Путешествия капитана Александра. Том 4 - Саша Кругосветов

Кстати о ключе. Что-то я не вижу ключа от своей квартиры в кармане куртки. Вспоминает трусляк плохой сон. Так и есть. Сон в руку. Ключ дома забыл в другой куртке. Куртку сменил, а ключ не переложил.

Что же теперь делать? Добро, если и дверь забыл закрыть. А если захлопнул? Как теперь в квартиру войти? Интересно, пришла ли уже домашняя балбейка-уборщица, когда я уходил? Если пришла, тогда я могу попасть в дом, если сейчас вернусь. А как вернуться? Ждать вечерний экипаж? Так балбейка-прислуга уже уйдёт. Она-то дверь уже точно захлопнет. Заказать экипаж на пораньше. На сейчас. А где его найти, экипаж-то? Расписание установлено со времён Кифы Великого. Даже начальство моё не знает, где эти экипажи обретаются, кто ими управляет, и как с ними связаться. А сам-то я дорогу не найду. Где мой дом расположен – никогда не задумывался. Да и контора эта моя. Где работаю. Где она? Знаю, что в Петромории. Нет, не зря этот сон был такой зловредный. До дома мне никак самому не добраться. А вечерним экипажем ехать бесполезно. Балбейки-уборщицы уже не будет. Придется мне, бедному трусляку, ночевать в конторе. Не на улице же дрожать под дождём. Одно утешение: товарищи по работе меня в беде никогда не бросят. Останутся со мной ночевать-горевать в конторе. Непонятно когда и как эта ситуация может разрешиться. Все наши важнейшие государственные программы пойдут насмарку. Из-за одного паршивого сна всё будущее великой Мории поставлено под угрозу. Ничего, думает трусляк, сейчас проснусь, и всё будет в порядке.

И, действительно, просыпается трусляк. И думает, надо же, какой ужасный сон. Встаёт, проверяет – действительно, ключ от квартиры на месте, в кармане старой куртки, что висит на рогах оленя в прихожей. Переложу-ка я ключ в новую куртку, чтобы не забыть его дома. Завтракает трусляк, собирается. Смотрит в окно – дождь на улице. Пожалуй, всё-таки в старой куртке поеду. И уезжает на работу, забыв, что ключ остался в новой куртке.

На работе раскладывает причиндалы. Инфузории любимой. Фотографию жены. Бац – ключ дома остался. Сон в руку. Одна надежда: то, что было вчера – всамделе было, а сейчас – сон. Нет, не трусы мы. И не паникёры. Мы – правдолюбы.

А правда состоит в том, что дурной сон – в руку. Вопрос только вот в чём: тогда был сон или сейчас я сплю. Без паники. Разберёмся как-нибудь. Надо бы понять, какой сегодня день с точки зрения работы: день гравитационной решётки или лингвистической константы. Думал, думал день-деньской. Нет идейки никакой. В размышлениях об этом день-деньской прошёл незаметно. Вечерний экипаж почему-то не приходит за трусляком. Впервые за много лет. Кто-то из руководства, из бывалых, заглядывает к трусляку: придется тебе, труслячок, эту ночь на работе перемогаться. Кучер твоего экипажа спился. А и всё равно приехать не смог бы – колесо сломалось. Нет, нет, мы здесь с тобой не останемся. Мы по домам поедем – у нас с экипажами всё в порядке. А отвезти тебя… мы бы помогли… бесполезно, у тебя ведь дверь дома заперта. Да недолго тебе, бедолаге, мыкаться. Всего-то одну ночь. Завтра контора закрывается. Мы, бывалые, переходим в резерв Великого Канцлера, а твоя должность, уполномоченного по креативу, с завтрашнего дня упраздняется. Страна в твоих услугах больше не нуждается. Прощай, правдолюб хренов.

Хватит уже страхов на сегодня, думает трусляк. Пора просыпаться. А то на работу опоздаю.

Жизнь Адама

В одной морийской семье родился мальчик. Мама – скромная труслячка, папа – видимо, балбей. Жили они в районе, где селились только балбеи. Их семья тоже считалась балбейской. Хотя точно это неизвестно. В те годы ничего особенно о балбеях не было слышно. То есть, они, видимо, уже были. Но сейчас считается, что тогда их ещё не было. Ну вот, значит, родился в этой семье мальчик, и назвали его обычным морийским именем Адольф. Адольфом назвали. Парнишка получился весёлый, озорной. Общительный.

С огромной удлинённой головой и выпуклыми голубовато-водянистыми глазами. В общем, голова у него была лошадиная. Но сложен был, как бог. Как говорится, ни в мать, ни в отца, а в проезжего молодца. Свое немецко-морийское имя он не любил и представлялся Адамом. Друзья и знакомые имя Адам всерьёз не принимали. Не очень-то Адольф был похож на Адама, прародителя рода человеческого. Да, вроде, и не человек он вовсе. В общем, что тут рассуждать, звали его Адиком. За глаза – даже Адьётом иногда. Без злобы, правда. Он-то уж точно был балбеем. Как нам известно. Некоторые считают, что от него именно весь род балбеев и пошёл. Больно уж много он раскидал потом во все стороны своих балбейских спорозавров. Продолжаю по порядку.

Адик с детских своих лет ни учиться, ни работать не хотел. Думать не умел. Получить профессию? Даже мыслей таких не появлялось. Болтался по дворам, верховодил малолетками разными. То ларёк ограбят, то квартиру обчистят. Адик – добрый и, конечно, добродушный. Никого не обидит. Что добудет – с друзьями делит. Крышует их толстый дядька, что раньше в полиции служил. Ему тоже доля причиталась. С ним тоже Адик делился.

Дети росли. Друзья Адамовы подались кто куда. Надо и Адику куда-то пристроиться. Подвернулось училище цирковое. Понравилось ему под куполом на трапеции крутиться. Да куда ж ему, Адику, с его лошадиной головой тяжеленной. Ты когда-нибудь видел, чтобы дрессированные лошади на трапеции крутились? Бегать – да, танцевать – да, петь хором – иногда тоже могут, а на трапеции… нет, голова слишком большая и тяжёлая. Вот и у Адика не получилось. Не удержал равновесия на трапеции, да и рухнул. Головой лошадиной стукнулся. Механизмы, правда, не особенно попортились. Да от удара сильного совсем балбеем стал, можно сказать, форменным балбеем.

Подался Адам в ансамбль народного танца Мории. Мастак он оказался кренделя выделывать. И гопак. И воловяк. И коровяк. И хоровяк. И плясак. И перепляс морийский. Платить ему теперь стали кое-что. От привычек вредных избавляться стал Адам, сдвинутый на голову. Правда, нет-нет, да и залезет он в кармашек товарищей по ансамблю. В раздевалке. Когда никто не смотрит. Взаймы брал. Ну, раз никто не видел, – можно и не отдавать. И забыть поскорей об этой ерунде.

Мама Фая ругает Адама: живёшь, как полный балбей. В тебе же кровь труслякова. Ты сама-то чего замуж за балбея вышла, или кто там у тебя был на стороне? Молчит Фая, кто отец-то у Адика всамделишный. Может, бывалый крутой. А может, и балбей, особо удалой да разухабистый. Отвечает так: «Не твоего ума это дело. Жизнь заставила». Надо Адаму куда-то прислониться. В люди выбиваться. Вступил в Трусомол (Трудовой союз молодежи). Встречает он как-то дядька из полиции, что раньше крышевал его компашку. Может, тебе в полицию податься? Будешь порядок в обществе наводить. Избавлять общество от несознательных элементов и нетрудового образа жизни. Получает Адам путёвку от Трусомола и идёт в самое важное ведомство страны. Работать. В Большой дом. Следаком. Агентом по криминальным делам. Там как раз такие и нужны. Трусляков там не любят. Умные больно. Только технические службы да лаборатории берут трусляков. Бывалые – все в руководстве. А ты, говорят ему, полный балбей, в самый раз нам подходишь. Надо же кому-то криминалистическую работу делать. Ты нам подойдёшь. Хоть и не человек ты вроде. А с виду – как человек. Голова только больно лошадиная.