Дорога ярости. Как Джордж Миллер создавал культовую постапокалиптическую франшизу - Люк Бакмастер

Разбросав по земле ветки солончака и сев на них, два Джорджа начали рассказывать сюжет «Под куполом грома». Манникс держал в руках иллюстрации Верро, пока Миллер говорил. Старейшины, сидевшие со скрещенными ногами в пыли, вели себя тихо и почтительно. Они то и дело задавали вопросы, пока киношники излагали свой сюжет. Хотя была середина зимы, день стоял теплый. Один из старейшин, которого по-английски звали Альберт, неожиданно снял рубашку. В середине презентации он провел пальцем по земле, собирая красную пыль, а затем начал рисовать у себя на груди линии.

Альберт продолжал украшать свое тело, сидя рядом с Мэнниксом – менеджер по локациям косился на него с опаской. Затем Альберт, кажется, наугад поднял с земли один камень, за ним другой – и начал тереть их друг о друга. В результате получился порошок нового цвета. Он нанес смесь на кончик пальца и начал добавлять декоративные полосы на грудные мышцы. Старейшина уже значительно вымазался в краске, а Миллер и Мэнникс все продолжали рассказывать историю, но вдруг Альберт встал и закатил сцену. Он обращался к остальным старейшинам, указывая на двух белых гостей. Это было мощное выступление: громкое, агрессивное, сопровождавшееся жестами. Он почти кричал. Мэнникс и Миллер нервно смотрели на переводчика, который с трудом поспевал за питьянтьятьяра, на котором говорил Альберт, и шикал на них, когда те переспрашивали.

Альберт резко оборвал разглагольствования и ушел, скрылся в густых зарослях, исчезнув в метровых кустах.

Когда Миллер и Мэнникс спросили, что происходит, Флуд ответил, что им повезло. По его словам, старейшинам понравилась их история. Другой абориген, Тони, поднял с земли два больших камня. Он заговорил, а Флуд перевел: «Они поблагодарили вас за историю и теперь в знак признательности хотят рассказать свою». Тони начал стучать камнями друг о друга и запел. Другие присоединились к нему, ударяя камнями по земле и отбивая ритм. Вдруг из кустов вновь появился Альберт. Он взял рубашку, которая была на нем раньше, и завязал ее на талии так, что рукава свисали внизу около паха. А рядом с ними красовалась его огромная дубина. Она была шириной в пару сантиметров и длиной около 25 сантиметров: фаллос, который непристойно покачивался между его бедер, пока он пел, подходя к Миллеру и Мэнниксу.

«Я вроде как улыбался и кивал в той самой смертельно неловкой манере белого человека, когда этот фаллос, подпрыгивая, приближался к нам, – вспоминает Мэнникс. – Затем внезапно, как зачастую неожиданно для нас проявляются особенности культуры аборигенов, пение и все остальное действо просто прекратились. Когда Альберт сел, я спросил переводчика: "Что все это значит?" Он сказал, что Альберт рассказывал нам историю. Когда-то, давным-давно, здесь жил один парень. Очевидно, у него был очень большой член. Они считают, что у Безумного Макса тоже очень большой член».

По мере продолжения беседы режиссер и менеджер по локациям почувствовали, что между ними и старейшинами возникла связь. Несмотря на невероятно огромное пространство вокруг них, они почувствовали близость. Мэнникс спросил, есть ли какие-нибудь особые условия для съемок в этой местности – что-либо, о чем нужно знать, кроме очевидного. Старейшины ответили, что за близлежащими скалами – именно там, где будет находиться съемочная группа, если получит разрешение, – есть зона, куда запрещен вход женщинам. Это вызвало беспокойство, учитывая, что в команде женщины были на самых разных ролях. Когда Мэнникс спросил, где проходит граница, старейшина просто указал на свою голову. Он объяснил, что граница является ментальной. Если женщина попадает в запретное место случайно, то на самом деле ее там вообще как бы и не было, так что это не имеет значения. Если же она идет туда с намерением войти, то, в любом случае, она пересекает границу, как только начинает движение. Иными словами, все дело в намерении. С этим хотя бы можно работать, подумал Мэнникс.

Однако самым ярким событием того утра в Ката-Тьюта был не качающийся фаллос Альберта и не пение и танцы аборигенов. Сказать, что это был момент озарения для Джорджа Миллера, – все равно что ничего не сказать. Этот день оказал огромное влияние на режиссера, став переломным для понимания его художественной манеры и творческих мотивов. Такого никто не мог предвидеть, и это было связано с одним из рисунков Верро, изображающим Мастера Бластера.

Миллер и Мэнникс начали рассказывать о структуре власти в Бартертауне. Как под городом обитает обладающее силой воинственное существо, состоящее из большого и маленького человека. Они пытались донести эту концепцию и показывали на иллюстрацию Верро, но переживали, что лишь сбивают аборигенов с толку. Один из старейшин прервал их и что-то сказал Флуду. «Все в порядке, – перевел он. – Они все поняли. Это одна из их историй».

Старейшины знали эту историю или другую, но очень похожую на нее. Она была о большом и маленьком человеке, которые действовали вместе. Их история передавалась из поколения в поколение – возможно, на протяжении десятков тысяч лет. Миллер был ошеломлен. «Вы хотите сказать, – спросил он Флуда, – что им уже известна эта история?»

«О да, – ответил переводчик. – Они слышали ее уже много раз». Для режиссера, годами размышлявшего о беспрецедентном успехе «Безумного Макса», это стало сенсацией. Столько рассветов, дней, вечеров и ночей прошло в раздумьях над вопросом: что же такого было в сюжете фильма, что вызвало столь сильный резонанс? Сочинения Джозефа Кэмпбелла, который в своих исследованиях неоднократно обращался к сказаниям австралийских аборигенов, отчасти разрешили эту загадку. Мифолог провел большую часть жизни, изучая мифы и символы, которые в совокупности образовали то, что он назвал «единой великой историей человечества».

Между многочисленными мифологиями и религиями существует множество различий, но Кэмпбелла больше интересовало сходство. Одну из строк, вдохновивших его, можно найти в древнем индийском писании под названием Веды. Она гласит: «Истина одна, мудрецы излагают ее под многими именами». Исследования Кэмпбелла помогли Миллеру рационально объяснить повсеместную популярность Макса Рокатански. Макс – это персонаж, отношение к которому меняется в зависимости от восприятия идентичности в каждой культуре. В Японии Воина Дороги приняли как самурая; в Скандинавии он был викингом.

Эти связи пересекали географические границы, проникая в каждый уголок земного шара. Но теперь они пронизывали и просторы времени. Если Эпоха сновидений происходит одновременно в прошлом, настоящем и будущем, то, возможно, разные основы человеческих историй существуют в подобном пространстве, никогда не пересекаясь. В этом смысле кинематографическое искусство, рассуждает Миллер, не было изобретено в конце 1890-х годов. Оно