Мраморный меч (СИ) - Коновалова Анастасия

− Вы чего? – звонко рассмеялась пятая сестра и убрала темные волосы за уши. Она улыбнулась широко, опуская походный мешок на пол, и погладила детей по головам, слушая их сбивчивую речь. – Меня всего несколько месяцев не было.

− Ну все, все, дайте пятой отдохнуть, − ворчливо сказала первая сестра и, пригладив седые волосы, вышла вперед. Посмотрела на недовольных детей, которые лишь сильнее схватились за грязный плащ. Первая недовольно поджала губы и скрестила руку на груди. – Распоясались! А ну быстро отпустили сестру и идите на кухню, третьему брату пригодиться ваша помощь.

Дети недовольно застонали, кто-то из братьев хрипло рассмеялся, а пятая улыбнулась широко. Она погладила детей по головам, подмигнула им и подтолкнула в сторону узкого коридорчика, ведущего на кухню. Еще шире улыбнулась и подняла мешок с пыльного, каменного пола, смотря на удаляющиеся спины. По этому шуму и звонким голосам она даже немного соскучилась.

Пятая с улыбкой осмотрела братьев и сестер, которые встречали ее после долгой разлуки. Семья, которой ей в этом небольшом путешествии так не хватало. Даже по ворчливой первой сестре она соскучилась. Поэтому подошла, обнимая первую, вдыхая аромат трав и каменной пыли.

− Мы рады, что ты вернулась, сестра, − совсем тихо и скупо произнесла первая, хлопая сестру по спине. Отстранилась, быстро посмотрев на нее и пятая поняла, что она знала о благополучном возвращении. Это не удивительно, ведь они всегда все знали, пусть и держали в секрете даже друг от друга, но незнание теперь пугало. Пятая не была уверена, что вернется, несколько раз ее жизнь была в опасности и это пугало. Так сильно пугало, что, оказавшись у пещеры, ведущей в храм, она выдохнула с облегчением.

Пятая вновь улыбнулась широко и осмотрелась. Все уже медленно расходились, братья шли в правый коридор, в то время как сестры скрывались в левом коридоре. Внутри разлился холод и легкая обида, когда среди всех пятая не увидела знакомой кудрявой макушки. Улыбка сошла с лица, рука невольно сжала веревку мешка, вновь судорожно осматриваясь по сторонам. Подобного пятая не ожидала и чувствовала легкое разочарование, которое растворялось в крови, погребая под себя все приятные эмоции и томительное ожидание.

Невольно вздрогнула, когда на плечо легла широкая ладонь шестого брата с длинным горизонтальным шрамом от виска до виска на темной коже. На этот шрам пятая никогда не смотрела, ощущая жгучий стыд внутри, поэтому даже сейчас невольно опустила взгляд.

− Не волнуйся, она прячется в тени. Ты же знаешь, как она хочет казаться самостоятельной.

Кивнув быстро, пятая вновь осмотрелась по сторонам и усмехнулась, заметив девятую сестру. Тихо поблагодарив брата, который улыбнувшись понимающе, пошел в свое крыло, она стремительно направилась в сторону густой тени, в которой пряталась ее маленькая сестрица.

Замерла в метре от угла, в котором стояла девятая и недовольно сопела. Не смотрела на сестру, кусала щеку изнутри, ощущая себя неуютно. Не смотрела долго, теребила края длинной, подпоясанной рубахи с вышивкой.

− Неужели не скучала? – тихо спросила пятая и поправила мешок за плечами. Она понимала, что скорее всего была не права, потому что младшая, девятая сестра ждала ее больше всех. И выходила постоянно самая первая, а потом пряталась по углам, стыдясь непонятно чего.

Понимала абсурдность чужих слов и девятая, которая вскинулась и посмотрела исподлобья. Разозлилась. Хотя бы не смотрела равнодушно и не отводила взгляд, что очень обрадовало пятую. Она осмотрела сестру и невольно расстроилась, когда поняла, как сильно изменилась девятая за это время, как отросли ее темные локоны и глаза светло-голубые, как у нее самой, немного впали.

− Не говори глупостей. Ты же знаешь, что это не так, − недовольно проворчала девятая и убрала лезущие в лицо волосы за ухо. Раскраснелась невольно, когда пятая широко улыбнулась и, нарочито громко вздохнув, пошла за ней.

В их маленькой комнате, больше похожей на каменный короб, где стоял деревянный стол и две узкие кровати с тонким матрасом, слышалось тяжелое дыхание. Именно так дышала пятая после похода в горячий источник, с присвистом, длинно и иногда тяжело, словно выталкивала из себя накопившуюся усталость. Вытирала мокрые волосы тканью, втирала масло с приторным ароматом розы в кожу. Щурилась довольно, мяла мышцы и в конце концов надела штаны с рубахой, которую сразу же подпоясала.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Ее клонило в сон. Так сильно, что пятая заваливалась на кровать, щурилась и вскидывалась, когда отрубало. Однако она держалась и почти подпрыгнула на постели, когда в комнату вошла девятая. Двери не было, поэтому проходящие мимо сестры видели их, и они видели все, что происходило в других комнатах. Благо двери располагались в шахматном порядке и появлялось призрачное ощущение уединения.

Пятая улыбнулась широко, когда сестра посмотрела на нее быстро и села на свою кровать. Напротив. Сестра забралась на постель с ногами, тряхнула головой резко, отчего тяжелые, немного грязные пряди упали за спину. Посмотрела перед собой и отвернулась. Все еще обижалась. Пятая не понимала причину, однако не спрашивала. Выжидала.

Вновь. Они часто так сидели в тишине. Девятая извивалась, дергала ногой нервно, но молчала. Пятая тоже разговор не начинала и прикрывала порой глаза, ощущая едва заметное напряжение. Спустя какое-то время пятая уже отчитывала. Десять, девять, пять, четыре…

− Отрежь мне волосы, − грубо отозвалась девятая и посмотрела на сестру исподлобья. Она смотрела на нее и не могла насмотреться, потому что и правда скучала, потому что боролась с удушающим стремлением обнять и не отпускать. Но девятая уже большая и чувствам не поддавалась. Как учили братья.

Девятая всегда считала, что из братьев лучше учителя, чем из других сестер. Сестры обучали ее готовке, стирке и часто брали с собой на сборы трав или ягод, братья же разрешали сидеть в библиотеке часами, иногда брали на охоту и много говорили. Когда, по большим праздникам, они немного выпивали холодного вина, то и вовсе рассказывали занимательные истории из жизни. Их девятая любила больше всего, поэтому сидела до последнего и засыпала на чьих-то коленях, просыпаясь в своей комнате.

Потом ее ругали, но ради этого стоило сидеть и слушать. У многих до попадания в храм была своя жизнь. Некоторые выходили из храма надолго, особенно братья, которые порой уходили во внешний мир на год или больше. Потом они, немного хмельные, рассказывали о своей жизни вне храма, и девятая всегда слушала их завороженно.

Сама десятая в храм попала маленькой. Тогда она еще помнила своих родителей, но потом их лица стерлись из памяти, их заменили сестры, которые заботились, воспитывали и всегда были рядом. Ее никогда не отпускали далеко, потому что считали молодой. Потому что знали, что она еще недостаточно хорошо скрывала свой дар.

Слишком примечательная внешность и опасные условия проявления дара. Если кто-то узнает, то девятая может не выжить.

− Волосы отросли. Красивые. Может, оставим?

Пятая сестра спрашивала это каждый раз, когда расчесывала волосы девятой, опускала все колтуны к кончикам, пропускала некоторые пряди сквозь пальцы. Говорила почти одни и те же слова, которые девятая знала уже наизусть. Спрашивала и получала один и тот же ответ. Потому что девятая не любила длинные волосы, потому что они не удобные и совсем как у матери. Мать свою она уже не помнила, но и быть похожей на нее не хотела.

Поэтому всегда отвечала одно и то же:

− Нет. Обрезай.

Сестра неизменно вздыхала недовольно, но доставала короткий нож и резала. Тянула больно, пряди обрезались словно рядом со скальпом, отчего девятая сжимала челюсть, но не проронила ни звука. Девятая всегда терпела, потому что понимала, что через боль приходило что-то хорошее. Поэтому после легкой боли во время стрижки, она всегда ощущала легкость и радостно смотрелась в старенькое, небольшое зеркало. Пряди едва касались острой челюсти, а когда они будут чистыми, то и вовсе поднимутся выше.