Краткий миг - Варвара Рысъ

подавления мятежа, когда власть взяли военные — я думаю, Вы более-менее знаете вехи новейшей истории — так вот после этого начался быстрый и грандиозный передел власти и собственности.

— То есть революция, в сущности, произошла, раз власть и собственность оказалась в других руках, — задумчиво произнёс Богдан.

— Ну, в некотором смысле — да. Не так, как задумывалось нашими врагами, но произошла. Власть взяли военные. Это не говорится прямо, но и не скрывается: нынешний президент — это, безусловно, креатура патриотически настроенной военной верхушки.

— То есть вас? — уточнил Богдан.

— Нет-нет, это армейские, не чекисты, — Иван отгородился ладонью от такого предположения.

— А, теперь я, кажется, догадался, почему вошла в моду Екатерина II, — понимающе улыбнулся Богдан.

— А в самом деле, — рассмеялся Иван. — Я как-то в этом направлении не думал.

— Вань, дай людям поесть, — одёрнула мужа Галчонок. — Политинформация — на десерт. Скажи, почему недвижимость нельзя иметь, и дело с концом. Хоть я, может, наконец пойму.

— Ладно, закругляюсь, — добродушно согласился Иван. — В общем, почти как после Октябрьской революции 1917-го года, новая власть при полной поддержке народа конфисковала крупные состояния, происхождение которых их владельцы не могли объяснить. А большие богачи практически все не могли объяснить происхождение своих больших богатств. Да и повсюду в мире изначальное происхождение больших состояний объяснить невозможно. Раскулачили и многих высших чиновников бывшего режима. При восторженном улюлюканьи широких демократических масс.

— Да уж, — подтвердила Прасковья. — Такие мероприятия обречены на успех у широких демократических масс.

— Большинство западных стран, не предвидя последствий, не признали новую власть и конфисковали всю российскую собственность в своих странах. Так что многие из прежнего истеблишмента оказались в незавидном положении. М-да, не позавидуешь, — со значением ухмыльнулся Иван, видимо, припоминая чью-то известную ему судьбу. — Мы, кстати, ответили зеркально. Акции добывающих отраслей, принадлежавшие иностранцам, уже давно были национализированы. В общем, поквитались.

— И сейчас госслужащим, а паче того — членам Союза «Святая Русь» — знаете, что это такое? — обратился он к Богдану.

— Чуть-чуть, — кивнул тот.

— Словом, людям нашего круга запрещено иметь собственность за границей. Самое смешное, что наш дом на Кипре не был конфискован тамошними властями. Он продолжал оставаться нашим: может, забыли. Но в нынешней обстановке мы его продали, существенно ниже рыночной цены, потому что спешили, а деньги потратили на галерею молодых художников. И знаете, я почувствовал какое-то облегчение: всё-таки содержать дом — это забота. Когда ещё ты в нём живёшь — это ладно, а вкладывать деньги и суету ради двухнедельных каникул… По правде сказать, я доволен. Галчонок даже плакала, а я доволен.

— Я сфотографировала это место на память, — вздохнула Галина, — и один молодой художник мне сделал картину. Вот она-то и висит в той комнате. А деньги за дом мы потратили на эту самую галерею, как уже сказал Иван. И подарили её городу, вернее, району.

— Прямо как Третьяковы, — рассмеялся Иван.

— Но всё-таки я не понимаю, почему нам нельзя иметь домик на Кипре, — печально вздохнула Галина.

— Не на Кипре, Галчонок, а вообще за границей, — терпеливо разъяснил Иван. — Государство хочет, чтобы его слуги сосредоточили всю свою жизнь здесь, чтоб не имели запасных аэродромов. Как это сказано в Евангелие…? В общем, где богатство, о том и думаешь.

— Где сокровище ваше, там будет и сердце ваше, — тихо подсказал Богдан.

— Вот-вот! — почему-то обрадовался Иван. — Это очень верно!

— Знаешь, Богдан, — заметила Прасковья, — однажды в узком кругу наш Президент сказал такую вещь: «Даже ворованные деньги, если они остаются в стране — работают на нашу экономику». Это, конечно, не приглашение воровать, но против этого не поспоришь.

— А воруют? — с живым интересом осведомился Богдан.

— Мало. Неизмеримо меньше прежнего, — серьёзно ответил Иван. — Все транзакции ведь просвечивается. Свободного трансграничного движения капитала нет. Введено что-то весьма близкое к государственной монополии внешней торговли. Главное — всё просвечивается. Все мои, например, или Прасковьины доходы и расходы — как на ладони, вплоть до покупки внуку мороженого. Вывести за границу деньги сейчас невозможно, остаётся, скрепя сердце, быть честным, — он засмеялся.

— И превратить собственный дом на Кипре в ничейную картинную галерею, — ещё раз вздохнула Галина.

— Не ничейную — в народную! — мягко, но определённо поправил Иван.

— Туда можно пойти? — спросил Богдан.

— Отчего же нет? Конечно, можно, — слегка удивилась вопросу Галина. — Это на окраине Измайловского парка. Так и называется — «Галкина галерея». Там при входе сидит галка на краю гнезда. Ну, скульптурка такая. А в гнезде — птенцы разевают клювы. Намёк на поддержку молодых художников.

— Превосходное название, очень милая аллегория и аллитерация, — от души одобрил Богдан. — А кто придумал?

— Это вот он, — указала Галина на мужа.

— Когда-то в юности я любил придумывать заголовки с аллитерацией, — ностальгически проговорил Иван. — Правда, в той газетке, где я тогда служил, этого не ценили.

— Вам надо было служить в британской газете. «Галкина галерея» — вполне английский заголовок. — Я тоже люблю английские заголовки с аллитерацией. А ещё чудесно, что Вы постоянно поддерживаете молодые таланты. А что это за место, что изображено на картине? Мне кажется, в районе Пафоса что-то подобное было. В детстве я жил с родителями на Кипре, ходил там в школу. Потом мы с Прасковьей проводили отпуск на Кипре, сначала вдвоём, потом с детьми… — Она почувствовала, что ему сладко говорить о своём семейном быте.

— Да-да, это рядом с Пафосом! — почему-то обрадовались супруги.

— Значит, мы почти соседи. Правда, хронологически немного разминулись, — с лёгкой печалью заметил Богдан. — Мы с Прасковьей в нашу первую поездку на Кипр нашли то место, где я жил с родителями, но дом не сохранился, на его месте оказалась гостиница.

— Значит, у нас с вами есть нечто общее. И Ваш и наш — оба дома исчезли, — вздохнула Галина. Богдан ностальгически улыбнулся и продолжил:

— Я рискую быть нудным, но мне очень хочется понять нынешнюю жизнь, — обратился он преимущественно к Ивану. — Скажите: сейчас что, конструируется власть практически без собственности?

— Ну, пожалуй, что так, — согласился Иван. — Ведь так, Прасковья? — Прасковья кивнула.

— То есть взят курс на то, чтобы люди, которые руководят государством, практически не имели существенной собственности? Так я понимаю? В принципе не имели? — слегка озадаченно спросил Богдан.

— Ну да, собственность за границей исключена в принципе. А вот собственность в России — это не так абсолютно. Но существенная собственность, тем более, собственность предпринимательская — это практически исключено. Особенно для члена Союза «Святая Русь», а почти все, за малым исключением, государевы слуги, — он произнёс это с лёгкой иронией, — состоят в этом союзе.