Хорошие девочки получают все - Алисия Холлидей

7. Мадам сказала, я не успею подготовиться к прослушиванию, поскольку эмоций у меня не больше, чем у бумажного пакета.

8. Ничего. Пункта восемь нет. Ничего больше не произошло. Никаких событий.

«Бри, будь честной. Хотя бы сама с собой». «Ну хорошо, хорошо».

8. Джейми едва не поцеловал меня в копировальной. И я ему почти это позволила.

Я отложила зубную щетку, пристально посмотрела на себя в зеркало и практически увидела на своей фланелевой пижаме огромную алую букву «А».[32]

«Ой! Я, кажется, кое-что пропустила?»

24

Кирби

Dov’e in Signor Coniglietto? (Где же мистер Кролик?)

– Нужно было сначала спросить меня – это все, что я хочу сказать. – Мать Лорен дико на меня разозлилась, но пытается сохранить вежливый тон.

Мы сидим в маленькой кухоньке, пьем кофе из кружек с надписями «Я люблю маму», а Лорен последний раз отправилась в туалет перед выходом.

Я ерзаю на стуле, понимая, что она права.

– Миссис Деннисон…

– Вы столько времени проводите с моей дочерью, что вполне можете звать меня Энья, мисс Грин… Кирби. Еще кофе? – Она еле заметно мрачновато улыбается.

Я киваю, и Энья идет к плите за кофейником.

– Послушайте, я знаю, что вы хотели как лучше. Но уроки балета дорого стоят, а еще нужен костюм, пуанты. У нас довольно ограниченный бюджет, особенно учитывая мои затраты на обучение и книги.

Ой! Я даже не подумала об этом. Вот дерьмо!

– Энья, мне очень жаль. Если совсем откровенно, я просто не подумала, что нужно вначале посоветоваться с вами. Так привыкла всегда самостоятельно принимать решения. Это была моя ошибка. Но я буду платить за уроки, раз уж сама все затеяла, к тому же они проходят по нашим с ней дням. – Сжимаю обеими руками вновь наполненную кружку с кофе.

Нужно было подумать об этом. Я не могу… Не хочу поплатиться за свою глупую ошибку возможностью проводить время с Лорен…

Энья качает головой:

– Во-первых, вы не будете платить за уроки. Это сделаю я. Во-вторых, вдруг вы решите, что вам не подходит роль почетной сестры? Тогда мне придется либо найти няню, Которая будет водить Лорен на балет, либо заставить дочку бросить занятия. Вы представляете, как девочка расстроится? Я целую неделю только и слышу, что о балете. – Она бросает взгляд в коридор и понижает голос до шепота: – Всегда нужно думать о последствиях, когда имеете дело с детьми. Наверное, вам стоит запомнить это.

Да, меня решительно поставили на место, во мне закипает негодование, но я понимаю, что Энья абсолютно права.

Приходится это признать.

– Вы совершенно правы. Я не мать, поэтому не всегда все делаю правильно. Но я не из тех, кто не сдерживает обещания. Мне нравится Лорен, я хочу с ней общаться. И не собираюсь отказываться от участия в программе «Почетные братья и сестры» и бросать Лорен. – Смотрю Энье в глаза. – Или вас. Я знаю, как важно для вас свободное время, которое можно посвятить занятиям в колледже. Если хотите сами оплачивать занятия балетом, то я прекрасно вас понимаю. Мне известно, что такое гордость. Одно занятие стоит шесть долларов.

На самом деле цена вроде бы баксов двадцать пять, но кто будет считать? Я понимаю Энью и не хочу уязвить ее гордость.

Она берет сумочку и достает чековую книжку.

– А пуанты и костюм?

– Костюм входит в стоимость. Мне было бы очень приятно, если бы вы позволили хотя бы подарить Лорен пуанты, тем более что именно мне выпадает удовольствие смотреть, как она танцует по средам. – Сама пугаюсь, насколько легко мне удается, не моргнув глазом, произнести эту невинную ложь.

На самом деле костюм обошелся в сто долларов, включая колготки, а я готова поспорить, что для Эньи эти деньги отнюдь не лишние.

Она долго смотрит на меня, затем кивает и отрывает чек.

– Думаю, это справедливо. Вот чек за первые пять уро ков. Посмотрим, как пойдет дело дальше, ладно?

Улыбаюсь и киваю. Уж я-то обеспечу, чтобы Лорен училась столько времени, сколько захочет, и на каждом занятии буду с ней.

– Я не подведу ее. Обещаю.

Услышав топот ножек Лорен, бегущей по коридору из ванной комнаты, Энья слегка касается моего плеча:

– Я почему-то уверена, что не подведете. Вы хороший человек, Кирби. Я никогда этого не забуду.

Неужели она…

В комнату, подпрыгивая, вбегает Лорен:

– Что не забудешь? Мы идем? Вам нравятся мои косички? А вы можете сделать мне пучок, как у балерины? Как у тех девочек? Как думаете – мой костюм уже готов? А мы пойдем в магазин покупать балетные туфельки? Пойдем? А? Кирби, мы пойдем в магазин?

Еще не оправившись от потрясения, вызванного разговором с Эньей, я с тоской перевожу взгляд на взволнованное личико Лорен. Она в нетерпении дергает меня за рукав:

– Пойдемте, а то опоздаем! Мам, нам пора. Удачи тебе в колледже. Я люблю тебя!

Лорен бросается к маме, чтобы обнять и поцеловать ее. На прощание, а я размышляю – считается ли, если человек назвал меня хорошей сразу после того, как я солгала ему.

Дурацкая нравственная дилемма.

Впрочем, моей вины в этом не было. Серьезно. Просто этой ночью я не проспала и пяти часов, а в балетной студий было ужасно жарко, к тому же целый час чечетки под мелодию «Индюк в соломе» – это гораздо больше, чем может выдержать нормальный человек.

Такова моя версия, и я твердо намерена ее придерживаться.

«А-а-а-а!»

– А-а-а! Я… не сплю? Что… с-случилось? – Просыпаюсь под вопли сотни, плачущих детей.

Ну или по меньшей мере дюжины.

Оглядываюсь вокруг и с трудом понимаю, что нахожусь в комнате ожидания балетной студии, где занимается Лорен, а на меня злобно смотрят десять разгневанных женщин.

Ой! И один мужчина!

Ужас! Что я на этот раз натворила?

– Позвольте, – громко произносит ближайшая ко мне мамаша, выдергивая что-то из моей сумочки, которая почему-то валяется на полу, а не висит на подлокотнике кресла, куда я поместила ее, когда садилась.

Она поднимает длинную ленту, запутавшуюся в моей сумочке. К ней прикреплена какая-то штуковина, ужасно похожая на резиновый сосок, приделанный к пластиковой основе.

Есть ли в нашем каталоге такое изделие?

Ой, так это же детская пустышка! Еще не легче! И эта обслюнявленная вещица побывала в моей cyмочке от Кейт Спейд? Мамаша наскоро вытирает соску какой-то тряпицей, оказавшейся у нее под рукой, и засовывает в широко раскрытый рот орущего малыша, которого держит у себя на коленях. Тот, в свою очередь, слегка посапывает, а затем начинает издавать самый омерзительный чавкающий звук, какой я только слышала со времен фильма ужасов про гигантского осьминога-убийцу.

Затем родительница маленького осьминожки вновь обращает на меня свой грозный взор и, обращаясь к остальным, подчеркнуто говорит что-то про безответственных родителей, позволяющих своим сумочкам выхватывать пустышки изо ртов беззащитных детей, когда танцуют их собственные отпрыски.