Ультиматум. Ядерная война и безъядерный мир в фантазиях и реальности - Владимир Гаков

Но в отдельных случаях фантазия авторов шла дальше простой констатации ирреальности происходящего.

…Два военных суперкомпьютера, построенные враждующими странами, тайно "сговариваются" и уничтожают все человечество. За исключением случайно уцелевших одной женщины и четырех мужчин, брошенных ими в подземелье, на свалку бесполезных машин (рассказ Харлана Эллисона "У меня пет губ, чтобы кричать", 1967) [******].

Компьютер министерства обороны США, призванный избавлять население от "военного невроза" во время затяжной ядерной войны, влюбляется (!) в свой советский аналог, после чего вместе они уничтожают автоматизированные армии противников и восстанавливают мир на планете (рассказ Альберта Фриборга "Неосторожное чувство", 1954).

Наконец, нельзя не упомянуть целую серию произведений на эту тему Филиппа Дика, имя которого нам уже встречалось.

ФИЛИПП КЕНДРЕД ДИК

1928–1984

Ведущий американский писатель-фантаст. Систематического образования не получил, сменил много профессий, прежде чем обратился к литературной деятельности. Печататься начал с 1952 г., за тридцать лет опубликовал несколько десятков книг: "Человек в Высоком Замке" (1962), "Убик" (1969) и др., сотни рассказов. Лауреат высших премий в жанре научной фантастики.

В 50 — 60-е годы картины постатомного мира преследовали писателя неотступно.

Правительство бежит от войны на "переоборудованную" Луну, а на Земле продолжается бойня. Она идет без остановки даже после того, как все человечество истреблено, а драться продолжают военные роботы. Они бьются между собой, а также с мутировавшими крысами, которые научились строить "убежища" из пепла. Это рассказ "Вторая разновидность" (1953). В том же году вышел еще один, вероятно самый известный и наиболее часто упоминаемый, рассказ Дика — "Защитники" (впоследствии на его основе был написан роман "Предпоследняя правда"), в котором автор предлагает оптимистичный вариант того, что воспоследует, если люди не образумятся. Образумят их… роботы!

Долгие восемь лет ядерную войну вели на поверхности планеты автоматы, пока их хозяева отсиживались в подземных убежищах. И вот на поверхность послан исследовательский отряд, который обнаруживает невероятное: оказывается, роботы войну давно имитируют, чтобы люди сидели себе под землей и не вмешивались. Ибо у роботов есть цель. Они чистят, дезактивируют планету, возводят разрушенное — готовясь к тому дню, когда люди, преодолев наконец свои примитивные инстинкты саморазрушения, смогут слова выйти на поверхность, чтобы отныне жить в мире и согласии…

Чего больше в этом рассказе — веры или отчаяния? Не знаю, смотря как читать эту притчу. Сам факт, что произведений, подобных "Защитникам", в американской фантастике — единицы, говорит о многом. На фоне того, что пишется, рассказ Дика можно читать как произведение безусловно оптимистическое.

Если же честно… Стоит только серьезно задуматься о судьбе закопавшихся под землей людей, и к выводам приходишь совершенно иным. Никакой второй попытки не будет. А само выживание превратится в растянувшийся на долгие годы и оттого еще более мучительный конец.

Вдвойне мучительный. Потому что, умирая, люди будут вспоминать содеянное ими там, наверху, на поверхности Земли. У них хватит времени обо всем поразмыслить перед смертью.

В один год с "Кантатой на смерть Лейбовица" вышла книга, которую заметили и высоко оценили такие выдающиеся борцы за мир, как Лайнус Полинг и Бертран Рассел, — роман Мордекая Рошвалда "Уровень 7".

…На сей раз мир погиб просто по ошибке. В живых остался только персонал сверхсекретного подземного центра управления ядерными ракетами. Отсюда планировалось нанести удар возмездия. Все было рассчитано: при атомной атаке на "Уровне 7" успели бы нажать соответствующие кнопки… Дневник безымянного офицера (имен у жителей убежища нет, они заменены цифровыми индексами), последнего летописца атомной эры, опускающегося все ниже и ниже, с уровня на уровень, никто на поверхности никогда не прочтет. Те, кто составлял проект убежища, не предусмотрели лифтов и эскалаторов, идущих вверх… Пропитания, энергоресурсов у выживших — на добрые сотни лет; но вот солнца ни они, ни их дети никогда не увидят.

До боли ясный образ-символ всей постатомной фантастики. Раз нажав роковую кнопку, человечество никогда не выберется на поверхность.

И вздрогнул мир, и затих — распорот!Ссутулясь от войн, приподнявши ворот,Они уходили в подземный город,Сами, наверно, не зная тогда,Что не вернутся уже никогда [89], —

написал четверть века спустя западногерманский поэт и писатель Эрих Кёстнер.

…В массе своей постатомная фантастика представлена американскими авторами. Но не только в Соединенных Штатах были озабочены судьбой цивилизации, прошедшей через горнило ядерной войны. Может быть, эта проблема в первую очередь затрагивала, должна была затронуть, как раз писателей-неамериканцев. Одно дело престиж, амбиции "сверхдержавы" и совсем другое — ощущения безвинных заложников в ядерной игре.

Тем не менее подобных примеров почему-то немного. В библиографиях встречаются произведения шведа Свена Хольма, венгра Питера Жолдоша, итальянца Ливио Хораха; рассказы и отдельные книги японских фантастов. В своих розысках самых ранних, созданных еще в первое десятилетие после Хиросимы примеров такого рода я обнаружил только два романа французских авторов — Р. Б. Брюсса и Рене Баржавеля.

Но нашему читателю, без сомнения, известна одна такая книга писателя-неамериканца. Дебют в научной фантастике молодого тогда польского врача и начинающего литератора — роман "Астронавты" Станислава Лема.

СТАНИСЛАВ ЛЕМ

Род. в 1921 г.

Выдающийся польский писатель-фантаст, публицист, автор оригинальных философских работ; один из классиков современной научной фантастики. Окончил Львовский университет, работал врачом. Печататься начал с 1949 г. Дебютировал в фантастике в 1951 г. Автор романов "Солярис" (1961), "Непобедимый" (1964), "Возвращение со звезд" (1961) и др. Лауреат высших польских и европейских премий в области литературы.

Роман "Астронавты" (1955) не отнесешь к вершинам творчества Лема; в этой пробе пера лишь зоркий и искушенный глаз смог бы разглядеть будущего автора "Соляриса" и "Возвращения со звезд". Но в развитии темы, за которой мы следим, первая фантастическая книга польского писателя свой след прочертила.

В романе изображена глобальная ядерная катастрофа, гибель всего живого в масштабах планеты. Пусть это не Земля, а Венера, жители которой планировали осуществить ядерную бомбардировку своей небесной соседки, — все равно, земной цивилизации дано ясное и недвусмысленное предупреждение. Картины, которые застали на Венере члены международной экспедиции, только в общих чертах позволяли мысленно реконструировать события, которые произошли задолго до этого.

Еще один "пейзаж после битвы", рассказавший не о битве даже — о коллективном, нелепом и по-своему закономерном самоубийстве целого мира.

"Энергия, которая должна была обрушиться на Землю, встала над всеми городами этой планеты в виде атомных солнц — солнц, заблиставших не навеки, чтобы творить и улучшать жизнь, а лишь на мгновение, чтобы уничтожить ее. При температуре в миллион градусов кипели и растворялись их великолепные здания, пылали машины, лопались и плавились мачты радиоактивных излучателей, взрывались подземные трубы, по которым текла черная плазма. Так возникли картины, которые нам довелось увидеть через много десятков лет после катастрофы: развалины, пепелища, пустыни, леса сконденсированных кристаллов, реки ферментирующей плазмы в диких ущельях и этот Белый Шар, последний свидетель катастрофы, механизм которого, разладившийся, но все еще действующий, продолжает работать, бессмысленно и хаотически освобождая накопляемую энергию… и будет работать, пока в подземных резервуарах еще пульсируют запасы черной плазмы. Это может тянуться сотни лет…"[90]

При всем обилии постатомной фантастики, написанной на исходе первого десятилетия Хиросимы, книга Лема особенно впечатляет. Встречались в книгах его американских коллег картины пострашнее, но, пожалуй, только в его романе "атомная лавина" получила адекватное воплощение.

Сорвавшаяся от случайного крика лавина. Бикфордов шнур в пороховом погребе, зажженный от искры в проводке… Спустя почти тридцать пять лет мы в состоянии оцепить точность сравнения, но не будем забывать: Станислав Лем привел его в 1955 году, когда счет шел по старинке: у нас бомб столько-то, у противников — меньше (больше), соответственно в результате молниеносной ядерной атаки шансов победить у нас больше (меньше). В те годы подобная логика никому не представлялась пещерной, за исключением, может быть, отдельных авторов фантастических романов. Но кто их читает? Дети, подростки, отдельные фанатичные поклонники этого жанра…