Адмирал Хорнблауэр в Вест-Индии - Сесил Форестер

Еще два выстрела – оба мимо – снаряды взорвались на пике траектории, высоко, слишком высоко. Определенно, эти новоизобретенные фитили оказались не вполне удачными. Когда осколки падали в реку, поверхность воды вскипала от маленьких фонтанов. Тем не менее, пираты должны были теперь составить полное представление о том, для чего предназначена мортира.

– Дайте мне подзорную трубу, Джерард.

Он навел инструмент на кромку уступа. Теперь он мог разглядеть все, до мельчайших подробностей: грубый каменный парапет, водопад, низвергающийся с одного из его концов, однако ему не удавалось разглядеть никаких признаков гарнизона. Люди или укрылись в дальнем конце выступа, или залегли за парапетом.

– Еще выстрел.

Долгие пятнадцать секунд ожидания. Затем он увидел осколки, падающие с высоты.

– Отличный выстрел, – произнес он, продолжая наблюдение.

Снаряд должен был упасть прямо на уступе. Но в ту же секунду над парапетом появилась темная фигура со сложенными вместе руками. На фоне скалы он разглядел маленький черный диск бомбы, летящий вниз, и затем облако дыма. Кто-то схватил горячий снаряд прямо руками и успел перебросить его через парапет. Отчаянный поступок.

– Отправьте туда еще один снаряд с фитилем на деление короче, и все будет кончено, – заявил он. Но тут же добавил – Подождите.

Без сомнения, эти беспомощные люди должны были сдаться, а не ждать, пока их всех убьют. Что можно предложить им? Он хорошо знал, что.

– Выслать белый флаг, милорд? – спросил Спендлов, прочитав его мысли.

– Я подумываю об этом, – отозвался Хорнблауэр.

Это будет опасное поручение. Если пираты не намерены сдаваться, они не станут уважать белый флаг, а значит, будут стрелять в парламентера. У них есть мушкеты, и даже винтовка, по крайней мере, одна. Хорнблауэр не решался ни назначить парламентера, ни вызвать добровольца.

– Я пойду, милорд, – сказал Спендлов. – Они знают меня.

«Такова цена, – подумал Хорнблауэр, – за высокий пост, за то, что стал адмиралом». Теперь ему приходиться посылать своих друзей на верную смерть. Хотя с другой стороны…

– Хорошо, – сказал он.

– Позвольте воспользоваться твоей пикой и рубашкой, дружище, – обратился Спендлов к одному из матросов.

Белая рубаха, привязанная за рукава к древку пики, вполне сошла за белый флаг. Пока Спендлов вместе с флагом шел вперед, минуя линию пикетов одетых в красное морских пехотинцев, Хорнблауэра так и подмывало желание отозвать его обратно. В конце концов, единственное, что он мог предложить – это безоговорочная сдача. Он уже почти открыл рот, но остановился, так и не отдав приказания, которое уже крутилось в его голове. Спендлов медленно шел к берегу реки, останавливаясь каждые несколько шагов, чтобы помахать флагом. Хорнблауэр, наблюдая за пещерой через подзорную трубу, не мог разглядеть ничего. Затем он заметил блеск металла и линию голов, появившуюся над парапетом. Дюжина мушкетов оказалась нацелена на Спендлова. Спендлов также увидел их и остановился, размахивая флагом. Последовало несколько томительных секунд, после чего Спендлов повернулся спиной к мушкетам и начал отходить назад. Тем временем над парапетом возникло облачко дыма: стрелок выстрелил из винтовки, понимая, что достать Спендлова с помощью мушкета не получится. Спендлов неторопливо шел назад, таща за собой импровизированный флаг.

– Он промахнулся, милорд, – сказал он.

– Слава Богу, – ответил Хорнблауэр. – Артиллерист, огонь!

Возможно, ветер немного изменился, а может быть, порох оказался не очень качественным: снаряд взорвался в воздухе прямо на уровне уступа (значит, эти фитили все-таки могут действовать нормально), но на весьма значительном расстоянии от скалы.

– Еще выстрел, – скомандовал Хорнблауэр.

Вот оно. Столб дыма, фонтан осколков, прямо на выступе. Страшно подумать, что там должно твориться.

– Еще выстрел.

И снова разрыв на уступе.

– Продолжать огонь… Нет! Подождите!

Над парапетом появились фигуры – там еще остались живые, после этих двух взрывов! Два силуэта – крохотные, словно куклы в окуляре подзорной трубы, казалось, зависли в воздухе, оторвавшись от скалы. Подзорная труба продолжала следить за ними во время падения. Один упал в воду, подняв фонтан брызг. Другой лежал на каменистом берегу, разбитый и страшный. Он снова направил трубу вверх. С парапета свисала лестница, по которой спускался еще один человек. Хорнблауэр одним ударом сложил трубу.

– Капитан Сеймур! Направьте людей, чтобы они позаботились о пленниках.

Он не мог заставить себя смотреть на ужасы уступа, на разорванные тела и стонущих раненых. Все это предстало перед его мысленным взором, пока он слушал доклад Сеймура о том, что он увидел, взобравшись по лестнице. Все было кончено. Раненые будут перевязаны и доставлены на побережье, где их ожидает смерть, здоровые отправятся вместе с ними, со связанными руками. Нужно послать курьера к губернатору с вестью о том, что пиратское гнездо уничтожено, и, таким образом, можно отозвать патрули и распустить милицию по домам. Ему не хотелось смотреть на тех несчастных, которых он победил. Азарт охоты схлынул. Он поставил перед собой задачу, проблему, которую нужно было решить, как если бы, например, ему необходимо было определить долготу по наблюдениям за луной, и он достиг цели. Однако результат этого успеха будет выражаться в повешенных, убитых и раненых, в этом изувеченном теле, лежащем на камнях. Он взялся за эту работу по большей части ради того, чтобы восстановить свою понесшую урон честь, восстановить самооценку, упавшую из-за его похищения пиратами. Ему не доставляло удовольствия спорить с собой, приводя доводы, что если бы это сделал не он, то это сделали бы другие, но ценой больших людских потерь и экономических затрат. Разве что только это позволяло ему подтрунивать над собой, называя себя полуоблысевшим казуистом. Случаи, когда Хорнблауэр делал то, что выглядело правильным в глазах Хорнблауэра, встречались редко.

И все таки, было некое циничное удовольствие в том, что используя свое высокое звание, он мог переложить на Сефтона и Сеймура хлопоты вести десант ускоренным маршем к берегу, не допуская длительного пребывания на ночном воздухе, вернуться на борт и полакомиться вкусным обедом, хотя это и подразумевало докучное общество Фелла, и улечься спать в уютной кровати. Радостно было обнаружить, что Фелл уже отобедал, и ему можно было позволить себе поесть в компании разве что своего флаг-лейтенанта и секретаря. Тем не менее, в его усыпанном розовыми лепестками ложе обнаружился один острый шип, который возник, как это не парадоксально, в результате того, что ему казалось добрым поступком.