Время Тьмы - Барбара Хэмбли

– Окна?

– Конечно, – она посмотрела на него с искренним удивлением, забыв на секунду, как забывал Ледяной Сокол, разговаривая с Джил, что он был из другого мира, чужой на этой земле. – Ты знаешь, сколько стоят большие стекла? Даже мы, знатные, должны брать с собой окна, когда путешествуем. Мы не можем позволить себе застеклить все окна во всех наших домах, – она улыбнулась выражению понимания, появившегося на его лице. Немного печально Альда продолжала: – Но не думаю, что нам понадобятся окна в Убежище Дейра.

– Что это такое? – спросил Руди. – Убежище, я имею в виду.

Она покачала головой.

– Я, правда, не знаю. Я никогда там не была. Правители Королевства покинули Ренвет так давно, там никогда не было даже охотничьего домика. До тех пор, пока... Элдор... – она опять заколебалась, словно не желая произносить его имя. – Пока король не побывал в нем несколько лет назад, чтобы опять расположить там гарнизон, я думаю, короли Дарвета не посещали его в течение поколений. Но они помнили о нем. Мой дед тоже помнил.

– Твой дед?

– О да. Наш Дом, Дом Бес, происходит от Дейра из Ренвета, нисходящая линия. Время от времени у наших родичей пробуждаются воспоминания, иногда через сотни лет. Дед говорил, что помнил главным образом темноту в Убежище, дым и запах. Он рассказывал, что сохранил воспоминания об извивающихся проходах, освещенных лампами на сале, и шатких старых самодельных лестницах, ведущих вверх и вниз в темноту. Он помнил, как сам, или Дейр, или кто-то из предков шел через коридоры Убежища, не зная, день это был или ночь, лето или зима, потому что там всегда светили лампы. Когда он говорил об этом, – продолжала она, ее руки остановились, неподвижные и белые на фоне цветов платья, которое она держала, – я почти видела это, все было так близко к нему. Я видела лестницы, идущие вверх, как строительные леса, и мерцающий блеск на камне. Я чувствовала запах, сырой и тяжелый, как старые одеяла и грязная одежда; ощущала темноту. Тяжело будет жить при свете одних лишь факелов.

– Всегда – это долго, – сказал Руди, и Минальда отвернулась.

Они еще немного поговорили об Убежище, о Дворце Гея, о мелких делах, составлявших жизнь королевы государства Дарвет. Огонь угасал в открытой жаровне, согревавшей комнату, пламя играло в маленьком ровном сиянии алых углей, мягкие запахи камфарного дерева и лимонного саше исходили от свернутых одежд.

– Боюсь, многое придется оставить, – вздохнула Альда. – У нас всего три повозки и одна из них – для архива Королевства, – теперь она сидела на полу, перебирая книгу за книгой из маленькой стопки рядом с ней. Огонь факелов играл на их инкрустированных переплетах и золотил, словно теплым загаром, нежную кожу ее подбородка и плеч. – Мне бы хотелось взять их все, но некоторые из них ужасно фривольные. Книги так тяжелы, и те, что мы берем, должны быть действительно серьезными, по философии и теологии. Они вполне могут оказаться единственными книгами, которые будут у нас в Убежище многие годы.

За плавными переливами ее голоса Руди услышал непримиримое и требовательное эхо другого голоса – Джил:

«Ты знаешь, сколько великих творений древней литературы не сохранилось? И все потому, что какой-нибудь паршивый монах решил, что они не настолько важны, чтобы их сохранить!»

И Руди рискнул:

– Многие собираются взять с собой философию и теологию. И ВИДИТ БОГ, Я НЕ ХОЧУ БЫТЬ ЗАМУРОВАННЫМ НА ГОДЫ, НЕ ИМЕЯ ДРУГОГО ЧТЕНИЯ, КРОМЕ БИБЛИИ.

– Это правда, – задумалась она, взвешивая две книги на руках, словно сравнивая удовольствие и искренность эмоций с хитросплетениями схоластических изысканий. Потом повернула голову, черная волна волос скользнула по коленям. – Медда?

Толстая служанка, которая все это время с молчаливым неодобрением возилась в темных углах комнаты, теперь вышла вперед, чуть смягчившись.

– Да, моя госпожа?

– Не могла бы ты подняться в кладовую и поискать другой сундук? Маленький?

Женщина присела в реверансе.

– Да, моя госпожа.

Ее тяжелые каблуки протопали к выходу из темного зала.

«Один – ноль в пользу Джил и древней литературы», – подумал про себя Руди.

Альда улыбнулась ему через огненный блеск драгоценных камней на позолоченном переплете.

– Она не в восторге от тебя. Или, по правде говоря, от любого, кто недостаточно подавлен моим королевским титулом. Медда нянчила меня с рождения, и придает большое значение роли Няни Королевы. Она не такая, когда мы одни. Пусть это тебя не задевает.

Руди улыбнулся в ответ:

– Я знаю. Когда я в первый раз увидел вас вместе, я подумал, что ты была кем-то вроде младшей служанки, судя по тому, как она командовала тобой.

Красивые черные брови поднялись, в глазах девушки зажегся дразнящий огонь.

– Если бы ты знал, что я – королева Дарвета, ты бы со мной заговорил?

– Конечно. Ну, в самом деле... – Руди колебался, удивленный. – Уф... Я не знаю. Если бы кто-нибудь сказал: «Смотри, это королева», – может быть, я бы даже и не увидел тебя, не посмотрел бы на тебя, – он пожал плечами. – У нас нет королей и королев там, откуда я пришел.

– Правда? – она нахмурилась, озадаченная непостижимой информацией. – Кто же тогда правит вами? Кого ваш народ любит и кем гордится? И кто будет любить и защищать честь вашего народа?

Для Руди этот вопрос был столь же непостижим, и так как в школе он преуспел только в прогулах, то имел лишь смутное представление о том, как работает правительство Соединенных Штатов. Но Руди изложил ей свое понимание этого, может, более емкое, чем политическая теория; Альда слушала серьезно, обхватив руками подтянутые колени. Наконец она сказала:

– Не думаю, что смогла бы принять это. Не потому, что я королева, но все это звучит слишком безлико. И я в действительности больше уже не королева.

Она оперлась спиной на резной столбик кровати, ее голова оказалась рядом с его коленом. Хрупкое лицо ее на фоне отблеска углей выглядело очень юным, но в тоже время измученным, несчастным и усталым.

– О, они уважали меня, они кланялись мне. Это все во имя меня. И Тира. Но все это в прошлом. Ничего не осталось. – Внезапно ее голос стал тише и напряженней, и Руди увидел вдруг слезы в ее фиалковых глазах. – И все это произошло так неожиданно... Дело не в почете, Руди, не в том, чтобы иметь слуг, которые ухаживают за мной. Дело в людях. Я не забочусь о том, чтобы собрать вещи, когда всю жизнь слуги делали это для меня. Но те слуги, домочадцы двора, они были вокруг меня годы. Некоторые происходили из нашего дома, когда я еще была девочкой, они были со мной с моего рождения. Люди вроде стражников, стоявших за дверью моей спальни, я не знала их толком, но они были частью моей жизни, частью, о которой я никогда по-настоящему не думала. И все они теперь мертвы. Это страшно.