Римская волчица. Часть 2 (СИ) - Моро Корделия

«Вынужден с отвращением признать, что твой избранник прекрасно смотрится на трибуне. Вас надо бы вдвоем снимать, для воодушевления масс».

«Для воодушевления масс нам нужна какая-нибудь впечатляющая победа. И чтобы это дикое видео с Марселя нигде не всплыло».

«Все равно учись. Видишь — не важно, что он говорит, важно, как».

— Спасибо вам, что вы здесь. Особенно вам, Юлия Квирина, Публий Пульхр. Спасибо, что выжили и сохранили свои команды. Это главное. — Люций нашел глазами капитанов «Криоса» и «Ариадны». — Сочувствую утрате ваших кораблей. Они честно сослужили свою службу, и Рим не оставит вас без мостика под ногами.

Он взял паузу, обвел своих капитанов взглядом.

— Как жаль, что с нами больше нет Фабии Лентиллы. Нет никого, кто ходил на «Цефее». В бою над Праматерью мы потеряли многих. Давайте вспомним их сейчас.

Зал встал. Люций сделал знак рукой, и на развернувшемся над ним белом фоне в тишине поплыли имена. Много имен.

— Не буду лгать вам о несокрушимости нашего флота. Вы, не я, были в том бою. Видели технические возможности, силу, свирепость нашего врага. Гибель кораблей. Гибель товарищей. Не буду внушать ложные надежды на легкую и быструю победу. Мы уже понесли достаточные потери, чтобы протрезветь. Но вот что я вам скажу — истинно несокрушимы вы сами. Корабли горят, сталь уязвима, а человеческие сердца — нет. Флот — это люди. Я твердо знаю, что ни один римлянин не дрогнет перед лицом врага. Мы сплотимся и победим, чего бы нам это ни стоило и сколько бы времени ни заняло.

Адмирала слушали с жадным вниманием, в молчании. Впивали каждое слово.

— Хорошо сказал, — неохотно резюмировал Антоний. — Пламенно. Интересно, верит ли сам хоть на йоту в наши несокрушимые римские сердца.

Электра неожиданно разозлилась.

— Люций всегда говорит только то, во что верит.

— А еще он пока не видел запись, — хмыкнул Антоний.

Люций закончил речь и наконец принял ее панический запрос на встречу.

Покидая амфитеатр она приметила, как Елена тихо что-то говорит Ливию, касаясь пальцами рукава его мундира. Капитан склонил темноволосую голову и улыбался, еле заметно, не отрывая от нее взгляда. Что-то личное. Кажется, Люция он вовсе не слушал. Электре на мгновение стало стыдно своих давешних мыслей. Абсолютно не важно, как эти люди относятся к ней. Важно, что флот двинется прочь от древней колыбели человечества, к хаосу войны, а любящие будут разделены холодной бездной. Каково Ливию будет с борта «Кроноса» видеть, как разламывается во тьме «Гадес». Или наоборот.

Пусть будут преданы своему адмиралу и Риму, этого довольно.

— Почему они так радовались? Марсельцы. Римляне! — с яростью спрашивала она через полчаса, собрав у себя соратников, кого во плоти, а кого по дальней связи. — Как это понимать!

— Нихреновые у них заатмосферные истребители, — невпопад ответил адмирал, вглядываясь в запись. — Не хуже наших. Что это там, очертания тяжелого крейсера в небе? И не старого римского, вообще мне неизвестный какой-то.

— Как ты там хоть что-то рассмотрел? Увеличить.

— Там вон, кусок, видишь. Часть силуэта. Я бы сказал, это усиленная энергоустановка. И при такой форме броня тоже впечатляющая.

— А у нас такие есть?

— Конкретно таких нет. Впрочем, на Агоне новая серия достраивается, скорее бы.

— Магистр эквитум несомненно должен показывать именно такого рода компетенции, как определение кораблей противника по кусочку паззла, — прозрачным голосом сказал Гай. Его голограмма колебалась по краю. Наверное, ее дуумвир, не теряя времени даром, отправился распаковывать крепость Деймоса и летит к Марсу где-то по другую сторону от Солнца.

— А что ж еще?

— Бои выигрывать?

— Дайте мне противника и я все у него выиграю. А пока объясните, с чего бы этот хрен с чайками позирует на балконе главного архитектурного украшения марсельской столицы? Поддерживаю, так сказать, вопрос предыдущего оратора.

— Я думаю, — Антоний задумчиво сложил пальцы домиком, — может быть, это пропагандистский ролик? Точно не запись с чьего-то чипа: снято уж слишком четко, хорошо, с планами. А аплодирует массовка. Мало ли как людям угрожали.

— И что они по-твоему пропагандируют, — с сомнением протянула Электра.

— Радость от прихода оккупантов? По крайней мере, мы знаем, что в момент записи Золотой Марсель был цел и не разбомблен.

— Что ж, это главное, — констатировал Гай. — А где синие?

— Думаете, это не они «гости»? Что-то хозяева праздника не выглядят радостными.

— И кораблей характерной формы не видно.

— Кораблей никаких не видно, и в частности это заставляет меня полагать, что ролик пропагандистский. Кто же будет подробно показывать, сколько у него военной силы.

— Я бы обязательно показал!

— Поэтому вы и не занимаетесь пиаром, адмирал. И вот еще что — звука нет, наверное, дорожка была наложена отдельно. Любопытно, с каким текстом.

— Чьи это гербы?

— Правящий дом Раззии. Алая чайка в золотом круге. Сейчас дом аль Раззия возглавляет его королевское высочество Асар Камил Ардаши, — пояснил молчавший до той поры Квинт. — Их звездная система включает четыре обитаемые планеты. Интересно, что на одну из этих планет когда-то посылали римский колониальный зонд. Судьба его мне неизвестна.

— Понятно, и какой-то принцев гнусный генерал топчет нам площадь Просвещения. Ногами своими.

— Симпатичный генерал! — с идиотским энтузиазмом заявил Люций, вглядываясь в повторявшуюся запись.

Электра передернулась от этих слов. Антонию с Люцем будто бы все нипочем. Ей лично не понравилось сообщение о четырех планетах. У Рима их девять. Всего.

— Ладно, а где само королевское высочество? Где его фотография хотя бы?

— К сожалению, фотографии нет, — Квинт развел руками.

— Что сказать, отлично нам удавалось игнорировать вероятного противника последние сто лет, — не удержалась Электра.

— Да что вам всем этот принц дался, на Раззии своей сидит, наверное, или откуда он там. На военачальников смотрите. — Антоний попытался вернуть их мысли к гнусному генералу. — Если это тоже не массовка!

— Ну мы могли бы его дома навестить! — не сдавался Люций.

— По-французски лопочут не как массовка. До презренной латыни не опускаются, надо же. Но Гонорий, вот уж не ждал от него, — Гай сделался задумчив. — И другие римляне с ним рядом. Узнаю интеллектуальную элиту Марселя, когда вижу ее!

— Может быть, правда у них семьи в заложниках? — предположила Электра.

— Ну да, в заложниках! Вот этот смотри как таращится на генерала твоего, — ревниво буркнул Люц. — Как давний поклонник. Вот-вот автограф попросит.

— А кто это?

— Сципион Порций Фуррий, глава Академии Искусств, — бесстрастно информировал Квинт.

— Ну не знаю. Хорошо, что в целом планета, очевидно не пострадала. Может быть, это значит, что Золотой Марсель — не первоочередная наша задача?

— А как мы вообще эту запись получили? Откуда дровишки? И почему она в таком виде, ее по килобайту что ли пропихивали?

— Примерно, — неохотно ответил Квинт. — Сообщение отослали с линкора «Мгла», приписанного к Третьему флоту. Оно попало на буек связи в двадцать втором секторе. Прибыло с частной почтой, адресат отдал письмо нам. Файл был битый как черт знает что, мы еле его восстановили. Звук, как видите, потерялся.

— То есть они нагло идут своим курсом и не прячутся? Настолько, что почту можно посылать? — Антоний пытался докопаться до сути.

Электра уже увидела, что Люц перестал инфантильно шутить и нахмурился.

— Возможности связи блокируются с адмиральского доступа, алгоритмически, — медленно сказал он. — Возможен только один вариант — проходя в секторе, где работает наша система «Меркурий», надеть скафандр, выйти на обшивку корабля и физически врубить трансляцию с антенны. Один импульс себе можно обеспечить таким образом, пока не сработают предохранители. Антенна очень мощная. Конечно, рядом с ней нельзя находиться, когда она включена, сваришься за секунду. Но и включить ее изнутри не выйдет.