Революция и семья Романовых - Иоффе Генрих Зиновьевич
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Что значило в таких условиях отправить Романовых за границу? Вероятнее всего, пойти на определенный риск новой волны резких протестов со стороны революционных масс, что, в свою очередь, могло бы значительно активизировать монархические элементы и без того крепнувшей бонапартистской (корниловской) контрреволюции, которая уже начала разочаровываться во Временном правительстве. Короче говоря, «передвижка» Романовых за рубеж могла бы дестабилизировать обстановку, которую Керенскому и всему Временному правительству так важно было иметь стабильной в условиях подготовки к июньскому наступлению на фронте. Что это так, подтверждает сугубо частное письмо русского посла в Испании А. Неклюдова премьер-министру Г. Е. Львову, переданное через Терещенко в начале июля. Неклюдов «приватно» сообщал, что испанский король Альфонс XIII в беседе с ним поднял вопрос о «личной безопасности» Романовых, на что он, Неклюдов, дал следующий ответ: «Всякие ходатайства извне в его (бывшего царя. – Г.И.) пользу могут лишь причинить затруднения Временному правительству и осложнить положение, уже и без того трудное». Поэтому утверждение Керенского, что Терещенко вел переговоры об отправке Романовых в Англию с «большей настойчивостью», чем его предшественник – Милюков, вызывает серьезное сомнение. По всем данным, эти переговоры скорее должны были носить характер пожеланий, предположений, и не более того. Керенский и Терещенко, по-видимому, вели дело таким образом, что у англичан появлялся шанс уклониться от своего мартовского согласия на приезд Романовых в Англию. А этот шанс был им весьма кстати…
В «романовском деле» английское правительство само испытывало значительные трудности. В правящих кругах Англии, конечно, хорошо понимали, что политическая ситуация в России чревата переменами, способными по меньшей мере серьезно поколебать Временное правительство. Содействие его стабилизации было одной из важнейших задач союзных миссий, устремившихся в Россию весной и летом 1917 г. В составе этих миссий находились и социалисты (француз А. Тома, англичанин Гендерсон и др.). Именно через них правящие круги Запада пытались повлиять на Петроградский Совет, а затем и ВЦИК первого созыва в направлении всемерной поддержки политики Временного правительства. Но предоставление Романовым убежища в Англии могло внести ощутимый диссонанс в декларируемую ею политику поддержки «обновленной России», единства с ее новым, «демократическим духом». В эмиграции, в ходе уже упоминавшейся нами полемики о причинах невыезда Романовых в Англию, милюковская газета «Последние новости» опубликовала выдержку из лондонской «Дейли Телеграф», которая проливает яркий свет на позицию английских «верхов» в вопросе о Романовых. «Мы искренне надеемся, – писала газета, – что у британского правительства нет никакого намерения дать убежище в Англии царю и его жене. Во всяком случае, такое намерение, если оно действительно возникло, будет остановлено. Необходимо говорить совершенно откровенно об этом. Если Англия теперь даст убежище императорской семье, то это глубоко и совершенно справедливо заденет всех русских, которые вынуждены были устроить большую революцию, потому что их беспрестанно предавали нынешним врагам нашим и их… Мы говорим теперь совершенно откровенно и прямо: об убежище не может быть речи, так как для нас опасность слишком велика…»[366]
В соответствии с некоторыми архивными документами, использованными английскими авторами А. Саммерсом и Т. Мэнголдом, именно под давлением «левой общественности» английское предложение о предоставлении убежища Романовым (официальное решение об этом было принято в 20-х числах марта) к середине апреля начало «тихо испаряться»[367]. Бьюкенену было предложено сообщить в Петрограде о предпочтительности отправки семьи Романовых в другую страну, например во Францию. Соответствующие указания были даны английскому послу в Париже лорду Берти. Он, однако, ответил, что приезд Романовых во Францию также не будет приветствоваться. И в начале мая Бьюкенен сообщил Временному правительству, что до конца войны приезд царской семьи в Англию нежелателен[368]. В последующие три месяца, пишут А. Саммерс и Т. Мэнголд, вопрос о предоставлении убежища Романовым в Англии «исчезает из официальной переписки»[369]. Случайно ли это? По-видимому, нет. Если уже во второй половине апреля – начале мая англичане пришли к выводу о политической нецелесообразности приезда семьи бывшего царя в Англию, то тем более они должны были уверовать в это позднее. К тому же Временное правительство в летние месяцы 1917 г., как уже отмечено выше, само не склонно было активно будировать этот вопрос и официально ставить его перед английским правительством. Как «тихо испарялся» вопрос о предоставлении убежища Романовым в Англии, так и «тихо испарялся» вопрос об отправке Романовых из России. Обе стороны в общем хорошо понимали друг друга…
Вся история с несостоявшимся отъездом Романовых за границу опровергает позднейшие разглагольствования Керенского и других о том, что в основе отношения Временного правительства к свергнутому царю лежали только «гуманистические принципы». Не гуманизм, а так называемая реальная политика, конъюнктурный расчет брали тут верх…
Но если в силу политических соображений Англия для Романовых отпадала, то такие же соображения не позволяли продлить и их пребывание в «позолоченной тюрьме» Александровского дворца, вблизи бурлившего Петрограда. Позднее Керенский уверял, что июльские события в столице внушили ему беспокойство за судьбу царской семьи, и, опасаясь какой-либо новой революционной вспышки, он решил отправить ее в более безопасное место. Это утверждение находится в противоречии с утверждением Керенского о том, что «человек улицы» перестал интересоваться Романовыми. Но Керенский, пожалуй, прав в другом: революционные массы не испытывали кровожадных чувств по отношению к свергнутому царю. Вспомним, что, когда Петроградский Совет после «экспедиции Мстиславского» в Царское Село убедился, что Романовы «под надежной охраной», вопрос о них больше не возникал. Напротив, мы видели, что к лету вокруг Александровского дворца заметно активизировалась заговорщическая деятельность черносотенно-монархических элементов. Но главное даже было не в них. В середине июля Керенский уже располагал некоторыми данными о крепнувших антиправительственных настроениях в Ставке и увязывал их с угрозой монархической реставрации. Его подозрения особенно вызывала деятельность главного комитета «Союза офицеров армии и флота», а затем и нового «верховного» – генерала Корнилова. Поэтому есть все основания предполагать, что решение Керенского вывезти Романовых из Царского Села было продиктовано не столько боязнью революции, сколько боязнью тех крайне правых элементов, которые набирали силу в корниловско-бонапартистской контрреволюции. Одно из свидетельств тому – отказ переправить Романовых в Крым, куда они выражали желание уехать.
В Крыму уже находились некоторые члены бывшей императорской фамилии, в том числе, мать Николая II Мария Федоровна, бывший верховный главнокомандующий великий князь Николай Николаевич, великий князь Александр Михайлович и др., с которыми семья Николая поддерживала связь. Здесь, в Крыму, монархисты создали свою организацию, так называемую «партию 33-х». В нее входили генерал Ностиц, барон Корф, сенатор Танеев (отец Вырубовой), графиня Келлер и др. По сообщениям местных газет, эта группа имела даже свой радиотелеграф, находившийся в Чаире. Еще в апреле 1917 г. в Ялту из Севастополя приезжала следственная комиссия в сопровождении матросов и солдат. Были произведены обыски в имениях великих князей, временно отключены телефон и телеграф и т. д.[370]
В июле 1917 г. местные монархисты предприняли свою первую акцию: разбросали в Ливадии большое количество листовок с призывом восстановить монархию. Листовки были подписаны «Центральным комитетом общества «Вперед за царя и святую Русь»».
