Отлучение (Из жизни Александра Солженицына - Воспоминания жены) - Наталья Решетовская

Я тоже нет-нет да присаживаюсь за свои записки. В субботу читаю ему их. Советует в своем писании смотреть на нас несколько свысока. "А ты молишься! Можно подумать, что речь идет о событии, перевернувшем мир! И меньше заботься о том, как составить фразу, а больше о том, как передать ситуацию и - мысль!"

24 октября я делаю запись в своем особом дневнике:

"Неужели я действительно нашла цель в своей жизни? Все, что было отдельно, само по себе, не связано друг с другом (фотоальбом, папки с перепиской, прессой, собственные дневники), вдруг ловко и накрепко связалось друг с другом. Оказалось, что одно без другого не может быть!

Сегодня кончаю третью главу "Преддверие славы" и начинаю четвертую "Слава"1. Вот когда папки оживут!

1 В дальнейшем названия и разбивка на главы были изменены.

Мне надо в этом году максимально использовать ту передышку, которую дала мне судьба. Ведь затишье: мало писем, мало статей. Вот тут-то и погрузиться в прошлое!.. и оживить его, сделать своим настоящим!"

Накануне, то есть 23 октября, Англия и Америка сообщили: Нобелевская премия по литературе за 1969 год присуждена ирландскому писателю Сэмюэлю Беккету.

Это значило, что наша жизнь может продолжаться по заведенному порядку, что ничто не помешает исполнению намеченных планов.

А по плану следующий месяц Александр Исаевич проведет в Рязани, куда мы едем вместе, а до этого надо в последний раз в этом году съездить в Борзовку, подготовить ее к зиме.

Накануне нашего отъезда Александр Исаевич съездил в Москву. Вернулся он с грустной вестью - Корнею Ивановичу Чуковскому, который уже некоторое время был серьезно болен, очень плохо. Боятся, что не выживет.

А Лидию Корнеевну Чуковскую критиковали на последнем партийном собрании писательской Московской организации. Еще больше нападали на Льва Копелева, и даже кое-кто предлагал исключить его из Союза писателей. Если речь идет об исключении Копелева, то как же быть с Солженицыным?..

Мы выехали на "Денисе" из "Сеславина" утром 26 октября, в воскресенье. Голубое небо. Легкий морозец. Однако по мере того, как мы приближались к Борзовке, становилось все холоднее. А в самой Борзовке термометр показывает - 8°. Вокруг все голо. Холодно. Неуютно. Муж рубит лед в кастрюлях, ведрах, бочках. Многое поднимаем с первого этажа на второй. Ведь при паводке вода входит в дом! Торопимся. Подкрепляемся по очереди уже в машине. И тут я вспоминаю, что в земле остались невырытые луковицы гладиолусов. А ведь были такие красавцы!. Особенно темно-темно-фиолетовые, бархатные. (С тех пор у меня не было больше на даче гладиолусов. На память остался лишь один снимок: я сижу возле ярко-красного гладиолуса...)

В Рязань успеваем засветло. Лишь по самой Рязани едем с включенными подфарниками.

Дома нам, конечно, рады. Особенно мама, которая сразу же принимается нас баловать.

Войдя в дальнюю комнату, где стоит его письменный стол у окна, муж видит выставленный на противоположной стороне улицы и глядящий на него портрет Ленина. Я опасалась, что это будет его раздражать. Но он, напротив, доволен. Для настроя хорошо. Ведь он весь ноябрь собирается как раз работать здесь над "Лениным"!

Писем его ждет мало. Не то, что в былое время. Впрочем, ко дню рождения, в декабре, придут, конечно, и письма, и телеграммы! А пока что приходит книга стихов "Море в капле" от ленинградского поэта В. Попова с надписью: "В знак восхищения Вашим истинно русским, мужественным и тревожным талантом, в знак искренней любви - посылаю Вам скромную книжицу стихов".

На следующий же день после приезда в Рязань Александр Исаевич идет в областную библиотеку и работает там над трудами Ленина. Перед тем заходит в Рязанское отделение СП, чтобы сделать взнос в Литфонд и заполнить анкеты для очередной отсылки в Москву. Заодно просит справку для домоуправления о том, что он член СП: чтобы не платить за излишки жилплощади. (Раньше представлялась моя справка, но ведь я теперь не работаю!) Справку должен подписать Сафонов, но его нет. Секретарь обещает справку выслать почтой.

28 октября нас поджидало грустное известие: скончался Корней Иванович. Хоронить будут 31-го. Когда Александр Исаевич узнал, что гражданская панихида будет в Доме литераторов в Москве, на улице Воровского, а не в Переделкине и не в узком кругу, он решает на похороны не ездить. Предстоящая церемония в Доме литераторов отталкивает.

- Плохо умирать неопальным писателем!

Александр Исаевич пишет очень теплое письмо женщинам Чуковским:

"Дорогие мои Лидия Корнеевна и Люшенъка!

Я непременно собирался ехать на похороны Корнея Ивановича, он так был добр ко мне. Но почему-то я представлял себе вроде похорон Пастернака: соберутся друзья и почитатели на даче и вокруг и отнесут на переделкинское кладбище (место он мне показывал в первое же наше знакомство).

Когда же от Люши я узнал, что это будет долгий официальный обряд на улице Воровского (я никогда не присутствовал, и из головы вон), - во мне как оборвалось: я представил себе этих официальных ораторов, Суркова или Маркова, или даже хуже - и почувствовал, что нет моих сил там присутствовать, что просто страшно умирать неопальным.

Простите же мой неприезд! Хочу надеяться, что и Корней Иванович со своим острым чувством красивого и безобразного меня бы тоже простил.

Я с Вами душевно. Понимаю Ваше горе и внезапную пустоту.

Корней Иванович так свежо держался, что казался уже вечным и как бы занимал престол литературного патриарха - а кто ж другой?

Мне он много и бесстрашно помог в самые тяжелые для меня месяцы. И многим помог. Добрая ему память!.."1

1 Солженицын А. - Чуковским Л. К. и Л.

Оказывается, Лидия Корнеевна написала в Союз писателей, чтобы на панихиде не присутствовал ряд писателей (Аркадий Васильев и ряд других). Она и тут боролась!..

Мария Вениаминовна Юдина организовала отпевание Чуковского в храме. Священник удивлен. Корней?.. Такого нет в святцах. Есть святой Корнелий. Отпели Корнелия. (Юдина не знала, что истинное имя Корнея Ивановича было Николай - Николай Иванович Корнейчук - и что он сам переделал себя в Корнея Чуковского.)

В день похорон у нас дома звучит трио памяти великого артиста Чайковского. Александр Исаевич вспоминает, чем только он не обязан Корнею Ивановичу! Чуковский дал первый профессиональный отзыв на "Ивана Денисовича", назвав его "Литературное чудо". Дача Чуковского была для Александра Исаевича первым убежищем в страшную для него осень 65-го года после изъятия госбезопасностью его архива. Да и рязанской новой квартирой тоже обязаны Чуковскому!

Еще Александр Исаевич вспоминает рассказ Люши об эпизоде, который произошел совсем недавно, когда Чуковский уже лежал в больнице. Одна медицинская сестра в разговоре с Корнеем Ивановичем высказала недовольство языком, каким написан "Один день Ивана Денисовича" ("сплошные ругательства!"). И вдруг Чуковский, такой обычно сдержанный, выпалил: "Вы тут полицаев лечите и сами полицаями стали. Содержание не нравится, а валите на язык..."

Никогда, начиная с осени 65-го года, не оставляло моего мужа ощущение его, Чуковского, мощной поддержки. И вот теперь его не стало. Конечно, есть Твардовский, есть Капица, есть Ростропович. Но все же Чуковский был поистине, как выразился Александр Исаевич в своем письме Лидии Корнеевне и Люше, литературным патриархом. Как отразится его смерть на судьбе писателя Солженицына?..

Я в Рязани просматривала папки, отбирала те, которые мне могут понадобиться раньше других. Играла на рояле. Шила покрывало на тахту в кабинете моего мужа в "Сеславине".

Побывали пару раз мы с мужем в кино. Посмотрели "Снега Килиманджаро", в котором сценарист, по сути, показал нам биографию Хемингуэя. Александр Исаевич осуждает Хемингуэя за то, что тот гнался за внешними впечатлениями: Африка, бой быков... А после просмотра итальянского фильма "Сова появляется днем" сказал мне как бы с завистью: "Показывают же итальянцы торжество несправедливости!"

1 ноября Александр Исаевич попробовал начать писать. К обеду пришел недовольным. Трудно. Еще машины под окнами мешают... Но на следующий день как будто начало получаться. Вижу на его рабочем столе портрет женщины, похожей на О. Г. Чайковскую.

3 ноября Александр Исаевич отвез меня на вокзал и посадил в ташкентский поезд. Мне дается ответственное задание: попробовать забрать в "Новом мире" 12 глав. Одновременно станет ясно, прочел ли их Твардовский.

Я уехала вполне спокойная за мужа. За два дня до моего отъезда по почте получена справка, что А. И. Солженицын - член Союза писателей РСФСР. (Я же не знала, что 31 октября, в день похорон Чуковского, Эрнст Сафонов был срочно вызван в Москву к первому секретарю СП РСФСР Соболеву и что, вернувшись оттуда, он в тот же день лег в больницу на операцию аппендицита...)

В Москве я не задерживаюсь, со мной солидный багаж. Под вечер добираюсь в "Сеславино". Здесь уже возведены стены до самого верха, зияют пролеты венецианских окон, работает "адская машина" - компрессор, помогающий долбить старый фундамент. Пожалуй, там, в Рязани, редкие машины под окнами - ерунда по сравнению с этой "адской машиной"... Пусть себе пишет там!..