Мельница на лугу - Джейн Донелли

– Она не пойдет, благодарим вас, – сказал Корби.

Марк, должно быть, видел Корби, но произнес:

– Что вы тут делаете? – Впервые он смотрел ему прямо в глаза.

– Вы хотите знать, – ответил Корби, – какой у меня интерес в этом деле?

Тихий голос, сощуренные глаза. Угроза снова разлилась в воздухе. Корби почти улыбался, но лицо Марка Хардича было каменным. Марк сказал:

– Одно время, я полагаю, вас интересовала моя жена.

Эмма почувствовала жалость к ним обоим, все еще борющимся за Гиллиан. Она отвернулась. Марк произнес:

– Она часто приходила сюда, это так?

– Да, – сказал Корби.

– И вы хотели ее. – Марк стоял около Эммы. Корби все еще держал портрет Гиллиан. – Я помню тот день, когда вы увидели ее. Вы возвратились домой, когда купили мельницу, и обнаружили, что знакомы с ней.

– Наши родители были соседями, – сказал Корби.

Так давно. Интересно, Корби всегда любил ее?

– Я знал, что она ходит сюда. – Голос Марка охрип. – И что вы разбили бы наш брак, если бы могли. Только Гиллиан любила меня. Она ходила к вам, потому что жалела вас.

Жалость золотой девушки. Как Корби принял это? Как милостыню, сброшенную с балкона. Эмма не могла представить его наклоняющимся, чтобы подобрать мелочь. Она вжала голову в плечи и попробовала заткнуть уши. Она не могла вынести происходившее.

Корби сказал:

– Она ходила, да. Если бы она умерла на неделю позже, она преподнесла бы вам в подарок это. Я писал ее портрет, Эмма.

Эмма медленно открыла глаза.

– Посмотрите на него, – сказал Корби.

Он убрал незаконченный холст с мольберта и заменил его портретом Гиллиан, переставив мольберт так, чтобы он стоял в центре комнаты.

Эмма слышала дыхание Марка. Гиллиан была красива. Ее золотые волосы были словно нимб святых. Ее лицо было бледно и совершенно, высокие скулы, как у Эммы, и мягкий, слабовольный рот ребенка.

– Теперь вы видите, почему вы никогда не будете на нее похожи? – сказал Корби. – Красива, как картина, и слабовольна, как вода. Она была хорошим ребенком и хорошей девочкой. Я был рад видеть ее снова после долгого перерыва. – Он повысил голос. – Она стала бы очаровательной старухой, если бы дожила. Она всегда боялась лошадей, Хардич, но она никогда не говорила вам этого. Лошади были вашей жизнью, поэтому Гиллиан поехала верхом.

– Нет! – воскликнул Марк.

Корби продолжал яростно:

– Если бы вы были способны чувствовать, вы бы знали. Вы любили ее по-своему, думаю, и она любила вас по-своему. Она говорила о вас, в то время как я рисовал ее. Главным образом беспокоилась, соответствует ли она тому идеалу, на котором вы женились. Я не думаю, что она жалела меня, скорее я жалел ее много раз.

Он подходил к ним, говоря это. Теперь двое мужчин стояли совсем близко, и Марк Хардич поднял руку, словно собираясь дать пощечину Корби.

Первый раз на памяти Эммы Марк был близок к потере самообладания. Корби не сделал попытки защититься. Он стоял опустив руки, и Марк, опустив руку, повернулся к Эмме.

– Только дотроньтесь до Эммы, и я убью вас, – сказал Корби.

Она затрясла головой, глядя на Марка. Он никогда не выглядел более красивым, более выдающимся. Хардич из Хардичей. Ему никогда в жизни не приходилось бороться за что-нибудь. Вдруг она поняла, что он ничего не может поделать с Корби.

Он понял ее жест. Что ж, это будет потеря для Эммы, а не для него. И не спеша вышел из мельницы, шагая, как всегда, с достоинством. Он не поверил сказанному. Ущербный человек, лишенный воображения.

Эмма сказала мягко:

– Это было слишком сильно сказано для него.

– Рад, что вы так думаете, – произнес Корби. – Давайте проясним обстановку. Ответьте мне на один вопрос. Вчера вечером вы убежали потому, что находите меня таким отталкивающим?

– Нет, – сказала она. – Нет.

Он улыбнулся:

– Хорошее начало. Вы находились в безопасности, я бы не стал использовать шанс. Если бы я так поступил, вы вернулись бы к Марку Хардичу, и свет потемнел бы для меня.

Она подумала: «Если бы ты обнял меня и сказал, что любишь, свет не померк бы для меня. Хотя, может быть, звезды посыпались бы с неба».

– У меня есть соперник? – спросил он.

– Ни о ком не могу думать в настоящее время.

– Я люблю вас, Эмма. Уж сейчас вы не убежите от меня. Даю вам время на размышление. Вы подумаете? – Он повернул ее лицо к свету и серьезно вгляделся в него. – Без вас я чувствую себя слепым.

– Я… – начала она, и тут кто-то постучал в дверь мельницы.

– Не будем им открывать, – сказал Корби.

Примечания

1

«Милл-Хаус» (Mill House) – дом мельника (англ.).