Непал без вранья - Анастачия Мартынова

Дома в деревне строят обычно в два этажа. Нижнюю часть отдают под кухню, а верхние комнаты заняты спальнями — чаще всего одной, где спит вся семья. Здесь можно отыскать только пару лавок-кроватей и стул для одежды. Минимализм не разрешает даже бытовых мелочей, и всё покупают тоже на раз — шампуни, порошок и крошечные тюбики зубной пасты. Остальные комнаты верхнего этажа отдают урожаю — кукурузе, пшенице и прочей снеди. Или вот нам, бездомным волонтерам, которые не против кукурузного соседства. Но иногда семья укладывается прямо в кухне — так теплее. Как делают это, например, Макармама, Фупу и два их сына, Сабин и Суман, которые спят на одной лавке (в той же, кстати, одежде, в которой ходят днем) у самого очага.

Системы отопления в непальском доме, как нетрудно догадаться, нет. Привычные, непальцы ходят раздетыми (или по крайней мере разутыми) даже зимой. А в самый лютый мороз на этой высоте (нулевая температура в начале года) непальцы сидят у очага, к которому привязаны натуральным образом: целиком и полностью. Огонь в Непале — и тепло, и пища, и свет. От него, как тысячи лет назад, зависит здесь жизнь и деревенских, и волонтеров — наша с Асей, например. Поэтому огонь горит, почти не прекращая, а вот вытяжек тут нет. Невыносимый поначалу, но привычный нам уже смог — обязательный гость любого «застолья». Спасаться от него можно лишь присев. Весь дым оседает сверху. Вот только «верх» еле дотягивает до человеческого роста: потолки здесь крайне низкие. Хотя невысокие непальцы не жалуются.

И в большей степени из-за огня, а еще, пожалуй, потому, что жители здесь — люди непритязательные, кухня — почти единственное место обитания в доме. А выглядит она обычно так: голые, обмазанные коровьим навозом стены, земляной непокрытый пол и очаг посреди — два камня или глиняная люлька. Рядом — что-то вроде шкафа, в котором хранят посуду, а также сушат продукты. Соломенные тюфяки и подстилки разбрасывают по полу для гостей и убирают, когда те уходят. В углу можно отыскать кувшины с водой и перевернутые плетеные корзины, куда на ночь прячут кур и цыплят. И лавка для сна в глубине каморки. Вот, пожалуй, вся мебель. Ни столов, ни стульев, ни шкафчиков, ни занавесок. Да и покрывать ими нечего. Окна в непальских домах напоминают скорее бойницы, и почти всегда их прячут за ставнями. Дверь зато не закрывают — и гостеприимство тебе, и вентиляция.

Дома побогаче могут позволить себе лампочку, напитавшую заряд от солнечной батареи, и металлическую крышу. Бедняки же кроют дома соломой, справляют нужду в джунглях и спят на полу, вот и вся разница.

Едят в Непале[74], сидя на тюфяках, придерживая рукой тарелку и черпая ладонью рис — четыре пальца на захват, а пятый, большой, помогает проталкивать еду в рот. Кости складывают прямо на пол, где их терпеливо дожидаются тараканы. До еды, как правило, руки не моют, зато после споласкивают — воду льют в ту же тарелку, из которой ели; даже если там что-то осталось, не страшно: все объедки отправятся свиньям. Или собакам: Кали, если черная, и Рати, если рыжая, — дословный перевод. Другие имена здесь не приветствуются. А кошек в непальской деревне почти и нет какой в них смысл? Возиться с ними не нравится даже детям, и когда у нашей кошки появляется котенок, играем с ним только мы с Асей.

***

Гостей принимать в Непале любят, и делают это особенно. О времени тут, например, никто не беспокоится, приглашают обычно «на глаз». И нередко бывает, что приходишь, когда хозяйка только начинает готовить, а иногда еще даже не вернулась с полей. В этом случае просто сидишь и ждешь на ступеньках, развлекая себя, как умеешь. Приглашают, как правило, всю деревню, а за неимением достаточного пространства по очереди: провожают одних и зовут других. Поэтому весь праздник сводится обычно к трапезе: поел — уступи другому. Иногда, правда, приносят барабаны, и начинаются песни, но редко — хозяева, которые традиционно едят последними, не приветствуют длительных празднеств. Приходят непальцы обычно с детьми, даже поздним вечером. В Непале дети укладываются спать, когда захотят, никто их специально не гонит. Поэтому крошка Айсма и хвостатый Бибас[75] могут гулять до поздней ночи. Хотя ночь в нашей деревне — понятие относительное, и к девяти обычно все уже спят.

Когда же приглашают нас, вечер начинается каждый раз одинаково. Нам наливают огромный стакан рокси, местного самогона, и сажают в ожидании ужина. Отказываться от выпивки здесь смысла нет, уговаривать будут до тех пор, пока не согласишься. А остальные гости с удовольствием понаблюдают за развернувшейся драмой.

— Рокси, мисс.

— Но, даньяват. (Нет, спасибо.)

— Тори-тори, мисс. (Чуть-чуть, мисс.)

— Но, даньяват, Макромама.

— Тори-тори рокси.

— Но-но-но.

— Тори-тори.

— О'кей, ла, тори-тори, — вздыхаешь ты и забираешь стакан-самобранку: рокси в нем не кончается никогда. Стоит сделать глоток, как сразу же его восполняют.

Я решаю не пить вообще и оставляю стакан нетронутым. Увидев это, деревенские идут на компромисс.

— Рокси или джар, Энни-мисс? — встречают они с порога. В переводе на российские реалии, как метко подметила Ася, это звучало бы следующим образом: «Водка или вино, Анастасия Вадимовна?» Так здесь приветствуют учителя.

Джар, молочный коктейль из забродившей пшеницы, за алкоголь здесь и не принимают. Наливают его целыми мисками и дают даже детям, которые, шатаясь после, врезаются в стенки. «Полезен для желудка», оправдываются деревенские, и даже грудничкам дают джар, замешанный с рисом. «Когда женщине нужно в поле, а ребенка оставить не с кем. Так засыпает быстрее», — рассказывает нам Асис. Да и непьющим кастам удобно — меняя рокси на джар, они выходят из положения вроде бы честно. Вот только крепостью джар не уступает, скажем, «Изабелле». Добавьте сюда пропорции, и вы получите полное уравнение непальской изворотливости.

Когда ужин наконец готов, его раскладывают в порядке старшинства. В Непале это целая система, очень сложная. Как-то раз я попыталась в ней разобраться, не без труда, признаюсь. По имени здесь почти никого не зовут — разве что «сэров» и «мисс», иностранцев от школы. Между собой же непальцы общаются иначе. Мамми и буха — обращаются тут к матери и отцу. Дай —  обычно к мужчине, который старше тебя, что переводится здесь