Актеры шахматной сцены - Виктор Васильев

Словом, это был актер, который годился только на одно амплуа – дуэлянта и бретёра. Меркуцио из «Ромео и Джульетты». Но зато эту роль он выполнял как никто. Если ему удавалось захватить инициативу, а позиция требовала выдумки и изобретательности, Таль попадал в родную стихию и тут уже становился страшен.

Да, как боец он был еще очень уязвим. Натура впечатлительная и экспансивная, Таль после срывов, допущенных по своей вине, испытывал угнетенность и представлял в таких случаях удобную мишень. В одном квалификационном турнире он шел на первом месте, но в лучшей позиции проглядел так называемый спертый мат. Оплошность так подействовала, что все остальные партии – все до одной – Таль проиграл без борьбы.

Не подумайте, однако, что любое поражение действовало на Таля деморализующе. Этот мальчик умел уважать противников: когда его побеждали во честно́м бою, он на другой день играл особенно зло.

Любимым занятием молодого (да и взрослого!) Таля была молниеносная игра – здесь развязки ждать долго не приходилось да и держалось все, в основном, на тактике. Отличаясь необычайной быстротой шахматного мышления, блиц-партии Таль играл превосходно.

Был, правда, один вид соревнований, участвуя в которых этот специалист молниеносной игры часто попадал в цейтнот. Речь идет о командных соревнованиях. И отнюдь не случайно. Таль с его чувством товарищества готов был в командном матче отказаться от милого его душе риска, играть в архипозиционной манере и даже – что было для него труднее всего – долго думать, лишь бы только не подвести друзей. Конечно, бывали срывы – у Таля ничто не проходило гладко.

Летом 1951 года команда Латвии выступала в финале юношеских соревнований на первенство страны. В матче с Литвой Таль встретился с Расимавичусом. Настроенный очень серьезно, он за доской увлекся, пожертвовал пешку и получил трудную позицию. Тут он очнулся, вспомнил, что играет за команду, и… попал в цейтнот. Пришлось сдаться.

После партии капитан команды категорически запретил Талю жертвовать что-либо. Миша страшно переживал. Он дал слово играть строго позиционно. Слово он сдержал, но дорогой ценой: в девяти партиях Таль набрал лишь три с половиной очка, причем любопытно, что три партии проиграл из-за жестокого цейтнота.

Был еще случай, когда он, совершенно того не желая, огорчил друзей. Это произошло летом следующего года в Ростове, где разыгрывался полуфинал всесоюзных юношеских соревнований. В завершающем туре лидеры – шахматисты Украины и Латвии – играли между собой, а третий конкурент – коллектив РСФСР – встречался с Туркменией. Случилось так, что от Таля зависел выход команды в финал: при счете 2:3 в пользу Украины ему достаточно было закончить свою партию вничью, и шахматисты РСФСР, даже выиграв с сухим счетом, не могли догнать соперников.

Позиция была равной, и Талю легко было добиться мирного исхода. Но на беду она была и интересной, и Талю стало жаль расставаться с доской, на которой завязывалась многообещающая интрига. Не вняв голосу благоразумия, он выбежал в коридор и спросил, как идут дела у шахматистов РСФСР – они играли в другом зале. Кто-то сказал ему, что туркменам удалось отвоевать полочка. То ли отвечавший ошибся, то ли сделал это со злым умыслом, но он сказал неправду: команда РСФСР выиграла все шесть партий. Таль вернулся к столику, дрожа от радостного возбуждения: можно поиграть и даже проиграть – выход в финал обеспечен. Вы уже догадываетесь, что он проиграл. И едва он успел написать на бланке «сдаюсь», как тут же узнал горькую правду и понял, что нанес команде тяжкий удар.

Это был серьезный урок, который не прошел впустую. С тех пор Таль много раз выступал в командных состязаниях – на первенство страны, на первенство мира среди студентов, на шахматных олимпиадах, и всегда был одним из главных забойщиков команды.

Летом 1952 года Таль закончил 16-ю рижскую школу и подал заявление в Латвийский университет. Неожиданно он получил отказ: ему еще не исполнилось шестнадцати лет. Потребовалось специальное разрешение Министерства просвещения. Выяснилось, что Таль, успевший весной занять седьмое место во «взрослом» чемпионате Латвии, все еще мальчик.

Да, он так и не стал серьезным, даже закончив школу. На вступительном экзамене, цитируя известное место из «Евгения Онегина»: «Слегка за шалости бранил И в Летний сад гулять водил», Таль осовременил текст, заменив слово «Летний» на «детский». Проказа стоила балла: он получил четверку. Остальные экзамены он сдал на пятерки и был принят.

В 1953 году к Талю пришел первый по-настоящему крупный успех – он стал чемпионом Латвии. К тому же неплохо выступил в командном первенстве страны. В финале соревнований, играя на второй доске, он набрал столько же очков, сколько и мастер Каспарян, причем выиграл несколько красивых партий. Чувствовалось, что Таль вправе претендовать на звание мастера, и ему разрешили держать экзамен. На роль экзаменатора был приглашен мастер Владимир Сайгин.

До сих пор речь шла не столько о достоинствах, сколько о слабых сторонах Таля-шахматиста. И может показаться странным, как это он в шестнадцать лет стал чемпионом республики и заявил о своих претензиях на эполеты шахматного мастера.

Противоречие тут только кажущееся. Дело в том, что уязвимые места в игре Таля бросались в глаза – недостаточно глубокое понимание позиции, антипатия к положениям, в которых приходится вести пассивную оборону, поверхностное знание дебютов, наконец, отсутствие выдержки (загнав противника в цейтнот, Таль в горячке тоже начинал быстро шлепать фигурами). Что же касается достоинств, то их определить значительно труднее, потому что все они умещались в одном коротком, но безгранично емком слове – «талант». Да, очень многое в игре даже юного Таля объяснялось – или, если хотите, запутывалось – его природной одаренностью.

Мы уже знаем, что у него с самых юных лет обнаружилась феноменальная память, в шахматах она пригодилась как нельзя кстати. Быть может, уже в тот период у Таля мало было равных в искусстве расчета вариантов. Проникая мысленным взором в позицию, он нырял на такую глубину, какая для других была недосягаема. Не всегда на этой глубине он видел предметы в их истинном цвете, иначе говоря, не всегда верно оценивал возникавшие в результате далекого расчета ситуации, но рассчитывал варианты Таль все-таки лучше, чем большинство его противников.

Другая привлекательная сторона его шахматного дарования заключалась в богатстве фантазии, в неистощимой изобретательности, находчивости. Многие шахматисты, даже весьма средней силы, могут припомнить несколько своих эффектных комбинаций. Талю, чтобы показать какую-либо комбинацию, какой-нибудь неожиданный тактический трюк, достаточно взять едва ли не любую партию из любого турнира. Он, казалось, дышал воздухом комбинаций, они для него были естественны и необходимы. Неожиданные ходы, коварные западни, всевозможные ловушки яркими блестками были рассыпаны в его партиях то тут, то там.

Добавим к этому пристрастие к риску, даже бравирование отвагой, а также удивительную легкость и быстроту его игры, и вы поймете, почему этот юнец, еще не очень опытный и стойкий, но уже коварный и изворотливый, хотя и мог проиграть более терпеливому и зрелому бойцу, был уже в состоянии свалить и самого доблестного рыцаря.

Еще рано говорить о стиле Таля, еще рано отмечать те черты, которые придадут самобытность его игре и станут причиной дискуссий в шахматном мире. И все же при внимательном взгляде на партии юного Таля можно заметить пусть пока тоненькие, но уже упругие ростки его будущей манеры.

В командном первенстве страны 1953 года Таль в партии с Грушевским осуществил комбинацию, которую стоит отметить, хотя в том же турнире у него были комбинации и поярче. Но на ней уж как-то очень явственно видна печать сугубо талевской манеры.

В середине партии Таль вдруг заметил, что противник может – а возможно, и намеревается – поставить ему ловушку. Он считает ловушки своей привилегией, и эта попытка побить Таля его же собственным оружием кажется этому самоуверенному мальчишке дерзкой. «Хорошо, – рассуждает он, – а если я все же полезу в петлю, что будет потом?» Он начинает терпеливо брести по лабиринту вариантов и – о, радость! – находит выход, выход, до которого его противник в своих замыслах добраться не смог.

Проще говоря, Таль нашел в ходе ожидаемой комбинации скрытый ответный удар. На ловушку – контрловушка. Здорово! Но нет еще уверенности, что противник заметил ловушку, надо его на всякий случай подтолкнуть.

И хитрец делает ход, «намекающий» противнику на возможность комбинации. Грушевский не очень долго размышляет: комбинация так неотразимо заманчива, так ясна! Дальше действие разворачивается в точном соответствии со сценарием. Таль принимает жертву. Таль отступает. Таль бежит! И вдруг, когда противник уже готовился торжествовать победу, преследуемый обернулся и нанес преследователю смертельный удар.