Монгольское нашествие на Русь 1223–1253 гг. - Денис Григорьевич Хрусталёв

Защищенный самой природой, этот городской центр обороняли лучшие на Руси инженерные сооружения. Штурм таких преград требовал огромных людских ресурсов, которых у монголов уже не было. Необходимо было строительство осадных машин, которые использовались под Рязанью, но потом, судя по всему, были брошены. Примечательно, что в таких условиях даже после того, как по ним со стен начали стрелять, монголы пытались вступить в переговоры. О сущности их предложений летописи не сообщают. Говорится только, что они попросили прекратить обстрел и подвели к Золотым воротам изможденного пленом княжича Владимира. Распознав брата, князья расплакались, с ними же разрыдались и горожане.

«Володимерци же пустиша по стреле на татары, и татарове же противу пустиша тако же по стреле на город и на Златыя ворота. И по сем ркоша володимерцем татарове: „Не стреляите!“ Они же престаша стреляти. И приидоша близ ко вратом, и показаша им Володимера. И начаша татарове молвити володимерцем: „Знаете ли княжича вашего?“ Бе бо уныл лицем и изнемогл бедою от нужа. Всеволод же и Мьстислав стояста на Златых воротех и познаста брата своего Володимера. О, умиленное брата видение и слез достоино! Всеволод же и Мьстислав с бояры своими и все гражане плакахуся, зряще Володимера»[235].

Содержание дальнейшей беседы монголов с владимирцами неизвестно. Однако только после этого захватчики приступили к обложению города, а князья Всеволод и Мстислав начали произносить патриотические речи:

«Брате! Луче ны есть умрети пред Златыми вороты за Святую Богородицю и за правоверную веру, ниже в воли их быти».

Возможно, Батый предлагал сдать крепость в обмен на жизнь Владимира и осажденных. По Татищеву, «татара говорили, чтоб град отдали без бою, обесчевая им всем дать живот»[236]. Прежде монгольские послы Юрию говорили: мы не против тебя, а на Рязань идем. Теперь аргументы могли быть те же: я не на вас пришел, а на князя Юрия, которого ищу. В южнорусской повести сохранились указания на некую «лесть» Батыя горожанам, которым указывали на трагическую судьбу рязанских князей, и лишь молитвы епископа Митрофана спасли положение, отвратив жителей от бесполезной надежды на мир.

Оборона Владимира-Залесского. Книжная миниатюра XVII в.

«Батыеви же стоящоу у града, борющася крепко о град, молвящим им лестию гражаном: „Где суть гради Резанстии, и ваш град, и князь ваш великии Юрьи? Не рука ли наша емши и, смерти преда?“ И услышавъ о семь преподобыни Митрофан епископ, начат глаголати со слезами ко всем: „Чада! Не убоимся…“»[237]

Как бы то ни было, но на этот раз монгольская хитрость не сработала, и Батый вынужден был готовиться к штурму, концентрируя вокруг Владимира все наличные силы:

«Татарове же отступиша от Золотых ворот и обьехаша весь град и станы сташа пред Златыми вороты, яко зреимо; и много множество вои около всего города»[238].

Для осадных работ требовалось много подсобных рабочих, которых из своих захватчики уже выделить не могли. Решено было собрать местных жителей и пустить на изготовление пороков, установку тына и прикрытий. Скорее всего, именно с этой целью монголы после организации лагеря под Владимиром направились к Суздалю, который взяли и разграбили:

«Татарове же станы свои урядивъ около града Володимеря, а сами шедше взяша град Суждаль и святую Богородицю церковь разграбиша, а двор княж огнем пожгоша и манастырь святого Дмитрия и прочии, разграбивъ, пожгоша, а што людеи старыя и молодыя <…>, то все иссекоша, а прочие люди и жены и дети босы и беспокровны, издыхающим им от мраза, <…> то все множество сведоша полона в станы своя, а сами приидоша к Володимерю [в пяток преже мясопуста]»[239].

Под стенами Владимира монголы появились 2 февраля во вторник мясопустной недели, а к вечеру пятницы 5 февраля уже вернулись из-под Суздаля. Плененные во время этого краткого рейда были использованы для строительства осадных машин, чье изготовление заняло еще сутки:

«В субботу мясопустную почаша наряжати лесы и порокы ставиша [от утра и] до вечера, а на ночь огородиша тыном около всего города Володимеря»[240].

Ранним утром в воскресенье 7 февраля 1238 г. начался штурм. Монголы умудрились преодолеть стены Нового города сразу в трех местах, и уже к обеду защитники отступили к детинцу:

«[А Татарове начаша пороки рядити, и к граду приступиша, и выбывше стену градную, наметавше (в) ров сырого леса, и тако по примету вниидоша въ град] и заидоша от Золотых ворот у святого Спаса и внидоша по примету в город чрес стену, а сюды от северныя стороны от Лыбеди к Орининым воротам (и) к Медяным, а отсюду от Клязмы к Волжским воротом; и тако взяша вскоре град до обеда Новыи, и запалиша и огнем; бежа же Всеволод и Мстислав и все людие в Печернии город»[241].

Судя по сообщению Рашид ад-Дина, штурм Владимира был для монголов самым сложным предприятием за все время похода. Во-первых, отмечено, что «они (русские) ожесточенно дрались», а во-вторых, сам хан Менгу «лично совершал богатырские подвиги, пока не разбил их (русских)»[242]. Жестокий бой в Новом городе потребовал напряжения всех сил. Будущий великий хан Менгу принимал личное участие в атаке, вероятно, также как при штурме Рязани, если перед нами не путаница в источниках. Даже лишенная большинства профессиональных защитников, Владимирская крепость была «крепким орешком». Но, когда линия обороны сместилась к Печернему городу, исход сражения был предрешен. Множество людей во главе с княжеской семьей набились в Успенский собор к чудотворной иконе Богоматери Владимирской, где епископ Митрофан возглавил общий молебен и начал принимать постриги готовящихся к неминуемой смерти:

«…видивше князи Всеволод и Мьстислав и владыка Митрофан, яко уже граду их взяту быти, ни надеяхуся не откудо же помощи, и вниидоша вси в церковь святыа Богородица, и начаша каятися грехов своих, и елици от них хотяху в аггелскый образ, постриже их всех владыка Митрофан, князей, и княгиню Юриеву, и дочерь, и сноху, и добрыа мужи и жены»[243].

Сквозь летописные рассказы о взятии Владимира неизменно проходит акцент на особой роли, которую играл мужественный владыка Митрофан в дни обороны. И в южнорусских источниках, и в ростовских особенно подчеркивается его духовная забота о защитниках и поддержка рвения во время боя. Когда монголы ворвались в детинец, Митрофан с великой