Неизвестный Жуков - портрет без ретуши в зеркале эпохи - Б Соколов

Бригада была сильная, около 200 машин. Она развернулась и пошла. Понесла очень большие потери от огня японской артиллерии, но, повторяю, мы к этому были готовы. Половину личного состава бригада потеряла убитыми и ранеными и половину машин, даже больше. Но мы шли на это Еще большие потери понесли бронебригады, которые поддерживали атаку. Танки горели на моих глазах. На одном из участков развернулось 36 танков и вскоре 24 из них уже горело. Но зато мы раздавили японскую дивизию. Стерли.

Когда все это начиналось, я был в Тамцаг-Булаке. Мне туда сообщили, что японцы переправились. Я сразу позвонил на Хамар-Дабу и отдал распоряжение: "Танковой бригаде Яковлева идти в бой". Им еще оставалось пройти 60 или 70 километров, и они прошли их прямиком по степи и вступили в бой.

А когда вначале создалось тяжелое положение, когда японцы вышли на этот берег реки у Баин-Цагана, Кулик потребовал снять с того берега, с оставшегося у нас там плацдарма артиллерию - пропадет, мол, артиллерия! Я ему отвечаю: если так, давайте снимать с плацдарма, давайте и пехоту снимать. Я пехоту не оставлю там без артиллерии. Артиллерия - костяк обороны, что же - пехота будет пропадать там одна? Так давайте снимать все.

В общем, не подчинился, отказался выполнять это приказание и донес в Москву свою точку зрения, что считаю нецелесообразным отводить с плацдарма артиллерию. И эта точка зрения одержала верх".

В "Воспоминаниях и размышлениях" маршал дал не менее яркую картину сражения: "Рано утром 3 июля советское командование прибыло в район горы Баин-Цаган, с тем чтобы на месте лично оценить обстановку и уточнить задачи войскам на проведение контрудара с ходу... Обстановка осложнялась тем, что несколько запаздывали с подходом 7-я мотоброневая бригада и 24-й мотострелковый полк. Но медлить с контрударом было нельзя, так как противник, обнаружив подход наших танковых частей, стал быстро принимать меры для обороны и начал бомбить колонны наших танков. А укрыться им было негде - на сотни километров вокруг абсолютно открытая местность, лишенная даже кустарника.

В 9 часов 15 минут мы встретились с командиром 11-й танковой бригады М.П. Яковлевым, который был при главных силах авангардного батальона и руководил его действиями. Обсудив обстановку, решили вызвать всю авиацию, ускорить движение танков и артиллерии и не позже 10 часов 45 минут атаковать противника. В 10 часов 45 минут главные силы 11-й танковой бригады развернулись и с ходу атаковали японские войска.

Бригада нанесла удар с северо-запада; один ее танковый батальон, взаимодействуя с броневым дивизионом 8-й монгольской кавалерийской дивизии и дивизионом 185-го тяжелого артиллерийского полка, атаковал противника с юга.

Развернувшаяся танковая бригада в количестве 150 танков, при поддержке 40 самолетов, стремительно ринулась на врага... Японцы были ошеломлены стремительным ударом танковой бригады, притихли в своих противотанковых лунках и только через 10 минут открыли артиллерийский огонь по нашим танкам. От огня противника загорелось несколько наших танков, и это, видимо, как-то подбодрило японцев. Они открыли сильный артиллерийский и пулеметный огонь. На поле боя уже горело до 15 наших танков. Но никакая сила и огонь врага не могли остановить боевого порыва наших славных танкистов.

Было около 12 часов. По нашим подсчетам, с минуты на минуту должен подойти и вступить в бой 24-й мотострелковый полк. Он был крайне необходим для взаимодействия с танковой бригадой, которая без пехоты несла излишние потери. Но, как это иногда случается на войне, 24-й мотополк вышел по ошибке не к озеру Хуху-Усу-Нур, а к "развалинам".

Развернувшись в боевой порядок, в 13 часов 30 минут южнее озера Хуху-Усу-Нур 24-й полк перешел в наступление, - нанося удар с запада на восток. Несколько позже вступила в бой 7-я мотоброневая бригада полковника Лесового.

Японцы отбивались от наших атак отчаянно. Но грозная лавина танков, бронемашин и пехоты все дальше и дальше продвигалась вперед, ломая и громя все, что попадало под гусеницы танков, огонь артиллерии, под удар пехоты.

Японцы бросили всю свою авиацию против атакующих наших войск, но ее встретила и атаковала наша авиация. Бой с неослабевающей силой продолжался всю ночь.

Утром, подбросив за ночь свежие силы, японцы попытались перейти в наступление, но эта их попытка была немедленно подавлена... Бой продолжался день и ночь 4 июля. Только к 3 часам утра 5 июля сопротивление противника было окончательно сломлено, и японские войска начали поспешно отступать к переправе".

Жуков процитировал запись из дневника японского унтер-офицера Отани о том, как в ночь на 4 июля возвращался на восточный берег Халхин-Гола генерал-лейтенант Камацубара. В "Воспоминаниях и размышлениях" Жуков именует его командующим 6-й японской армии, вероятно, чтобы преувеличить размах японской операции по переправе на западный берег Хал-хин-Гола. В действительности, как правильно отмечал Георгий Константинович в статье 1940 года, Камацубара был командиром 23-й пехотной дивизии, вынесшей на себе основную тяжесть боев и имевшей наибольшие потери - свыше двух третей личного состава убитыми и ранеными.

Данное Отани описание не лишено трагической поэзии войны: "Тихо и осторожно движется машина генерала Камацубара. Луна освещает равнину, светло, как днем. Ночь тиха и напряженна так же, как и мы. Халха освещена луной, и в ней отражаются огни осветительных бомб, бросаемых противником. Картина ужасная. Наконец мы отыскали мост и благополучно закончили обратную переправу. Говорят, что наши части окружены большим количеством танков противника и стоят перед лицом полного уничтожения. Надо быть начеку".

К этому следует добавить, что приказ представителя наркома обороны будущего маршала Г.И. Кулика об отходе советских войск с восточного берега Халхин-Гола, отданный вопреки мнению Жукова, привел к паническому бегству 603-го полка, который пришлось останавливать злосчастному майору Т. Японцы воспользовались этим и захватили гряду господствующих высот. Выбить их оттуда стоило потом больших потерь. Сталин отменил приказ Кулика, объявил ему официальный выговор и запретил впредь вмешиваться в деятельность командования Фронтовой и 1-й армейской группы. Жуков же 31 июля 1939 года получил очередное воинское звание "комкор". Георгий Константинович был настолько занят, что сообщил семье об этом радостном событии только 21 августа.

Кстати сказать, потом 603-й полк привели в порядок, и он дрался вполне достойно. Его новый командир майор Н.Н. Зайюльев, сменивший Т., был удостоен звания Героя Советского Союза. Вот ведь насколько судьба человека зависит от случая. На этот раз все определили капризы начальника - Жукова. Чем-то не понравился Георгию Константиновичу майор Т., и вместо Золотой Звезды, которую, скорее всего, получил, останься он командиром полка, бедняга лишь чудом избежал расстрела.