Железные игрушки — магнитный потолок - Юрий Невский

Но… неожиданный и умопомрачительный роман Ингриды со звездой автогонок, модным в республике красавцем-спортсменом, чуть было не перечеркнул планы (МГИМО, должность секретаря посольства, выгодная женитьба) молодого амбициозного Яниса. С пунктом «выгодная женитьба» (слияние капиталов, плюс недвижимость двух кланов) вышел просчет…

Надо сказать, временный.

Любовь Ингриды с автогонщиком вспыхнула на фоне уютных рижских кафе, была подсвечена мерцанием янтаря, теплом гобеленов, пульсацией джаза и бликами бальзама в бокале. Разгорающийся лесной пожар их страсти прокатился по ночным клубам и дискотекам, воспламеняя завистливые взгляды, взметая языки тлеющих слухов и сплетен. Красавец-автогонщик устроил для нее романтическое путешествие! Его друзья с «Лен-фильма» (где у него только не было друзей) вывезли со студии, загнав в огромную фуру, белый кабриолет «Ostin-Martin» 1929 года, мчались на грузовике всю ночь. Наутро, доверху завалив коллекционное авто свежайшими и благоухающими розами, ее поклонник (в прямом смысле — в блеске своей славы) появился перед ней. При этом был наряжен в белоснежный мундир генерала какой-то неведомой армии… Белая мохнатая папаха. Золото шитья, пуговиц, эполет! Сабля на золотой перевязи. В летний полдень они выехали на пляж. Он вышел, выхватил музейное оружие, очертил сверкающий полукрут, громовым голосом провозгласил: «Немедленно очистить пляж!» Сбитые с толку отдыхающие, суетливо подхватив детей и свои вещички, смотались восвояси, поминая в душе обывательский лозунг «как бы чего не вышло!»

Отношения развивались на больших скоростях, без которых жить не мог автогонщик. Но недолгое счастье, как оказалось, зависело от одной дурацкой железяки… На огромной скорости она разболталась в рулевой колонке. Так ей объяснил аварию техник команды. Спортсмена пришлось, буквально, собирать по частям; во всяком случае, раздробленное бедро. Этот люфт разболтавшейся железяки сгубил его. В рулевой колонке люфт был, а на трассе — нет. Все сжато, и ни йоты пространства для маневра, среди рвущихся к победе и славе мощных гоночных авто, не оказалось.

Чтобы спасти его, сложные операции сделали в Швеции. Через полтора месяца, когда она сама вышла из больницы (ее беременность на шестом месяце — перенесенный стресс — выкидыш и осложнения), все выяснилось страшно и просто. Шведская медсестра из клиники, где он лежал, взяла на себя бремя заботы (и финансовой, в том числе) о прекрасном подновленном автобоге, из-за какой-то дурацкой железяки сверзившимся с автомобильного Олимпа. Ну что же, в той ситуации у него нашлось место и время для «маневра». Видно, эскулапы в Стокгольме (спасибо им за это, конечно) все очень крепко ему пришили.

Так что вышло по его, Яниса Земзаре, стратегии. Она вернулась к своему «суженому». Капиталы двух кланов благополучно слились. Недвижимость объединилась. Ингрида не стала искушать судьбу.

… Но что такого? Серая газета? Она испещрена тенью от близко нависших ветвей. Ингрида недоуменно пожала плечами, с сожалением посмотрев в сторону телевизора, где без нее, героиня рыдала над разбитой любовью.

— Какая тень? — Янис глянул строго и вопрошающе. — Это же цифры! И набор букв!

Да, надо признать. Они написаны во весь газетный лист чем-то черным, размашисто и неровно. Определенно, этот тип на мостике (читает?) газету как-то странно, словно у него дальнозоркость или… или он старается именно на лист обратить внимание того, кто может за ним следить. Как раз демонстрирует, хочет, чтобы это послание (шифр? код?) выглядело наиболее заметно. Похоже… автомобильный номер? международный телефон?

«110901 NY WTC1 WTC2», смогла разобрать Ингрида.

— Какое первое число? Одиннадцать? И точка внизу, — указал Янис. — Ноль девять, точка. Затем — ноль один. Ты понимаешь, это…

Одиннадцатое сентября. Две тысячи первый год. Нью-Йорк, это и ребенку понятно. A WTC 1–2, башни-близнецы Всемирного торгового центра. Во рту у нее пересохло, и воздух стал каким-то вязким, с привкусом гари.

— Но ведь это… Не может быть. Просто бред какой-то! Чтобы он больше двадцати лет назад высчитал дату, знал место?! Нет, похоже на фокус. Шарлатанство, по моему.

— Но разве я ЭТО все придумал? — Сам политолог-стратег был в недоумении (если не сказать, в отчаянии). Картина мира, где ядерный вектор сверхдержав поддавался логике — сейчас, в этот момент, на экране домашнего компьютера, — рассыпалась на черно-белые квадраты, раздробилась в бессмыслицу и хаос. Показалось… или, возможно, так хотелось… подул бы ветер! — стер с экрана пророческую карточную комбинацию (а то, как в компьютерной игре, пусть бы появилась некая СверхРука, раскрошила в прах серокаменного господина с его апокалипсическими скрижалями, возвещающими начало конца).

— Нет, это не ты, конечно, придумал, — эхом отозвалась Ингрида.

— В то время, мне кажется, обратили внимание на эту его… абракадабру. Но не до того было, чтобы разбираться, да и задачи стояли другие. Ему же, я думаю, было важно сохранить, зафиксировать это на случай… ну, он же представлял методы работы спецслужб.

«Странно, этот математический провидец решил, что книжная полка в нашем доме станет самым надежным сейфом в мире, — задумалась она. Или, по-другому, на полке хранился «секрет», который мог изменить… если не ход истории… то, по крайней мере, предотвратить трагедию, спасти тысячи человеческих жизней? Да он, по сути, страшный человек!»

— Почему он не проявился раньше? Не передал кому-то информацию? Ведь мог быть, по крайней мере… Пророком? Спасителем?

— Он сказал мне почти то же самое! Все произошло, на самом деле, как-то просто, обыденно. Представляешь, звонок; голос, как мне показалось, пожилого человека. Он представился (это мне ни о чем не сказало), и со знанием дела изложил свое мнение о моей книге. Всегда интересно выслушать коллегу. Его суждения были глубоки и неожиданны, я решил, он имеет к этому самое прямое отношение. Конечно, мы заговорили о новой конфигурации в противостоянии ядерных держав, в частности, коснувшись 11 сентября — даты, когда международный терроризм открыто заявил о своих претензиях на мировое господство. И он сказал… что-то вроде… «и у вас был шанс спасти человечество»… Я не понял, о чем речь. А он бросил странную фразу: «Тот, кто кормит уток — всегда находится в центре мира», и прервал разговор. Меня это озадачило, я стал размышлять, и вспомнил одно буддистское изречение: «Камень брошенный в пруд — всегда в центре»; он же его перефразировал. Пруд, утки… цепочка ассоциаций. И кто бы мог так четко рассуждать о ядерных стратегиях? По какому-то наитию я вспомнил об этой фотографии, изучил ее подробно, с помощью техники… Открытие меня поразило! Если позвонивший и был тем самым «математиком», то он не просто так забросил «наживку» — видимо, у него определенная цель, и он перезвонит. Так и вышло. У меня не было слов, чтобы выразить восхищение его математическим гением. Было такое чувство… что я говорю с неким Мессией, Нострадамусом нашего времени! Он же поблагодарил меня за «операцию по переброске». Для него это стало самым судьбоносным и переломным моментом в жизни. Я спросил, почему он сохранил в тайне этот, без преувеличения, код к современной геополитике, «зашифровав» его так странно? Он ответил, что до последнего «надеялся на лучшее». Но теперь надежд нет. К тому же возраст, проблемы со здоровьем… Ряд обстоятельств не позволяет ему представить общественности исследования, которыми он занимался все эти годы. «Возможно, теперь у вас, Янис Земзаре, будет еще один шанс изменить ход истории, спасти человечество», сказал он. (Показалось, как-то зловеще усмехнувшись.) Итог его работы — папка с материалами под названием «Последний отсчет»…

— Последний ОТЧЕТ? — переспросила Ингрида.

— Ну, может, и так, — Янис невесело кивнул. — Одним словом, он больше не хочет этим заморачиваться.

— Так что теперь… МЫ должны заморачиваться?! — изумилась она. — Ты же сам сказал: он забросил «наживку»! Да это бред чистой воды, провокация!

— Я голову сломал, думая об этом! Даже пришла в голову тупая мысль, что фотографию подменили, сейчас ведь монтаж в фотошопе и школьник сделает. Попросил одного товарища, он провел экспертизу в криминалистической лаборатории. Ничего подобного, реальный снимок! Пойми, Ингрида, даже если это один шанс на миллион…

Хорошо!

Яниса Земзаре, видимо, основательно переклинило из-за этого, неведомо откуда возникшего, «духа» русского математика. Доказывать, что все это вилами на воде написано, бесполезно. Она и не стала. Но… Москва? В ее памяти словно зажглась сигнальная лампочка; какая-то зацепка? воспоминание?

Поскольку этого требовал статус, Ингрида работала над монографией о почти неизвестном ныне латышском художнике. А между тем, всего лишь полтора десятка его работ «были, по сути, тем семенем авангардистских изысков, давшем впоследствии столь буйные всходы», как отмечала она в своем научном труде.