с вопросительной интонацией. Профессор заплетающимся языком попытался воспроизвести ее, и у него это получилось так: «Шоо ло, шоо ло, шоо ло, магацитл?»[7]

Помолчали, выпили еще, и Коваржек выдал историю о каком-то доме на какой-то планете, где по ночам звучал чей-то голос, требуя найти серебряный палец. На росиане, между прочим, требовал. Макнери напряг мозги и после очередного стаканчика поведал, как на некоем дальнолете, лет сто назад, из пустой каюты периодически раздавалась музыка. Причем случалось это лишь тогда, когда мимо нее проходил один и тот же стюард.

Вновь помолчали, выпили и пришли к дружному выводу о том, что мир полон тайн, и далеко не все из них удастся разгадать.

Первым выдохся профессор — положил голову на стол, почмокал губами да и затих. Капитан вызвал двух стюардов, и они явились, не очень твердо держась на ногах. И пусть и не сразу, но смогли поднять ученого и, положив руки профессора себе на плечи, отбуксировать Карце в его каюту. Точнее, капитан так и не узнал, довели они дело до конца или нет, поскольку затеял с Коваржеком жаркий спор о рыбалке. Почему вдруг всплыла именно эта тема, ни один, ни другой сказать бы не смог.

Где-то через полчаса Макнери с удивлением обнаружил, что говорит он уже вовсе не о рыбалке, а о том, как правильно закоптить калявскую утку. И это при том, что калявских уток капитан никогда в глаза не видел и уж тем более не коптил. А еще он обнаружил, что рассказывает все это непонятно кому — Дунго Коваржека ни за столом, ни под столом не было. И в санузле, как позже выяснил космический волк, тоже не было. Капитан продолжил возлияние в одиночку, и еще через полчаса ощутил настоятельную потребность повидаться с Пинни Гро. Он направился на ее рабочее место — в тот самый бар, откуда в прошлом году исчезли Уир Обер и Эннабел Дикинсон, — но застал там только ее сменщицу, которая ничего не знала о местопребывании голубоглазой пышечки. Посетителей в баре не было — все предпочитали веселиться не на борту лайнера, а на берегу, — и Макнери, все более распаляясь, двинулся к выходному люку. А по пути заглянул в свою каюту и дозаправился коньяком, продолжая компенсировать невероятно длительное для него, Макнери, воздержание. Он несколько раз звонил Пинни, но ее комм не отвечал, заставляя капитана теряться в догадках. Связавшись с рубкой, он затребовал данные сканеров по десятку служебных кают обслуживающего персонала (для маскировки, потому что его интересовала только каюта Пинни) — выяснилось, что барменши нет и в каюте. Пугаясь мысли о том, что Пинни могла спьяну полезть купаться и утонуть, Макнери вылетел из корабля и угодил в развеселую толпу. Народ пил и смеялся, как дети, танцевал под музыку коммов и горланил песни. Правда, к веселью примешивался и недавно пережитый испуг — оказывается, минут двадцать назад на плескавшуюся в воде группу «отдыхающих» напало какое-то морское чудовище. Ну, «напало» — это было громко сказано. Просто всплыла неподалеку от берега темная туша величиной с подводную лодку, нагнав волну и заставив всех принимавших морские ванны с воплями выскочить из воды. А местная живая субмарина сделала полукруг, плеснула хвостом, обдав собравшихся целым ливнем брызг, и канула в волны. Видать, в диковинку ей был подобный шум-гам, вот и решила полюбопытствовать.

Обо всем этом сообщил капитану Джамшут — он счел своим долгом подойти, увидев, что Макнери бродит по берегу, вглядываясь в лица. Вот у него-то капитан и поинтересовался насчет Пинни Гро. Не потому, что чернявый коротышка был начальником Пинни, а потому, что Джамшут почти всегда знал, где находятся сдавшие смену работницы увеселительных заведений. Не все, конечно, но многие. Ответ подчиненного расстроил капитана. Оказывается, часа полтора назад Пинни и «тот лохматый дылда с кольцом в губе из каюты семь — двадцать девять», прихватив бутылки, удалились куда-то в сторону равнины. «Наверное, решили полюбоваться природой», — с лукавинкой добавил Джамшут.

От такого сообщения Линс Макнери просто остолбенел. Коварство Пинни поразило его настолько, что капитан почти протрезвел. И поскольку в трезвом виде мысли о том, что его опередили, были совсем уж невыносимыми, решил срочно вернуться в свою каюту и найти успокоение в общении с очередной бутылкой.