Пенитель моря - Джеймс Купер

— Я командир королевского крейсера, сударь! — гордо ответил Лудлов.

— Королева Анна должна быть довольна, имея такого преданного офицера. Прошу извинения, прелестная хозяюшка! Разговор двух грубых моряков оскорбляет вас и противоречит тому уважению, на которое вы имеете право. Ну, теперь все церемонии закончены и, следовательно, я могу начать осмотр вещей, от которых ваши глазки засверкают еще больше и которые возбуждали зависть не одной герцогини.

— Как вы спокойно говорите о своих титулованных покупателях! Можно подумать, что вы занимаетесь торговлей государственными должностями.

— Этот бравый офицер подтвердит вам, сударыня, что ветер, который в Атлантическом океане свирепствует бурей, едва освежает пылающие щечки молодой девушки на суше. Нити жизни переплетаются между собою подобно корабельным канатам. Храм Эфесский и индейский вигвам лежат на одной и той же почве.

— Отсюда вы заключаете, что природа дает себя чувствовать, несмотря ни на какие чины? Надо признаться, капитан Лудлов, что мистер Сидрифт очень хорошо знает женские сердца, выставляя напоказ такие прелестные вещи, как, например, вот эти.

Лудлов молча следил за молодой девушкой и контрабандистом. Ценою больших усилий воли он старался оставаться спокойным до конца, хотя было мгновение, когда это спокойствие готово было изменить ему: это было именно тогда, когда он заметил, что они обменялись друг с другом взглядом, как видно, прекрасно понимая один другого.

Преодолев свой гнев, капитан отвечал внешне спокойно:

— Если так, то мистер Сидрифт должен гордиться своей удачей.

— Этому способствовали мои частые сношения с женщинами, моими лучшими покупателями. Вот парча, которую носят придворные дамы английского двора, хотя она вышла из рук итальянских мастеров. Один раз в году, а именно, отправляясь на патриотический бал, эти дамы надевают в угоду публике платья из материй отечественного производства. Остальное же время года они носят эти более красивые ткани. Скажите, почему англичанин при своем туманном солнце тратит тысячи фунтов стерлингов в погоне за красками тропического мира, как не потому, что запрещенный плод имеет особенную прелесть! Почему, скажите, изысканный гастроном Парижа восторгается смоквой, которую последний нищий Неаполя с презрением бросил бы в воду, как не потому, что его самолюбию лестно употреблять такой плод, который составляет принадлежность других широт. Вот секрет успеха нашей торговли! А так как женщины вообще больше тщеславны, то и мы должны быть им более признательны.

— Вы много ездили, мистер Сидрифт, — смеясь, заметила Алида, развертывая на ковре богатое содержимое тюка. — Вы так уверенно говорите о нас.

— О, мы не любим оставаться без дела. То мы направляемся к островам Адриатики, то к вашим негостеприимным берегам Америки. Мало стран в Европе между Гибралтарским проливом и Каттегатом, где бы я не был.

— Судя по вашим тканям, вы предпочитаете всем странам Италию.

— Вы правы. Я провел все свое детство на этих чарующих берегах. Здесь, на равнине Сорренто, я получил свое воспитание.

— А где это? Я спрашиваю это потому, что, быть-может, эта родина знаменитого корсара будет впоследствии воспета в песнях и займет досуги любопытных.

— Только ради вашей красоты прощаю вам вашу иронию. Сорренто — это очаровательное местечко на южном берегу знаменитого Неаполитанского залива. Вся его почва вулканического происхождения, и, собственно говоря, соррентинец всю свою жизнь проводит на кратере действующего вулкана. Если когда-либо из моря брызнет гигантский фонтан воды, а земля разверзнется и выбросит на свою поверхность потоки огненной лавы, — а в это глубоко верит каждый соррентинец, — то это место первое подвергнется опустошению. Я много видел стран. Я видел природу в самых различных климатах, но ни одно из этих мест не ласкало так глаза красивыми сочетаниями роскошных ландшафтов, не вызывало таких жгучих воспоминаний, как этот бесподобный уголок Соррентской скалы.

— Расскажите нам ваши воспоминания, а я между тем исподволь ознакомлюсь с вашими товарами.

Минуту контрабандист молчал, как бы погруженный в воспоминания прошлого, затем с печальной улыбкой начал:

— Много лет прошло, а впечатления так живы, как если бы они восприняты были мною лишь вчера. Помню, наш домик стоял на склоне скалы. Прямо перед нами расстилалось голубое море, а кругом такое разнообразие, какое редко встречается в действительности. Представьте себе, что вы лицом обращены к северу. Вы идете вдоль извилистого берега залива. Слева от себя вы видите высокую гору и остров, берега которого изрыты волнами: это Иския. Тот низменный продолговатый кусок земли — Прочида, отпрыск древней Греции. И до сих пор в костюмах и языке жителей обнаруживается греческое происхождение. Пролив приведет вас к голой скалистой возвышенности: это города Мизена и его порт. Сюда пристал легендарный Эней[32], Рим держал здесь свой флот. В этом же месте Плиний сел на корабль, чтобы отправиться к Везувию, пробудившемуся от своего векового сна. В ложбине между двумя вершинами, как утверждает поэт Мантуи[33], находился знаменитый Стикс, Елизиум, «место вечного успокоения». Далее, на возвышенности, ближе к морю, находятся огромные своды Писцины, а также мрачные вертепы знаменитого дворца Ста Комнат, — места, могущие служить одновременно доказательством как роскоши, так и деспотизма Рима. Недалеко отсюда виднеется грациозный Байский залив. На возвышенностях его берега некогда виднелся целый город вилл. Императоры, консулы, поэты приезжали сюда подышать чистым воздухом, отдохнуть от шума столицы, где к тому же язва свила себе прочное гнездо. И до сих пор видны остатки былого величия: развалины храмов и бань, на которых растут теперь фиговые деревья и оливки. На севере этот заливчик замыкается крутым возвышением, на вершине которого прежде находился дворец римских императоров. Цезарь любил здешний покой, а горячие источники, текущие здесь, и теперь называются банями страшного Нерона. Эта небольшая коническая гора, так выделяющаяся своею свежею зеленью, образована действием вулканических сил. Отчасти она лежит на месте Лакримского озера, от которого остался лишь небольшой разлив, отделяющийся от моря песчаной полосой. Сзади его — Авернское озеро. Здесь еще видны остатки храма, посвященного подземным божествам. Налево возвышается Сивилльский грот, а несколько отступя — Кумский проход. Направо, в расстоянии одной мили, виден город Пуццоли, порт древних, замечательный остатками храмов Юпитера, Нептуна, а в особенности своим огромных размеров амфитеатром. Здесь Калигула[34] пытался навести мост в Кумы и, как предполагают, здесь же Нерон покушался на жизнь своей матери, отправлявшейся в Байи. Прямо против него виднеется Низида, небольшой, но скалистый остров. Сюда удалился Марк Брут, убивший Цезаря у подножия статуи Помпея. Далее — шумный Неаполь, увенчанный замком св. Эльмы. Направо от него расстилается обширная Кампанская равнина, на которой прежде стояла роскошная Капуя. Далее идет Везувий со своими тремя вершинами. Говорят, под теми виноградниками и виллами, которые окружают подножие этого вулкана, погребены целые города и селения. А там следует высокий мыс, который и образует берег Сорренто.