Рок, туше́ и белая ворона. - Алёна Лепская

― Ну если вкратце… Грозится укусить тебя за зад.

Миша вскинул брови, и рассмеялся, что-то бормоча сквозь смех, удаляясь вслед за Колей. Куда делся Сашка, клянусь не знаю, но наверное с ребятами ушёл. Что-то ещё наигрывало в стереосистеме. Я не успела различить. Глухо посмеиваясь, меня по собственнически вернули на колени.

― Тебя, Сола греческому учила, да? ― спросил Раф с искренним любопытством.

Ох, ну ладно, диктатор. Спорить с тобой всё равно бесполезно, да и по правде говоря, не очень-то хочется…

― Нет, она не учила. И я, не то чтобы прям его знаю, нет конечно. Просто когда часто слышишь иностранную речь, запоминаешь.

― Хм. Английский нам в школе преподавали, навахо тоже понятно, это в семье. Французский откуда? ― любопытничал парень.

― Ты говоришь по-цыгански?

― Ну, да. ― ответил он сведя брови.

― Ну вот и я с детства на четырёх языках говорю. ― я хитро улыбнулась кое-что припомнив, ― Ты тоже знаешь французский.

Он лишь повторил мою хитрую полуулыбку, словно счёл вопрос риторическим. «Празднуй моё поражение…» А вообще-то зря я об этом вспомнила…

― А что тогда за четвёртый язык? ― спросил Раф.

― Ну как же, я неплохо владею русским, представляешь? ― потешалась я с серьёзным видом. Я прикусила губу изнутри, чтобы отогнать непрошеные воспоминания. Тщетно.

― Вот оно что. ― он опустил взгляд, заправляя мне выбившуюся прядку за ухо. Его рука замерла. Гордеев потерял улыбку и нахмурился, смотря в одну точку. По моему я знаю, что он там увидел. Бандана… Проклятье. Я где-то потеряла её!

Я втянула воздух.

― Рэйвен не только на-дене говорила. ― сказала я отвлекая его, от очередного плохого открытия, ― Она знала несколько диалектов атапаскских языков. Ну и мы с отцом и дедом соответственно тоже волей неволей их знали. Никто никого не заставлял их учить, просто как я уже говорила, это запоминаешь со временем.

Кончиками пальцев он проследил почти уже незаметный шрам на шее, и взметнул взгляд в мои глаза. Тысячи вопросов пронеслись в его голове, за одно мгновение, повисшей тишины, сквозь которую из колонок стерео, вилась приглушённая мелодия Centrefolds ―Placebo. Я вздохнула отводя взгляд в сторону, на белый рояль.

― Английский, французский, и немецкий, я учила с самого детства. Я практически училась говорить, сразу на нескольких языках, помимо русского.

Мне не нравилось это вспоминать, и уж тем более рассказывать об этом. В те времена, только музыка спасала меня. В музыке есть прекрасная вещь ― когда она попадает в тебя, ты не чувствуешь боли. Боб Марли. Рок всегда завораживал и очаровывал меня ― меня до дрожи восхищает эта тонкая почти безумная грань, между агрессией и технической сложностью. Совершенно удивительное сочетание дикого варварства и интеллекта.

Раф долго молчал. Когда я повернулась, то наткнулась на синий взгляд полный чистейшего недоумения и изумления.

― Зачем?

― Я не знаю, ― пожала я плечами, чувствуя, как они дрожат, ― Так от меня хотели.

― Мама? ― правильно догадался Раф.

Я поджала губы, чувствуя себя в ловушке.

― Почему ты так подумал?

― Просто, твой отец не похож на помешанного человека. ― ответил он более чем уверенно. Я горько усмехнулась.

― Думаешь моя мать помешанная?

Он провёл рукой по своим волосам, взъерошивая чёрные пряди.

― Ради Бога, Тори! ― его слегка рычащий голос граничил с чем-то отчаянным, ― Ну а как ещё это назвать? Тебе просто испортили детство всем этим.

Ого. С такими доводами при всём своём грёбанном желании не поспоришь. Да и не с чем спорить.

― У меня не было детства.

Это было слишком. Слишком личное. Даже сквозь алкоголь я чувствовала преграду между нами. Гордеев в некотором замешательстве повёл бровью.

Заметив, что ремешок на правом браслете слабо застегнут, я подалась немного вперёд, зависая в считанных сантиметрах от его лица. Раф отрывисто вздохнул, он не ожидал, он растерялся, когда я прикоснулась к кожаному браслету и мягко схватил меня за руку отстраняя от себя.

― Не стоит. Это не то, что ты думаешь, ― покачал он головой, неумело пряча то, что ломалось под всем этим жестоким величием. Восхитительно медленно. Я получала практически физическое удовольствие от этого. Я выбила его из равновесия, это очевидно, даже моему синему как смурфу, мозгу.

― Тогда что? ― не отставала я. Меня насторожило это, я цвела от этого, мёртвым кипарисом. От того, что могла загнать его в угол.

Раф отпустил мою руку. Он был напряжён и злился.

― Это совсем… другое. ― процедил он сквозь зубы. Было что-то чёрное и страшное в его виде. Вот именно в такие моменты, этот парень пугает меня до чёртиков. Вспышки. Такое впечатление что он не контролирует свой гнев. Это заставляет меня сжиматься в комок. И это мне очень кое-кого напоминает.

Он удерживал мой взгляд пару секунд и покачал головой кусая нижнюю губу изнутри.

Смотря на свои руки, он выглядел хмуро, сдержанно… сокрушённо. Я видело это в нём буквально сегодня утром. Вздохнув, он расстегнул браслет на правом запястье.

Первым, что я увидела, были письмена: витиеватым почерком они оплетали правое запястье. Было похоже на латынь, но я не уверенна. Я уже где-то видела эти слова, потому что почему-то знала, что он означают. Мудрость, справедливость, мужество и умеренность ― четыре звезды, что символизируют четыре естественные добродетели древнего мира, на руках закоренелого антагониста. На второй руке была роза. Она так же как и надпись являлась тонко вытатуированным браслетом на его коже, оплетая его запястье, стеблем с шипами. Сам, едва раскрытый белый бутон цветка был изображён на внутренней стороне запястья. И роза такая детальная, словно живая.

Прочистив горло посмотрела на него.

― Почему роза?

― Имя. ― только и сказал Раф. Так, словно был готов ответить в любую секунду, словно готовил себя к ответу. У него было такое выражение лица, что я почему-то не рискнула спрашивать, чьё это имя. Лишь потом, я сообразила. Посмотрела на помрачневшего Рафаэля, готовая поспорить на свою душу, что это напрямую связанно с его музыкой и стихами. Вот кого, он навещал. Роза ― вот как её звали. Она на его запястье запечатлена татуировкой. Она в его памяти навсегда. Отогнала прочь эту мысль. Ну по крайней мере предприняла все попытки. Я поддалась навязчивому порыву, прикасаясь к татуировкам. Его руки вздрогнули от контакта. Он дышал ровно и смотрел на меня, взглядом практически неживым, статичным… страшным. Было что-то очень странное с его руками. От порезов, так бывает? И тут из меня разом вышибло весь воздух…