Ревизор: возвращение в СССР 5 - Артем Шумилин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Галия немного оторопела от такого совета. Но отчитывать меня не стала. Ну да, я уже заметил, что денег она не чурается, и бедной быть не хочет. Нормальное отношение к деньгам, без фанатизма и крайностей.
— Другой способ — не смотри на всех. Смотри только на одного человека на первом ряду. Представь при этом, что это твой хороший друг, и выступай так, словно ты общаешься только с ним. Тебе же не сложно чувствовать себя раскованно, уверенно и улыбаться, когда ты рассказываешь какую-то историю своему хорошему другу? Вот и выступишь без всяких проблем! А все остальные и не поймут, что происходит. Увидят улыбающегося, красноречивого оратора, уверенно чувствующего себя на сцене.
Галия задумчиво кивнула — сразу понял, что ей этот способ понравился больше первого. А затем спросила:
— А ты сам какой из них используешь?
— Ну, если очень нужны деньги, то первый способ реально способен вызвать у меня прилив энтузиазма, — честно признался я, — а второй способ очень хорош для начинающих ораторов. Меня ничем особенно не смутить, так что мне он точно не нужен.
Галия задумчиво кивнула.
— Еще один важный момент — если ты заранее хорошо подготовился, то ты не смущаешься и не стесняешься. Чего смущаться — ты же знаешь намного больше по теме своего доклада, чем все, кто сидит в зале? Даже если спросят что-то, ты просто ответишь на вопрос, и все. В чем вообще проблема? И ты знаешь, что деньги за доклад ты честно заработаешь, потому что хорошо подготовился и знаешь большинство нужных ответов.
— А если спросят что-то, на что ты не знаешь ответа? — спросила Галия, и в ее глазах снова заплескалась паника. Блин, да ей надо реально в театр идти играть — она себя, задавая этот вопрос, уже на сцене докладчиком представила! В театре будет очень легко вживаться в свою роль!
— Ну, это нормально — не знать ответ на все вопросы. Даже в Политбюро не знают ответы на все вопросы, но мы, конечно, не будем это где-то еще обсуждать, верно? — улыбнулся я, — но хочешь, можем потренироваться прямо сейчас. Ты знаешь, что тему доклада я получил только что, и точно не мог успеть подготовиться. Давай, задавай мне трудные вопросы!
Галия аж подвисла от такого предложения. Но явно заинтересовалась, и отказываться не стала. Собралась, и уже через секунд двадцать спросила:
— А как трудящиеся смогут опереться на комсомол, когда мы построим коммунизм?
Эх, хотелось мне дать честный ответ, тем более, что я его знал, что коммунизм мы не построим, но заниматься ерундой, которая Галией будет немедленно расценена как махровая антисоветчина, я не стал. Надо знать, о чем болтать языком! Поэтому я ответил:
— При коммунизме, как и при социализме, комсомольцы будут передовым отрядом трудящихся! Их задачей, как и раньше, будет вдохновлять трудящихся и подавать руку поддержки тем, кто в ней нуждается. Коммунизм не означает, что не нужно будет трудиться или никто больше не будет нуждаться в трудовых рекордах. Просто люди станут более сознательны, и будут работать не за деньги, а желая сделать свою советскую родину еще более красивой и процветающей!
Галия оторопела. А потом стала задавать вопросы как из пулемета. И про комсомольские стройки, и про сотрудничество с КПСС, и про роль комсомола в налаживании связей с зарубежными прогрессивными силами. Я спокойно отвечал на каждый вопрос. Только минут через пятнадцать девушка оставила попытки меня завалить. Но не обрадовалась, а уныло села на свой стул.
— Не понял, чего это мы приуныли? — удивленно спросил ее.
— Да я поняла, что ты меня с этими способами выступления просто успокаиваешь! — расстроенно сказала она, — они другим не помогут, как тебе, ты же и так все знаешь! Ты такой умный! Я уже в институте учусь, а половины не знаю того, что ты сейчас сказал. Вот и чего тебе волноваться?
Неожиданный вывод, хотя определённый смысл в нем был. Ясное дело, что я уму-разуму почти шестьдесят лет набирался, и обычному пареньку до меня далеко.
— Если упорно и серьезно заниматься, то любой может знать много! — пожал плечами я, — ну, пошли тебя провожать, что ли!
Отвел Галию домой, снова прибежал на завод — библиотека еще час была открыта, занялся подготовкой доклада. И без всякого Интернета управился за этот час — 1971 год очень благодарное время для подготовки докладов про комсомол. По первой просьбе библиотекарь подвела меня к полкам, полным книг, написанных знаменитыми комсомольцами, и о знаменитых комсомольцах. О многих я в прежней жизни что-то да слышал, так что учить с нуля не пришлось. Да и сознание у меня организованное, запоминать я умею. Часа перед закрытием вполне хватило.
Сразу идти домой не стал. Дома сейчас газовая камера, а спешить в чужую мансарду не очень весело. Да и есть мне негде, на мансарде готовить не на чем и нечего. Зашел в гости к бабушке с Никифоровной и не прогадал. Как оказалось, меня тут давно ждали — уже и тарелка на столе была приготовлена!
— Чего так припоздал? — набросилась на меня бабушка, — мы уже тоже проголодались, пока тебя ждали!
— Да мне поручили по линии комсомола и общества «Знание» сделать завтра доклад на сахарном заводе, — с небрежным видом сказал я, — десять рублей заплатят, как профессору!
— Ну надо же! — ахнула Никифоровна, — ну, Пашка, ты даешь! Уже я думала ничем меня не сможешь удивить… Это же так ответственно!
Смотрю — и бабушка помрачнела. Вот что значит человек долго был на руководящей должности, сразу догадался, о чем она думает — боится, как бы я не облажался там по полной программе. Потянулся к ней рукой, сжал плечо:
— Бабушка, не боись! Прорвемся! Все будет хорошо!
Тут же сообразил, что вот он, шанс, немножко больше узнать о ее героическим прошлом.
— Но ты мне можешь помочь! Я хочу рассказать о героях-комсомольцах, на войне и в мирное время. Расскажи побольше о себе, на войне!
Бабуля нахмурилась. Часто такое видел раньше — многие фронтовики, в отличие от нашего нвп-эшника, всегда готового поделиться интересной историей с молодежью у костра, очень неохотно делятся пережитым на войне. Очень тяжко им там пришлось, а психика у всех разная. Кому-то поделиться историей в радость, он знает, что легче становится. А кто-то боится снова погрузиться в пережитый ад. Вспоминать о потерянных на войне друзьях.
— Ой, да ладно, я тебе сама о твоей бабушке все расскажу! — махнула рукой Никифоровна.
— Анна! — строго сказала ей бабушка.
— Ничего-ничего, внук должен все о тебе знать! — настаивала хозяйка дома.
Ну, учитывая, что в ожидании меня они открыли бутылку кагора и изрядно им угостились, бабушка поняла, что подругу ей не остановить. И тут же, злорадно ухмыльнувшись, сказала:
— Да что про меня, Пашка, ты сможешь интересного узнать! Скромный работник военной торговли, спасла вот Балдина, вот и все самое интересное! А вот наша Анна Никифоровна может тебе рассказать гораздо более интересные истории!
Теперь пришла очередь Никифоровны посмурнеть. О таком повороте она, видимо, весело раскручивая подругу на военные истории, не подумала. А я уже взял след. Бабушку я однажды все равно прожму и разузнаю, что там да как было, а вот Никифоровна… Мало ли что она сейчас подумывает с моей подачи о переезде под Москву, не факт же, что на деле решится это сделать! Вот так и потеряемся надолго.
— И что, Анна Никифоровна, вы можете мне рассказать? — спросил я, — разве вы тоже воевали?
Бабушка фыркнула.
— Разве вы тоже воевали! — передразнила она меня, — пока я со своей лавкой ездила, она снайпером была! Три ранения! В общей сложности три взвода упокоенных фрицев и семь офицеров!
Я счастливо улыбнулся. Не, ну разве это не везение? Случайно узнать, что рядом со мной сидит настоящий заслуженный снайпер, грохнувший кучу немцев на войне! И приблизивший победу.
— А что я только сейчас об этом узнаю? — укоризненно обратился я к обоим, — мне же тоже интересно
