Служба в потешных войсках ХХ века - Анатолий Отян

Вдруг Отян увидел человека, схватившего мой купол и остановившего его движение. Он встал, обливаясь потом, молоденький лейтенант-десантник смеясь, сказал:

– Знатно прокатились, товарищ полковник.

– Я не полковник, вон полковник.

Лейтенант переменил улыбку на удивление, а потом на испуг и рванул что мочи за лежащим на спине Щербаковым, отъехавшим уже метров за сорок.

Отян стоял, обливаясь потом, и смотрел как лейтенант бежал по снегу медленней чем двигался Щербаков. Невдалеке от стоял гусеничный бронетранспортёр, на котором приехал лейтенант. Он тоже дал по газам, догнал и стал впереди Щербакова. Из бронетранспортёра выскочил солдат и погасил купол Щербакова. Затем солдат, лейтенант и Щербаков сели в бронетранспортёр, подъехали к Анатолию, он тоже сел, бросивши парашют под себя, и они поехали к руководителю на приземлении. В машине было довольно шумно и лейтенант всё время кричал, обращаясь к Щербакову:

– Извините, товарищ полковник, мне комбат дал команду. Вас встретить и помочь, и я подумал, что это вы на таком красивом куполе, я же не мог иначе…

– Но тебе сказали, что нужно встретить первого отделившегося от самолёта.

– Извините, товарищ полковник, я же не мог…

– Ладно, извиняю. Приехали.

Вышли из БТРа. Анатолий подошёл к своим ребятам и сказал, что начлёт ему приказал им помогать писать протокол выброски. Ему дали тетрадь, и он при каждой выброске считал количество куполов и держал связь с самолётом, если не сходилось число выпрыгнувших из каждого борта.

Я говорил радисту, что вижу только девять куполов а не десять и он запрашивал борт.

– Избушка пять, ответьте избушке восемнадцать.

– Я избушка пять.

– Сколько зёрен вы посеяли? Мы видим только девять.

– Всё нормально. На борту было девять зёрен.

И тут же запрос:

– Избушка восемнадцать, я избушка десять, разрешите работать.

– Работать разрешаю.

Анатолий считает купола. Десять, записывает, и так почти целый день. Уже почувствовали, что пора кушать, но слышат команду:

– Работаем до вечера, сухой паёк получите у красных.

Красными называли десантников, так как они тогда носили красную окантовку на погонах и фуражках, а генералы на брюках красные лампасы.

Дали свиную тушёнку, сгущённое молоко, пакет сухофруктов и горячую воду из термоса. Наелись до отвала и продолжали работать.

Часа в три получили сообщение:

– Избушка восемнадцать, я избушка седьмая. С запада идёт снежный заряд. Работу прекращаем. Сворачивайтесь и на базу. Конец связи.

Радистом работал толстенький русский паренёк, разговаривая так, что казалось у него был пальцами зажат нос. Отян после этого дня назвал его Избушкой восемнадцать. Он не возражал и кличка к нему прилипла так, что, наверное, сейчас в России живёт толстенький маленький, весёлый дедушка с кликухой Избушка восемнадцать, на которую он с удовольствием откликается, уже забыв того, кто дал ему эту кличку.

Обычно радиостанция, радисты и метеослужба прибывают сюда транспортом эскадрильи, но сегодня дороги не расчищены и им предоставили гусеничный БТР.

Позже, летом, радиостанция на легковой армейской машине ГАЗ-69 ехала из Тулы в Хомяково, водитель за рулём уснул и машина ушла в глубокий откос, перевернулась несколько раз, а внутри её переворачивался и кувыркался Избушка восемнадцать, который потом рассказывал как вокруг или вместе с ним кувыркались переносные радиостанции по двадцать килограмм каждая, но ни одна его не задела.

К счастью, не пострадал и водитель. Машину вытащили из кювета, и она своим ходом, помятая и с небольшим опозданием добралась до Хомяково.

Водитель БТР, лихой парень решил поехать в Тулу через поля, но ещё на площадке приземления сел в сугроб на брюхо. Гусеницы крутились в воздухе, разгребая снег, и транспортёр стоял на месте.

Тогда водитель прицепил двадцатисантиметровые шипы, поехали метров пять и сели уже капитально. Стало темнеть, пошёл густой снег.

У водителя к борту было прикреплено бревно, котороё он привязал к гусеницам и продвинулся на длину машины. Проделав раз пять такую манипуляцию, он выехал на твёрдую дорогу и больше не пытался ехать по снежной целине. БТР выехал на автотрассу Москва-Симферополь и поехал в Тулу. Позже Анатолию сотни раз приходилось ехать по этому участку дороги, но поездка в БТР ночью, в метель была единственной.

Он сидел рядом с водителем и смотрел вперёд. Снег падал так густо, а ехали так быстро, что казалось впереди стена из снежинок, летящих горизонтально навстречу. Как водитель различал дорогу для осталось загадкой, но через час эта фантастическая ночь, при которой даже разбойники сидят дома, а хороший хозяин собаку в дом заведет, закончилась, и каким-то чудом оказались в Туле, в посёлке Мясново возле 110-й эскадрильи.

Анатолий разделся, упал на кровать и не мог быстро уснуть, потому что ему в лицо летели и летели снежинки, освещённые фарами, и гудел вентилятор радиатора, повёрнутого внутрь БТР и обогревающий сидящих внутри солдат. Утром ещё в полусне, ему ещё всё казалось, что парашют тянет его по снегу, а снежинки летят в лицо.

Сейчас Анатолий живёт в стране с очень мягким климатом, но снег иногда бывает. Лет шесть назад он лежал почти всю зиму. В тот год к ним в гости из Израиля приехал родственник, Павлик Волер с женой Миной, которой уже, к сожалению, нет.

Анатолий повёз их на экскурсию в Кобленц, в котором уже выпал снег и довольно глубокий. Надо было видеть этого человека, который радовался снегу так, что брал его в руки, тёр лицо, клал на голову, чтобы понять, как человеку, выросшему и прожившего большую часть жизни при нормальных снежных и морозных зимах, хочется побывать в своём сказочно-зимнем детстве.

В январе Отян выполнил 3 прыжка и получил за их выполнение 600 рублей, столько же, сколько получал за месяц, работая мастером на стройке. Тогда в армии платили Мастерам парашютного спорта 200 рублей за прыжок, если ты имел менее пятисот прыжков и 250 рублей тому, кто имел 500 прыжков и более. За испытательные прыжки, в которых Отяну довелось несколько раз участвовать, платили по 500 рублей или после денежной реформы 1961 года по 50 рублей.. В армии Анатолий был с деньгами, помогал семье и скопил какую-то сумму денег, которая на гражданке очень пригодилась. Чтобы не возвращаться к денежной теме скажем, что в некоторые месяцы он получал более пяти тысяч рублей в месяц, а на гражданке не имел таких денег даже, работая управляющим трестом.

Анатолию было неловко, когда кондукторша в трамвае не хотела брать с него за проезд тридцать копеек когда в кармане лежали 3000-4000 рублей. Но прыгал Анатолий не потому что платили, а платили потому, что он прыгал.