Последний путь - Антон Ярыгин

«Антон, Николай — неважно кто будет читать. Сильно моим подчинённым не доверяйте — они опаснее, чем кажутся. Жаль, что мне приходится так уходить. Я не хочу в Город, он умирает. Но и вы меня не примите. Я это знаю. Вы не в курсе — городу нужны вы втроём: Антон Мягков, Николай Красиков и девочка, Катя. И я горд тем, что вы сумели выскользнуть из его мёртвой хватки. Я ухожу на своих условиях! С уважением, капитан Службы Безопасности Союза Правителей Города Петренко Владимир».

— О чём читаешь? — спросил меня Колян.

— Михалыч, можно вас? — говорю ему.

Он подошёл. Передаю Коляну и ему письмо от капитана. Те прочли, а затем с вопросами ко мне:

— И что теперь? — сложив записку, говорит генерал.

— И какие наши действия? — говорит Колян.

— Надо как-то бежать, — говорит Михалыч.

— Поддерживаю, — говорю обоим. — Но надо подготовиться к этому. Михалыч, потренируешь?

— Куда я денусь? — ответил он. — Всё равно нас обезоружили, голыми руками много не навоюешь.

— Поэтому надо бы порасспрашивать нашего соседа по камере, — говорю ему.

* * *

За трупами так никто и не пришёл. Поэтому мы их убрали в один угол. Понятное дело, что это действие вопрос гигиены не решит совершенно. Зато так хотя бы мешать ходить не будут.

После разговора с бывшим чиновником было понятно, что нас примерно ожидает. А именно: каждую пятницу они выводят десять человек. Которые сломлены сначала обвинением, а потом — вот этой кодлой. С провиантом особо не заморачиваются. Проще говоря — здесь не кормят. Который сейчас день — неизвестно. Время теряется. Свет, который идёт из окна — искусственный. Горит постоянно.

Так как воля к сопротивлению обычно сломлена, охраны очень мало. Обычно приходят пять человек с дубинками, хватают десять человек. А затем — уходят. После расстрела первой партии идут за второй. И так далее, пока не кончатся люди в камере.

Мы сделали вывод, что единственный момент, когда можно перехватить инициативу в свои руки — забор первой десятки. Для этого мы всей толпой готовились к массовой драке. Отрабатывали самые разные ситуации. Чиновник присоединился к нам. Как ученик он показал себя неплохо.

Внезапно к нам в камеру завели ещё несколько мужиков. Все как один — оборванцы. Да ладно? Они Трущобы закрыли, что ли? Ладно, позже узна́ю. И кто-то из них обратил на нас внимание:

— О! Тут ещё люди!

После ещё заметил:

— У них бабы есть!

— Мальчик, — говорит рыжая с напускным спокойствием. — Держи своего дружка в штанах, пока цел.

— Мужики, — говорю оборванцам. — Это — Челябинск.

— Тоха! Ты, что ли? — удивлённо прозвучал голос майора Желябова.

— Так точно, Николаич, — говорю ему.

— Мужики! Это свои, — скомандовал Желябов.

Потом подошёл ко мне:

— Ты как здесь оказался? А где Колян?

— Я тут, — откликнулся он.

— Ну… — даже не знаю, с чего начать. — В общем: за нами погоня, и вот под конец вроде бы оторвались. Но они похитили девчонку.

— А тут-то как? — спросил Желябов.

— Нас предали, — отвечаю ему.

Он замолчал. В этот момент ко мне подошёл Михалыч:

— Ты их знаешь, что ли?

— Да, — кивком головы подтверждаю. — Это были обитатели Трущоб. А это — их староста. Майор сухопутных войск в отставке Геннадий Николаевич Желябов.

Михалыч резко изменился — посерьёзнел и говорит Желябову.

— Здравия желаю, товарищ майор. Генерал-полковник ФСБ в отставке Молчанов Алексей Михайлович.

Затем, немного подумав, добавляет:

— Для своих — Михалыч.

— А я для своих — Николаич, — ответил Желябов.

После чего обменялись рукопожатиями.

* * *

Со слов Николаича стало понятно, как удалось сломить такой район, как Трущобы. Их просто задавили тяжёлым вооружением. Если кто не погиб, то либо здесь, либо удалось сбежать. Но вторых крайне мало. Почему так резко изменилось отношение к нищим? Голод, который был не за горами.

Михалыч же рассказал, что нас привезли самолётом. На это Николаич ответил, что самолёт ещё цел. И зачем он им — непонятно.

— Если только самим как-то сбежать на нём, — говорит Михалыч.

И вдруг мне то ли показалось, то ли нет, что присутствует иноязычная речь. Пойду погляжу на источник. Подхожу и вижу двух мужиков в натовской форме. Судя по нашивкам — пилоты. Они смотрят на меня с вопросом типа «Что тебе?».

— Хай, пайлотс, ве нид ёр хелп, — говорю им.

— Говори по-русски, — просит меня один с акцентом. Второй, очевидно, не понимает по-нашему. — Я могу на нём говорить.

— Короче, гаврики, — присаживаюсь к ним. — Расклад такой: либо мы валим отсюда, либо нас валят здесь.

Они чего-то пошушукались, а затем:

— А нам-то что с того? — говорит русскоговорящий пилот.

— А то, что после смерти вас сожрут, — объясняю ему ситуацию.

— Ну и ладно, — разводит он руками. — Мы умрём, всяко разно. А так ещё пользу кому-то принесём.

Так… Меняем тактику.

— Ребят, — смотрю проникновенно этому в глаза. — У них — ваш самолёт.

— Ну и что? — усмехнулся понимающий.

— А то, что мы его угоним, — с улыбкой заговорщика смотрю ему в глаза. — И вот тут-то вы нам понадобитесь.

— А если мы не хотим? — теперь мне такая же улыбка. — Нам и здесь неплохо.

— А то, — а вот сейчас — всерьёз, — что поднять его в воздух я смогу. Потому что на борту есть РЛЭ (руководство лётной эксплуатации. Проще — инструкция к самолёту). Я имею некоторое представление о том, как должен вести себя самолёт в воздухе. Знаете, вот эти игры, леталки — симуляторы, очень хорошая тема в этом смысле. Так что, думаю, даже посадить смогу.

— Ну так дерзай! — говорит мне русскоговорящий, с явным весельем в глазах.

— Вот только ты сам понимаешь, — ложу руку ему на плечо. — Одно дело я — ни разу штурвала в руках не державший. И совсем другое ты — профи, ас!

— Льстишь? — смотрит он на меня.

— Ни в коем случае, — поднимаю руки. — Думаешь, что я — не прав? Обоснуй!

Тот немного завис. После чего обратился к своему товарищу. О чём они беседовали — не знаю. Беседа была недолгой, но, судя по всему, содержательной. Потом один другому кивнул, и тот, с которым до этого шло общение, обращается ко мне:

— Вы гарантируете нашу безопасность?

— Да, — кивком головы подтверждаю.

— Мы согласны. Когда? — во, сразу бы так.

— Пока ждём, — говорю ему, смотря на дверь. — Но уже скоро.

После чего подхожу к нашим воякам.

— Хорошая новость! — говорю им. — Пилоты согласны.

— Отлично, — говорит Николаич.

— Замечательно, — потирая руки, говорит Михалыч.

— Кстати, — спрашивает майор, — возьмёте