Христианский мир и эллино-римская цивилизация. Исследования по истории древней Церкви - Алексей Петрович Лебедев

Феодорит Киррский (Bd. XV. S. 401–408). Мёллер, автор статьи, отдавая дань уважения литературной деятельности Феодорита (которая здесь характеризуется в кратких, но метких словах), однако же не совсем благосклонно относится к нравственному характеру этого мужа. Он говорит: «Произнесение анафемы на Нестория (на Халкидонском соборе) было нравственным падением Феодорита. Не этот ли факт так деморализующе подействовал на Феодорита, что он не устыдился написать в своей «Истории ересей» («Haer. Fabul.») столь исполненную ненависти главу о Нестории, которого прежде он высоко уважал и считал своим другом? Хорошо было бы, если бы удалось доказать неподлинность этой главы, но надежды на это очень слабы». Автор находит, что в существе дела Феодорит не отказался от своих прежних воззрений, сходных с Несториевыми, и после того, как он примирился с Кириллом Александрийским.

Из периода Церкви от конца V до IX в., периода, в котором греческая богословская наука значительно ослабевает, в Энциклопедии со сравнительной обстоятельностью написаны статьи лишь о немногих писателях, а именно о следующих.

Псевдо-Дионисий Ареопагит (Bd. III. S. 616–626) — Мёллера. Обыкновенно полагают, что сочинения, известные с именем Дионисия Ареопагита, появились в конце V или начале VI в. Но автор разбираемой статьи, по-видимому, более склоняется признать появление их в конце IV в., причем он старается устранить догадку о происхождении этих сочинений во времена неоплатонического философа Прокла (†485).

Иоанн Филопон, философ, филолог и богослов (Bd. VII. S. 53–56) — Гасса. До сих пор точно не определено, когда жил Филопон — в VII, VI или же в конце V в. Вопрос этот не разрешен и Гассом. Суждения о нем, Филопоне, в древности были также неодинаковы. Одни воздавали хвалы его литературной деятельности; так, Никифор Каллист называет его остроумным аристотеликом; а Симплиций и Фотий порицают его; так, последний вместо «φιλόπονος» часто называет его «ματαιόπονος». Гасс довольно обстоятельно знакомит читателя с этим столь загадочным писателем.

Леонтий Византийский (Bd. VIII. S. 593–595) жил в конце VI или нач. VII в. Статья написана Гассом и дает подробные сведения о двух главных сочинения Леонтия «De sectis» и «Contra Nestorianos et Eutychianos».

Максим Исповедник (Bd. IX. S. 430–443). Почему-то Вагенманн написал очень длинную статью о Максиме. Сначала идет его биография в связи с историей монофелитства, потом обозреваются его сочинения: экзегетические, схолии к святоотеческим творениям, догматико-полемические, нравственные, письма и поэмы. Вагенманн относится к Максиму с большим уважением. Автор, например, пишет: «Между различными факторами, влиявшими на духовный склад Максима, первое место занимает ареопагитская мистика. Из псевдо-Дионисиевых сочинений, которые в то время и больше всего в монофелитских спорах играли такую большую роль, Максим заимствовал свои главные мысли; он несчетное число раз цитирует их, выписывает из них и комментирует; благодаря авторитету Максима, ареопагитские сочинения возымели громадное влияние на средневековое богословие и мистику как Запада, так и Востока. Он прославлял автора этих сочинений как священного апокалиптика и был убежден в тождестве его с Дионисием Ареопагитом апостольской истории. В этом, конечно, лежит доказательство отсутствия критики у Максима, в чем, однако же, повинна вся та эпоха; но гораздо важнее не это, замечает автор, а то, что Максим был настолько самостоятелен, здравомыслен и многосторонен, что отнюдь не сделался слепым приверженцем воззрений Псевдо-Дионисия. Если мы находим у Дионисия существенно неоплатонические мнения в христианской метаморфозе, то, напротив, у Максима господствует совершенно христианский дух и такое же вероучение, хотя, конечно, он не мог вполне отрешиться от эллинско-неоплатонической спекуляции». «Ареопагитская мистика, — говорит Вагенманн в другом месте, — в том виде, какой она получила у Максима, имела громадное влияние на теологию как Греческой, так и Западной церкви, — влияние, которое при недостаточном еще изучении творений Максима не оценено в полной мере. На Максима нужно смотреть как на посредствующий член между Дионисием и Скотом Эуригеной. Вообще он может быть назван Фомой (Аквинатом) Греческой церкви». Автор заключает свой трактат следующими примечательными словами: «По уму, характеру, по благочестию, учености, литературной и церковной деятельности, жизненным судьбам, Максим — один из достойнейших уважения и величайших христианских мыслителей и страстотерпцев всех времен; немногие близко знают его, и ценят его, но тем не менее он остается звездой первой величины на небе христианской Церкви». Разумеется, православному богослову не должно соглашаться со всеми воззрениями Вагенманна, но нельзя не сознаться, что такой блестящий отзыв о Максиме, какой мы только что привели, является замечательным в устах протестантского ученого.

Иоанн Дамаскин (Bd. VII. S. 29–40) — Дорнера. Статья представляет после краткого жизнеописания Дамаскина обстоятельную характеристику богословского учения этого отца. Автор считает его представителем восточной схоластики (Дорнер находит сходство между Дамаскином и Ломбардом). Статью можно было бы рекомендовать с лучшей стороны, если бы автор не выставлял его приверженцем учения Filioque. Для русских богословов особенно ясно видна эта напраслина, так как в Московской Синодальной библиотеке хранятся древние рукописи сочинений Дамаскина, по которым с полной основательностью можно заключать о порче текста творений Иоанна в западных изданиях.

Из латинских писателей, о которых есть статьи в Энциклопедии, сделаем замечания лишь о немногих, самых древних, а прочих только перечислим.

О Минуции Феликсе, латинском апологете, в Энциклопедии встречаем статью Мангольда (Bd. X. S 12–17). После подробного изложения содержания апологетического трактата «Октавий» изложена история древнего манускрипта этого сочинения и его изданий, а в заключение тщательно рассмотрен вопрос: когда жил Феликс — во времена Тертуллиана? Между Тертуллианом и Киприаном, или же после Киприана? Автор держится второй даты. Более общее мнение ученых, однако же, то, что М. Феликс — самый древний латинский писатель.

Тертуллиан (Bd. XV. S. 343–351) — Шаффа. Шафф дает следующую характеристику этого оригинального латинского писателя: «В своих сочинениях Тертуллиан является чрезвычайно свежим и мощным, но угловатым, грубоватым, бурным и эксцентрическим умом. У него находим огненную и плодовитую фантазию, он необыкновенно остроумен и сатиричен, у него много глубокого смысла и диалектических тонкостей, но в нем нет логической ясности и рассудительности, спокойствия и самообладания, сдержанности и гармонического образования. Хотя он ожесточенный враг философии, однако же он самый спекулятивный мыслитель и исполнен глубоких идей. Его стиль чрезвычайно мощен, жив, краток и сжат, но переполнен шероховатостями и темнотой. Он сыплет сильными выражениями и гиперболами, поражает смелыми оборотами и неожиданными переходами, латинизирует греческие слова, пускает в ход африканские провинциализмы и устарелые латинизмы и часто сочиняет новые слова. Он не имеет понятия о пощаде и умеренности, когда речь зайдет о врагах. Тертуллиан составляет прямую противоположность Оригену, подобно тому, как монтанизм составляет другую крайность