Тридевятое царство. В когтях белого орла - Денис Новожилов

Ставр аккуратно, но решительно отстранил жену от чулана и, покопавшись внутри, вытащил бердыш.

– Что думаешь? – Вопрос был адресован Микуле, который уже готов был провалиться под землю, лишь бы не участвовать в семейной ругани.

– Да я сам, ежели чего, всех там положу, – пробасил Микула, – ты, главное, от меня залетных отгоняй.

– Тогда, наверное, надо что-нибудь другое… – Ставр снова скрылся в чулане. Через некоторое время он появился в горнице, сжимая в руках большой круглый щит и увесистую булаву.

– Вот це добре, – одобрительно кивнул Микула, – и закрыться, случись что, и образумить горячую голову!

– Не ходи, пожалуйста, – взмолилась снова супруга, – ты ведь не воин. Даже с оружием толком обращаться не умеешь.

– Микула тоже пахарь, а идет, – попытался объяснить Ставр, – ты же знала, что за богатыря замуж идешь, чего теперь ноешь? Не могу я в стороне оставаться; не могу, и все.

– Я-то знала, – всхлипнула Забава, – внуков жалко да детишек…

– Да не реви ты раньше времени, – Ставр снова предпринял попытку успокоить разошедшуюся супружницу: – Микула со мной, он меня в обиду не даст.

– Не дам, – кивнул рослый селянин.

– Ну смотри у меня, – Забава погрозила пальцем богатырю, – если мужа моего не убережешь, я тебя сама прибью!

– Как зеницу ока буду беречь, – пообещал Микула.

Два богатыря замерли перед несколькими шеренгами мужиков. Вид те имели самый забулдыжный. Почти все были в лаптях, вместо щитов – куски плетеных изгородей, а вместо оружия у большинства и вовсе были вилы да косы. Тяжело вздохнув, Микула остановился напротив седого сгорбленного мужичка, который стоял в красной вышитой рубахе и сжимал в мозолистых руках садовую тяпку.

– Это тоже воин? – Вопрос был обращен к Ставру.

– Я жамешто шына, – бодро отрапортовал старик беззубым ртом, – шыну еще шить да детишек рошать, а я уше не пригожушь!

– Замечательно мы формируем войско, – покачал головой богатырь-пахарь.

– А чего ты на меня киваешь, – рассердился Ставр, – сам знаешь, с деньгами в государстве туго. А войны не было давно. Аника был жив, он еще как-то следил за воинством. А теперь кто? Я? А почему не ты? Вот кто есть, все тут.

– Да мы не подведем, надежа-царь, – выдал рыжебородый мужик с вилами наперевес, – ты нам только укажи, в какой стороне супостат.

– И мы побегем в другую, – пропищал голос из задних рядов. Раздались смешки, но быстро стихли под тяжелым взглядом Микулы.

– Да не, ты кролика не слушай, он шутит, – снова подал голос рыжебородый, – мы хоть сейчас в бой.

Мужики вокруг зашумели, выражая согласие.

– Самострелы есть у кого? – Микула осмотрел сборище вчерашних крестьян, по какому-то недоразумению именуемое войском Тривосьмого царства.

– А это што такое, милок? – после небольшой паузы спросил дед с тяпкой. – А то, мошет, оно у нас и есть, токмо мы о том не ведаем.

Будучи на турнире, Микула сумел рассмотреть новое оружие, с легкой руки князя Даниила становившееся популярным и в русском воинстве. Перезаряжать эту штуковину долго, но против рыцарей шляхты самострелы куда лучше луков, потому как надежно пробивают панцирь. В Тридевятом царстве почти все князья закупили какое-то количество смертоносных орудий. Но здесь, в Тривосьмом царстве, о таком, похоже, даже не думали.

– Лучников хоть много? – без особой надежды вопросил богатырь.

Ответом снова была тишина; наконец рыжебородый подал голос, чтобы хоть как-то прервать тяжесть молчания:

– Я камень могу далеко бросить. Если размахнусь хорошо.

Микула медленно повернулся к Ставру:

– Вдвоем пойдем.

– Куда вдвоем, – всполошился напарник, – а если и правда бой будет! Эти хоть прикроют.

– Полягут они все без всякой пользы, – Микула горестно вздохнул, – не хочу эту кровь на себя брать.

– Какое-никакое, но войско, – попытался урезонить здоровяка Ставр, – а что мы вдвоем можем?

– Я в одиночку целые орды громил, – сообщил Микула, – это «войско» только мешать мне будет. Идем вдвоем.

Ставру стало тревожно. Микула, это правда, громил в одиночку целые воинства. Но это было давно. Тогда и оружие было другое, и войска были больше похоже на орды. Но возразить не посмел. Микула был в десять раз старше, и в сто раз опытнее. Кто он такой, чтобы спорить с легендарным богатырем? Вот только как-то нехорошо он себя почувствовал, отпустив войско, тревожно… С другой стороны – это же Микула! Микула Селянинович, тот самый – непобедимый богатырь. Да нет: что может пойти не так, когда Микула с ним?

Как быстро перемещаются богатыри? Богатырь, если уж начал бежать, так бежит не уставая. И вовсе не так, как бегают люди на дальние расстояния, сохраняя дыхание и силы; нет, богатырь несется стремительно, во весь опор. На короткой дистанции лошадь вполне способна обогнать богатыря, вот только те усталости не знают, так что весьма приличное расстояние пара богатырей проделала гораздо быстрее, чем можно было ожидать.

Место выбирал Микула. Он придирчиво осматривал окружающие пейзажи, пока наконец не нашел то, что его устроило.

– Вот здесь складывай камни и куски деревьев, – распорядился пахарь, – а я пока схожу, выломаю хорошую сосну.

– Думаешь, все же бой будет? – неуверенно поинтересовался Ставр. До этого он участвовал только в одной войне, с ордой Тугарина Змея, и впечатления у него остались не самые радужные. Русское воинство тогда было разгромлено, а сам Ставр спасся только чудом богатырской живучести, притворившись мертвым и несколько дней пролежав среди мертвых тел, боясь пошевелиться.

– Да кто его знает, – пожал плечами Микула, – я считаю, лучше быть готовым ко всему. По моему опыту, паны крайне плохо поддаются вразумлению. Надо вначале треснуть хорошо, и только потом убеждать.

Микула вырвал с корнем огромную сосну и притащил ее к холмику, на котором решили остановиться.

– План у нас простой, – пояснил могучий селянин, – не первый раз так сражаюсь, всегда побеждал. Вначале, пока они строятся в боевые порядки, я в них швыряю камни и прочие заготовленные колоды и пни. А как только их ряды расстроятся, хватаю сосну и раскручиваюсь, снося все яростным ураганом. Твоя задача простая – отгонять от меня самых резвых, покуда я швыряю в них каменюки. Все понятно?

– Понятно-то понятно, – Ставр решил задать вопрос, который занимал его уже давно, когда он только встретился с Микулой для этого похода, – вот только чего ты смурной такой в последнее время? Вижу же, что сам не свой…

– Смурной говоришь… – еще больше нахмурился Микула, – Вольгу вот опять вспомнил.

– Чего это вдруг?

– Да не так уж и вдруг. Это же из-за меня все.

– Что «все»?

– Да вообще все, – грустно заметил Микула, – если бы не я, и войны бы никакой не было.

– Ты-то здесь при чем? – опешил Ставр.

– Да при том…

Богатырь надолго замолчал, глядя куда-то вдаль.

– Почему я такой, ведь никак не могу себя изменить?..

– Ничего не понимаю… ты толком можешь объяснить?

– Вот взять хоть царенка этого святогоровского, Мстислава. Ты же знаешь, я людей умею чувствовать, есть такое у меня умение. Я с ним тогда на турнире несколько раз поговорил. И знаешь, что я тебе скажу? Очень достойный парень, очень. Не задавака какой, честный хороший человек, великодушный, благородный. И царь. Бывает такое?

– Откуда я знаю, – удивился Ставр, – это ты у нас кучу царей видел. А я только двух. Дабога да его дядю, Василия. Один дурак полный, только силой нечеловеческой наделенный, второй – пузан, ничем мне не запомнившийся.

Микула как будто не слышал, что ему ответили; похоже было, что ему нужно выговориться, и он продолжал, грустно глядя мимо собеседника:

– Вот когда царь вырастает в самой гуще всех этих интриг, заговоров, как говорится – при дворе, ничего путного из него не получается. А Мстислав этот в уединении рос, и его Святогор воспитывал. Ты знаешь – у нас со Святогором непростые отношения, но, как бы там ни было, я его уважаю. А он – меня. У нас разные подходы к достижению того, что мы считаем добром, но на само добро взгляд у нас один.

– То есть ты хочешь сказать, что Аленка, молодая великая княгиня, быстро испортится? Она-то в Киеве, при дворе…

– Аленка-то? – Микула криво усмехнулся, – помяни мои слова, не пройдет и года – головы рубить станет, как я сено кошу.

Микула снова посмотрел вдаль, словно что-то вспоминая.

– А этот рыбоглазый, как его там… Даниил. Смотрит на меня нагло так, уверенно и врет про то, что он считал, что у черниговцев – бочка мертвой воды. Бочка!!! Да этой мертвой воды за столетия больше ведра не было… Бочка!.. В лицо врет. А я чего? А я слово держу, так меня разэтак…

– Слово держать нужно, – не согласился Ставр, – особенно богатырское слово. Оно крепче скалы, глубже моря-океана. Нерушимая твердыня – наше слово богатырское.