Реквием по Марии - Вера Львовна Малева

вздохнуть было страшно. «Наверное, не понравилось. Все пропало!.. Не понравилось! — забились в сердце тревожные, черные сомнения. — Сейчас скажет, что не нуждается во мне».

Вырубов резко поднял голову.

— Да, — сказал он после долгой паузы. — Интересно, интересно. Продолжим, барышня. Продолжим.

На протяжении репетиции Мария несколько раз ловила на себе его пристальный взгляд. Порой взгляд этот казался задумчивым, порой недоуменным. Подумалось, он выражает сомнения в ней, в ее способностях. Однако на прощание Вырубов решительно проговорил:

— Вы, конечно, не знаете, уважаемая барышня, нашего распорядка. Опозданий на репетиции я не допускаю.

Дома ее, разумеется, ждал после каждой репетиции весь двор, словно она возвращалась после бог знает каких трудных испытаний. Хотя испытания, честно говоря, были не из легких. Мама все время плакала и выражала сомнения.

— Муся, девочка. Очень я боюсь за тебя. Ты знаешь, я тоже очень люблю петь. Но когда подумаю, что тебе нужно будет выходить на сцену, что окажешься одна перед столькими людьми…

— К сожалению, мама, одной пока выходить не придется, — рассмеялась Мария. — Кроме меня, будет еще много артистов. Меня среди них могут вовсе не заметить.

— Все равно. Можешь растеряться и что-нибудь забыть.

— Не забивай себе голову пустяками, — вмешался отец. — Зачем тогда столько лет училась в этой школе у старых дев? Наверно, научили, как держаться на сцене. А петь она умела еще до поступления в школу.

Мадам Терзи тоже показалась на пороге с куском шуршащего, рассыпающего искры шелка и заявила:

— По этому случаю сошью новое платье. Прямо сейчас побегу к Лизет. Чтоб сделала за два дня. Отличного качества шелк! Сейчас такой не найти! Муся! — внезапно озабоченно воскликнула она. — Думаю, ты достанешь нам контрамарки. Потому что я, когда могла…

— Даже речи не может быть о контрамарках! — пробасил неня Миту, тоже заглянувший в дом. За ним показалась и туша Зенобия, тщательно вытерев ноги о половик, вошла в комнату. — Не сердитесь, мадам Терзи! Мы ведь пойдем все до единого, а где тут напастись билетов! Что это, театр ее родного отца? Купим сами. Слышишь, торговка частная? Готовь капитал!

— Боже мой, домнул Миту. Вы неправильно меня поняли. При чем здесь деньги? Билеты невозможно купить. Люди с ночи занимают очередь.

— Нужно поговорить с Васькой! — решительно заявила тетушка Зенобия. — Когда-нибудь что-то может и он сделать для этого двора.

— Но не понимаю, при чем здесь домнул Вася? — растерянно спросила мадам Терзи.

— При том, — спокойно, как всегда, проговорила Мэриоара. — При том, что выезжает на своей бричке чуть свет.

— Тогда попроси его.

— Ну нет, просите сами. Меня не послушает. Знает, что не привыкла к этим вашим театрам.

— Но сейчас ходят даже те, что не привыкли. Вы хоть представляете, Мэриоара, какой это театр?

— Оставьте в покое эту невыпеченную лепешку! — чуть не рявкнула тетушка Зенобия. — Вы когда-нибудь видели, чтоб она протянула руку и не схватила что-нибудь, чтоб открыла рот и не сунула туда что-то? С Васькой я сама поговорю!

Мама внезапно взволнованно всплеснула руками:

— А костюмы, Мусенька? Как будет с костюмами?

— Ну вот, теперь начнут судачить о тряпках, — проворчал отец. — Мама права. Ты знаешь, что у артистов есть костюмы для каждой роли? Они говорили что-нибудь об этом?

Воцарилась напряженная, полная дурных предчувствий тишина.

— Знаешь что, Мусенька? Возьми себе этот шелк. В конце концов могу сходить в платье, которое сшила в позапрошлом году к балу в бухгалтерской школе. Сменю воротничок, манжеты, и дело с концом. А тебе Лизет в два дня сошьет любой костюм. Какой захочешь. Сама знаешь Лизет! А насчет шелка не беспокойся — еще с царских времен. Не стыдно будет показаться даже на сцене самого знаменитого театра. Сейчас на сцене такого шелка не увидишь!

В какой-то степени была озабочена и доамна Нина Предеску. Во-первых, тот неприятный разговор с доамной Дориной Томша. Но если б только это! Она давно уже замечала, что Теодор не одобряет дружбы Тали с Марией. Но пока она еще была ученицей музыкального лицея и пела в хоре собора, он скрывал раздражение, однако сейчас, с этим выходом на сцену, который, по правде говоря, очень радовал Тали, бывшую прямо на седьмом небе, ему хотелось бы разрушить дружбу девушек. Конечно, Мария спокойно обойдется без домнула Предеску с его симпатиями и антипатиями, но как скажется столь решительный шаг на жизни девушки в целом? Парни, случается, убегают с цирком или театром, но это парни. По правде говоря, доамна Нина встречала подобные случаи только в романах — ни один из сыновей ее знакомых, людей ее круга, таких поступков не совершал.

Под вечер она позвонила в дверь дома барышень Дическу. Елена, бывшая в доме одна, очень обрадовалась приходу подруги. Отношения между сестрами по-прежнему оставались напряженными, и она охотно отведет душу в разговоре. Похвалив серебристую лису Нины и ее новую, по моде нынешней осени, шляпку, сказала:

— Ты так же элегантна, Ниночка, так же привлекательна.

— Какой толк, Елена, дорогая. Если никуда не хожу, никого не вижу.

— А кто виноват? Давно уже не понять, что с тобой происходит. Закрылась в четырех стенах, будто вдова. А между тем, дорогая барыня, у вас есть муж.

— Теодор вечно занят своими процессами. Всегда в пути, в разъездах. Признает только то, что связано с работой. Хоть я и не согласна с ним. Людей, конечно, принимаю, визиты тоже наношу, — от этого никуда не денешься, но удовольствия не получаю и дружбы не завожу.

Она отведала по давнему обычаю предложенное варенье, мелкими глотками отпивая из стакана с холодной водой. Затем перешла к разговору, который, собственно, и был целью ее визита.

— Жаль, что нет дома Аннет. Хотела бы сказать ей кое-что в лицо. Не думаю, что следовало бы разрешать Марии выступать на сцене этого театра. По крайней мере до окончания школы. Ты ведь знаешь, каков театральный мир и люди, что