Серебряный воробей. Лгут тем, кого любят - Тайари Джонс

Я принялась пространно объяснять, что эта новая процедура правильно называется «интеграция волос», но для краткости люди говорят, что искусственные пряди просто вплетаются под свои, и в нашем городе всего двадцать мастеров освоили новую технику, а мама – одна из них. Я начала хвастаться, что это хит, и все болтала, пока ее осторожные пальцы ощупывали мою голову. Прохожие, даже серебряные девушки, обращали на нас внимание и обсуждали. Пожилые люди бросали быстрый взгляд и отводили глаза, как обычно делают, когда увидят целующуюся пару в метро. На самом деле было мучительно представлять, каковы на ощупь мои синтетические волосы для ее настоящих рук. Такое чувство бывает, когда слишком далеко заходишь с парнем, которого почти не знаешь. Становится неприятно, но ты уже позволила слишком многое и не можешь попросить остановиться.

Наконец серебряная девушка убрала руки.

– Извини, – сказала она.

Я рассмеялась, чтобы изобразить непринужденность.

– А как тебя зовут?

Новая знакомая опять потянулась к бусам.

– Не надо так дергать, а то цепочку порвешь.

– Знаю, – сказала она. – Уже два раза в ремонт отдавала.

– Так как тебя зовут?

Она не ответила, и тогда я первая представилась:

– Я Шорисс.

Она кивнула.

– На самом деле мое имя Банни (не путать с кроликом Багзом Банни!), но все зовут меня Шорисс.

В отличие от большинства людей, она не засмеялась. Весь класс покатывался со смеху во время переклички, но эта девушка лишь поморщилась.

– Меня назвали в честь бабушки, – воспоминание накатило и ослепило, как вспышка фотоаппарата. В горле образовался ком, а где-то позади глазных яблок почувствовалась зарождающаяся головная боль. – Я по ней скучаю.

Накрутив цепочку на палец, девушка произнесла:

– Меня зовут Дана.

– Дана, – повторила я.

– Дана.

– Давай дам тебе визитку, – предложила я. – У мамы салон красоты. Позвони, я помою тебе голову и сделаю укладку. За счет заведения. Или, может, как-нибудь увидимся снова?

Она взяла карточку, сунула в сумку и застегнула на молнию. Я вытащила еще одну.

– А тут можешь написать свой номер, – я попыталась нашарить ручку, но нашла только темно-синюю подводку для глаз. – Похоже, придется писать подводкой.

Дана посмотрела на название бренда.

– Дорогая.

– Это мамина, но она не хватится. Хочешь, возьми себе.

Девушка нерешительно повертела карандаш в руках.

– Взаправду?

– Нет, – ответила я, – понарошку.

Вид у нее был растерянный, может, даже немного обиженный.

– Правда, – подтвердила я, – можешь взять.

С небольшим твердым кивком она положила подводку в сумку.

– Только напиши номер.

– Я не могу никому давать номер. Он не указан в справочнике, а мама не любит, когда нам звонят на домашний.

– Ой, – смутилась я, не зная, можно ли этому верить.

Среди знакомых только двум девушкам не разрешалось никому говорить номер. Первую звали Мария Симпсон, и ей нельзя было звонить, потому что у нее родители уже очень старые. Вторая – Анжелика Фортнот, и в ее случае запрет был вполне оправдан: отец работал советником при администрации города или кем-то вроде того.

– Я позвоню, – пообещала Дана. – Богом клянусь.

– Хорошо.

– Мне пора, – сказала серебряная девушка. – Я и так задержалась.

– Не убегай так быстро, – попросила я. – Подожди, за мной сейчас подъедут. Ты когда-нибудь каталась на лимузине?

– Нет, – отрезала она, – не могу.

А потом исчезла, точно Золушка.

15

Девчонки – такие сплетницы

Салоны красоты обычно играют роль исповедальни. В «Розовой лисе» атмосфера еще больше располагала к доверительным беседам, чем в обычных салонах, потому что мамино заведение находилось прямо в доме. Если клиентке надо в туалет, она пользовалась тем же санузлом, где я по утрам принимала душ. Если случилось ЧП, она могла позаимствовать прокладку из пачки под раковиной. Кроме того, у мамы были такие клиентки, которые ходили к ней еще до моего рождения.

«Розовая лиса» с двумя регулируемыми креслами, креслом для мытья головы и тремя сушилками представляла собой шаг вперед по сравнению с предыдущим поколением семьи: в детстве мама сидела на крыльце дома и зазывала клиенток к матери. «Сегодня мисс Мэтти предлагает выпрямление. Два доллара!» К 1967 году мама зарабатывала неплохие деньги, арендуя парикмахерское кресло в салоне на Эшби-стрит, к тому же «Седаны Уизерспуна» приносили большую выгоду. Родители скопили достаточно, чтобы сделать первый взнос за дом, а дядя Роли решил, что пора ему попробовать жить отдельно. «Пейтонскую стену», за которую запрещалось заходить черным жителям Атланты, давно снесли, да и мэр Аллен, ответственный за возведение, принес извинения, так что чернокожие свободно заселялись в район «Пейтонский лес», а белые со всех ног мчались отсюда в пригороды.

Мама и папа могли выбирать из нескольких домов, потому что рынок переполнился. Они медленно ездили на «Линкольне» туда-сюда по Каскейд-Хайтс, словно ходили от вольера к вольеру в приюте для животных в поисках идеального щенка. Папа склонялся к покупке нового дома, потому что, по его словам, не хотел «чужих объедков». А маме было неважно, новое жилье или вторичное, ей хотелось, чтобы там обязательно была центральная система кондиционирования. Наш будущий дом № 739 по улице Линнхерст (на одну семью с тремя спальнями, расположенный посреди оживленного квартала, рядом с автобусной остановкой) отдавали по сниженной цене, потому что гараж был переделан в салон красоты на два кресла. Во дворе стоял колышек с вывеской «Розовая лиса Шорисс».

На тот момент не сказать чтобы маме в жизни везло: она была замужем девять лет, но не было ни ребенка, ни аттестата о среднем образовании. Удача так редко выпадала на ее долю, что, когда представлялся счастливый случай, она сразу обращала на него внимание и хваталась, пока тот не улизнул из-под носа.

«Вы обслуживаете без предварительной записи?»

По-честному ответить на этот вопрос можно было «иногда». «Розовая лиса» – маленький бизнес. Я помогала маме: мыла клиенткам голову. В случае необходимости могла сделать мытье плюс укладку и несколько других процедур без химических средств, пока мама обслуживала клиенток, записавшихся аж за три недели.

Тогда только начался ноябрь, а у нас была запарка, словно накануне Нового года. Близился бал, приуроченный к приему новых членов в женское афроамериканское сообщество «Сигма Гамма Ро», а еще вечер встреч выпускников колледжа Кларка и дополнительный спектакль «Виз», так что клиенток было выше крыши. Если бы папа узнал, что я не пошла в школу, помогая маме с этим авралом, его бы удар хватил. Но это неважно, я ведь училась в выпускном классе. Часы над креслом № 2 показывали 15:45. Мама делала укладку феном клиентке в лучшем кресле. Я нагнулась над чашей для мытья головы и пыталась облегчить страдания