История Рима от основания Города - Тит Ливий

14. (1) Речь эта произвела сильное впечатление на сенаторов. Впрочем, в то время никто ничего не мог знать о том, что происходит, кроме того, что царь Эвмен присутствовал в сенате: такой тайной были окружены заседания курии. Лишь по окончании войны стало известно, что говорил царь и что ему ответили.

(2) Несколько дней спустя в сенат были допущены послы царя Персея. Впрочем, так как Эвмен успел овладеть не только вниманием, но и сочувствием слушателей, все оправдания и мольбы послов не имели успеха; (3) к тому же отцов раздражила чрезмерная заносчивость Гарпала, главы посольства. Он заявил, что царь желает и добивается, чтобы его оправданиям верили, ибо он не сделал и не сказал ничего враждебного Риму; (4) однако если царь увидит, что римляне упорно ищут предлог для войны, то будет храбро защищаться. Военное счастье может оказаться на той и другой стороне, и неизвестно, какой исход будет иметь борьба.

(5) Для всех городов Греции и Азии было небезразлично, как выступят в сенате послы Персея и Эвмен. Они считали, что его появление непременно возымеет какое-нибудь действие, и потому многие государства под разными предлогами заранее направляли в Рим своих послов. (6) Явилось туда и посольство родосцев во главе с Сатиром34, несомненно опасавшемся, как бы Эвмен не присоединил к обвинениям против Персея и наветы на их государство. (7) Поэтому он всеми способами через своих покровителей и друзей добивался возможности объясниться с Эвменом в сенате. (8) Это ему не удалось, и тогда он в самых резких выражениях стал обвинять царя в том, что он будто бы побудил ликийцев к войне с родосцами и что его правление еще тягостнее для народов Азии, чем правление Антиоха. (9) Речь эта имела успех и была приятна народам Азии, так сильна была уже в них привязанность к Персею, но вызвала недовольство сената и не принесла пользы ни Сатиру, ни его отечеству. (10) Что же касается Эвмена, то заговоры врагов, направленные против него, снискали тому лишь расположение римлян35. Царю были оказаны всевозможные почести и поднесены почетнейшие дары, в их числе курульное кресло и жезл из слоновой кости.

15. (1) Когда посольства были отпущены, Гарпал с величайшей поспешностью возвратился в Македонию и сообщил своему царю, что пока римляне к войне еще не готовятся, (2) но так враждебно настроены, что не замедлят ее начать. Персей, по мнению которого это так и должно было случиться, сам желал войны, полагая, что он теперь достиг высшей степени своего могущества. (3) Больше всего он был зол на Эвмена; и, начиная войну, хотел, чтобы первой жертвой ее был именно он, он нанял для этого дела убийц – критянина Эвандра, вождя вспомогательных войск, и трех македонян, привыкших исполнять подобные поручения; их он снабдил письмами к знакомой ему Праксо – женщине, известной в Дельфах своим богатством и влиянием. (4) Было достоверно известно, что Эвмен посетит Дельфы для совершения жертвоприношений в храме Аполлона. Опередив царя, убийцы вместе с Эвандром бродили по окрестностям Дельф, высматривая лишь место, удобное для исполнения их замысла. (5) По дороге от Кирры к храму, не доходя до места, занятого постройками, была изгородь вдоль ограды, шедшей слева от тропы, которая едва отступала от стены и была пригодна только для одиночных пешеходов. Справа от этой тропинки земля обвалилась на довольно значительную глубину, и образовался большой обрыв. (6) Заговорщики засели позади ограды, на сооруженных ими ступеньках, чтобы с них, как со стены, бросать дротики в проходящего мимо. (7) Царь шел от моря. Сначала его окружала густая толпа друзей и телохранителей, потом, по мере сужения тропинки, окружавшая его свита начала постепенно редеть. (8) Когда достигли того места, где нужно было пробираться по одному, первым по тропинке двинулся глава этолийского союза Панталеонт, с которым царь вел беседу. (9) В это время подстерегавшие их македоняне вскочили и обрушили вниз два огромных камня, один из которых ударил царя по голове, другой – по плечу. (10) Оглушенный ударом Эвмен скатился с тропинки вниз по склону и был забросан еще градом камней. Вся свита, включая толпу друзей и телохранителей, при виде его падения разбежалась. Панталеонт, напротив, бесстрашно остался на месте, чтобы защищать царя.

16. (1) Имея полную возможность, обогнув немного ограду, быстро спуститься вниз и покончить с раненым царем, убийцы, однако, бросились на гору Парнас, словно дело было сделано; при этом они так спешили, что убили одного своего товарища, который с трудом следовал по крутым и непроходимым тропинкам, замедляя их бегство; они боялись, что он попадется и выдаст их. (2) Между тем к неподвижно лежащему царю сбежались сначала друзья, затем телохранители и рабы; (3) его подняли – он был оглушен ударом и бесчувствен, однако по теплоте тела и слабому дыханию, сохранившемуся в груди, поняли, что он жив; на спасение же было мало надежды – почти никакой. (4) Некоторые телохранители бросились в погоню за убийцами, добрались до горы Парнаса, без толку истратив силы, и возвратились назад, ничего не добившись. (5) Как необдуманно, так и смело приступили македоняне к исполнению гнусного замысла, но также безрассудно и малодушно бросили начатое. (6) Царь пришел в себя, и на другой день друзья перенесли его на корабль. Затем его отвезли в Коринф, а из Коринфа, перетащив корабли через Истмийский перешеек, переправили на Эгину. (7) Там царя лечили в глубокой тайне, не допуская к нему ни одного человека, так что в Азии разнесся слух о его смерти. (8) Этому известию поверил даже Аттал – причем гораздо скорее, чем допускала братская любовь. С женой брата и с начальником крепости он говорил уже как несомненный наследник престола. (9) Впоследствии все это не осталось в тайне от Эвмена. Хотя царь решил оставить обиду без внимания и перенести ее молча, но при первой же встрече с братом не удержался и упрекнул его в том, что он слишком уж поторопился искать руки его супруги36. Молва о смерти Эвмена дошла и до Рима.

17. (1) Примерно в то же время из Греции возвратился Гай Валерий, который ездил туда послом, чтобы исследовать обстановку в этой стране и разведать намерения царя Персея37; все рассказы его вполне совпадали с теми обвинениями, которые предъявлял Эвмен. (2) Он привез с собою из Дельф Праксо, дом которой служил пристанищем для убийц, и брундизийца Луция Раммия, от которого узнали следующее. (3) Раммий был виднейшим гражданином Брундизия; он дружески принимал у себя и римских полководцев, и римских послов, и знаменитых людей из других народов, особенно же – царей. (4) По этому поводу у него завязалось заочное знакомство с Персеем. Получив письмо, в котором царь подавал ему надежду на тесную дружбу и связанное с нею блестящее положение, он отправился в Македонию, сделался вскоре его ближайшим другом и стал получать приглашения на тайные совещания – чаще, чем хотелось ему самому. (5) Зная, что у Раммия обыкновенно останавливались вожди и послы римские, царь стал настойчиво просить его отравить тех из них, которых он ему назовет, и обещал щедро наградить его за это. (6) Он, мол, знает, что приготовление яда сопряжено с большими трудностями и опасностями, что о нем обычно знают многие, успех притом не всегда обеспечен, так как неизвестно, дано ли действительно верное средство для достижения цели и достаточно ли безопасное, чтобы его скрыть; (7) но он, Персей, даст такой яд, который нельзя обнаружить ни по каким признакам ни во время, ни после принятия. (8) Раммий, боясь в случае отказа первым испытать этот яд на себе, обещал все выполнить и уехал. Но до возвращения в Брундизий он решил встретиться с легатом Гаем Валерием, который, по слухам, находился близ Халкиды; (9) дав показания Валерию прежде всех, он по его приказанию с ним вместе явился в Рим и, допущенный в сенат, рассказал обо всем происшедшем.

18. (1) Этот рассказ в совокупности с донесением Эвмена ускорил признание Персея врагом; ведь теперь римляне убедились, что македонянин не только готовится к настоящей войне, как подобает царю, но пользуется всеми тайными средствами злодеев и отравителей. (2) Организация военных действий была отложена до новых консулов, но сенат тут же постановил, чтобы претор Гней Сициний, ведавший разбором судебных дел между гражданами и иноземцами, набрал солдат, (3) привел их в Брундизий и в ближайшее же время переправил в Аполлонию, город Эпира, занять прибрежные города, куда консул, которому достанется провинция Македония, мог безопасно пристать к берегу и спокойно высадить войско. (4) Опасная и тяжкая болезнь задержала Эвмена на острове Эгине, но едва оправившись, он возвратился в Пергам и весьма энергично принялся за подготовку к войне, побуждаемый к этому как старинной враждой к Персею, так и недавним его покушением. (5) Из Рима к нему прибыли послы с поздравлением по случаю спасения от великой опасности.

(6) Итак, Македонская война была отложена на год, и все преторы уже разъехались по своим провинциям; только Марк Юний и Спурий Лукреций, которым достались обе Испании, докучали сенату одними и теми же постоянными просьбами, пока не добились разрешения пополнить свои войска. Им приказали призвать три тысячи пехотинцев и сто пятьдесят всадников в римские легионы (7) и потребовать от союзников пять тысяч пехотинцев и триста всадников для союзного войска. В Испанию это пополнение переправили уже новые преторы.