Че Гевара. Книга 1. Боливийский Дедушка - Карина Шаинян

Иногда в полудреме монастырь приобретает зловещие черты, он кажется мне прибежищем самого мрачного порока, пока я не вспоминаю о Тане. Несмотря на то, что наше знакомство было совсем коротким, ее странная красота и первобытная сила заворожили меня. Надежда повидаться с ней решила дело: на фоне беззаботности лесных индейцев монашество Тани трудно воспринимать всерьез, и в мечтах она предстает передо мной свободной и полной желания.

Один из моих учеников, регулярно таскающий в монастырь продукты, согласился стать проводником. Выходить надо было затемно, чтобы успеть пройти за день около пятидесяти километров. Я взгромоздился на чалого мула, приведенного мальчишкой, и отправился в дорогу. Тропы практически не существует: все следы мгновенно затягивает тиной. Мальчик вел меня вдоль вешек — безопасный путь сквозь заросшую кустарником трясину отмечали яркие лоскуты. Присмотревшись, я понял, что это старая детская одежда — футболки, шортики, разноцветные малышовые колготки. От этого мне стало немного не по себе — странный способ обозначать дорогу.

Я думал, что за месяц в деревне привык к жизни в заболоченной сельве, но чем дальше мы продвигались вглубь болота, тем хуже мне приходилось. С непривычки я быстро натер внутреннюю поверхность ног и копчик; боль не сильная, но надоедливая и выматывающая. Я мечтал о привале, но мальчишка явно не собирался останавливаться.

К середине дня я взбунтовался, остановил мула и тяжело сполз на землю. Затекшие колени пронзила острая боль. Я рассчитывал хотя бы на час отдыха, но мальчишка испуганно приплясывал вокруг, уговаривая снова двинуться в путь. В конце концов, он едва не заплакал, так что мне пришлось снова взгромоздиться в седло. Ятаки представлялась мне уже чуть ли не курортным местечком, сухим и прохладным.

Солнце клонилось к западу, и мальчишка все отчаяннее гнал вперед, нервно поглядывая по сторонам. Я так и не смог понять, что его пугает: на расспросы мальчишка туманно отвечал, что места здесь нехорошие и в темноте по этим тропам ходить не надо — после чего окончательно замкнулся, открывая рот лишь для того, чтобы прикрикнуть на усталого мула. Я попытался взбодрить проводника какой-то глупой песенкой, но тот лишь испуганно поглядывал на меня.

Его страх оказался заразительным, и я начал находить в окружающем пейзаже нечто зловещее. Мои нервы настолько разыгрались, что мертвый, лишенный листвы куст с покрытыми плесенью ветвями показался кошмарно похожим на человеческий скелет, лишенный рук. От жары и усталости мне начинало чудиться, что мы пробираемся по внутренностям гигантского животного с густой и зловонной кровью.

Я потерял всякое представление и о времени, и о цели похода, и потому не сразу понял, о чем идет речь, когда мальчик вдруг остановил мула и улыбнулся.

— Почти пришли, — сказал он. — Успели.

Я ожидал увидеть еще одну деревеньку вокруг маленькой миссии, созданной несколько десятков лет назад каким-нибудь сумасшедшим энтузиастом. Когда после очередного поворота передо мной предстал монастырь, я чуть было не решил, что галлюцинирую.

В краю, где все гниет и разрушается на глазах, здание, сложенное из красного песчаника, кажется пришельцем из другого мира. Монастырь стоит на холме, выступающем из трясины. Каменные стены выглядят невероятно старыми, словно их построили еще во времена конкистадоров, а может, и раньше — древний храм, приспособленный под нужды чужаков. Проводник вывел меня к холму на закате, с запада. Стены в последних лучах солнца пылали, будто облитые жертвенной кровью, и последние полкилометра пути я едва держал себя в руках, изнывая от дурных предчувствий.

Пишу за маленьким столиком посреди комнаты, стены которой заставлены стеллажами. Таня ушла — настоятельница попросила помочь ей, но обещала скоро вернуться и показать мне монастырь. От полок исходит слабый запах креозота. На каменном полу стоят несколько сундуков из толстой резной кожи, очень старых, даже старинных, на вид. Видимо, кожа была пропитана каким-то особым составом — ее не разрушили ни плесень, ни насекомые.

Настоятельница монастыря, мать Мириам, оказалась маленькой смуглой женщиной с ямочками на круглых щеках; кажется, среди ее предков были и африканцы, и семиты, но не индейцы. Несмотря на почтенный возраст монахини и сгорбленную спину, ее глаза остались ясными и веселыми. При виде настоятельницы все мои опасения прошли: такая милая пожилая дама не может служить злу. Она напоила меня кофе и проводила в библиотеку.

После того как настоятельница, извинившись, оставила меня одного, я наугад открыл первый сундук. Бумаги, исписанные рукой, больше привычной к мотыге, чем к перу, едва не рассыпались под пальцами. Видимо, это был архив, пролистав несколько вручную сшитых тетрадей, я убедился, что монастырь действительно основан очень давно. Но почему в таком неподходящем месте?

Таня все не возвращается. Пожалуй, есть смысл заняться бумагами из сундуков.

Очень странная сцена с Таней. Я увлекся очередной записью и не заметил, как она вошла. Ее голос заставил меня вздрогнуть.

— Не стоит копаться в этих старых бумажках, — сказала монахиня.

На этот раз она не улыбалась: вид у девушки был сосредоточенный и слегка встревоженный. Я отложил истертый лист пергамента, который тщетно пытался разобрать, и поднялся ей навстречу.

— Меня прислали помочь, — сказала она. — Архив подождет, там нет ничего ценного… Ничего ценного, — с нажимом повторила она, заметив, что я собираюсь возразить, и молча захлопнула резную крышку.

Ничего ценного?! Да я отдал бы что угодно за самый примитивный ксерокс или фотоаппарат! Надо будет хотя бы переписать, что успею. Но какова Таня! Интересно, зачем ей было отвлекать меня от сундук, при том, что настоятельница была совсем не против того, чтобы я в нем рылся. Понимают ли они, что за сокровища держат в библиотеке?

Вот — один из блокнотов, принадлежавший когда-то, судя по надписи на форзаце, Лауре Гуттьеррес Бауэр, доктору этнографии. Полистал наугад. В руки мне выпал отдельный листок, переписываю его здесь полностью:

«Дорогой Че!

Мои путешествия в качестве доктора этнографии не прошли даром. Похоже, я нашла то, что мы искали. Вот краткая запись мифа:

Бог (всей земли?) Чиморте живет в очень высокой хижине (башне?) посреди болота, населенного демонами. Чтобы люди могли приходить к нему, превратил свою сестру в лиану (аяваску?). Чиморте берет в жены лучших женщин племени. Однажды приходят чужаки с белой кожей, а на лицах у них растут волосы. Женщина, назначенная в жены Чиморте, влюбляется в одного из них и обращается за помощью к хитрому человеку.