Наказание для мажора - Татьяна Фомина

— Не смей повышать голос! А-то им свободные отношения подавай! Свобода слова, свобода действий! А головой думать о последствиях этих ваших «свободных отношений» кто будет?

— Ба, я уже месяцев пять не видел Баринову.

Как раз после той своей пьяной выходки, когда меня не по-детски так накрыло, что я ни хрена не помнил и зарекся вообще употреблять все, что крепче кваса.

— Так вот именно о таком сроке и идет речь! — Передразнила мою интонацию прабабка, и я не сдержавшись выругался:

— Вот же стерва! — Только никакие мои оправдания не докажут, что я тут ни при чем. — А заявления об изнасиловании случайно не было? — спросил едко, но мой сарказм никто не заметил.

— Сегодня же звонишь Баринову и предлагаешь жениться на его дочери. — Прозвучало приказным тоном.

— Бегу и тапочки теряю.

— Что-о?! — Прабабка стукнула по подлокотникам кресла, в котором сидела.

— Пусть сначала сделает тест ДНК. Но даже в том случае, если вдруг случится чудо, и анализ покажет, что это мой ребенок, Баринова может рассчитывать только на алименты. Жениться на ней я не собираюсь.

— Ты понимаешь, чем это может обернуться?

— Чем, ба? Мы не в девятнадцатом веке, чтобы за то, что «испортил девицу», заставили жениться. Тем более, там и клейма негде ставить. Стелле взбрело в голову, а папик и рад надавить положением, будучи уверенным, что его условия тут же выполнятся.

— У него достаточно связей и средств, чтобы сравнять тебя с землей. Ты это понимаешь? — Бабуля пыталась втолковать мне истинное положение вещей.

— И что он мне сделает? Из универа вышвырнет? Да не вопрос — в армию пойду. — Тут я малость перегнул, конечно. Особого желания идти в армию я не испытывал. Но у прабабки нехилый такой пунктик на этом. — Отцу «подмоченная репутация» постольку-поскольку.

— Твой отец меня волнует меньше всего, — отрезала прабабка, сбавляя тон. Она так и не простила своего внука, когда тот четыре года назад уехал из России по работе. По окончании договора он должен был вернуться, но родители решили остаться жить за границей.

— Тем более. С чего такой кипиш тогда?

— А «кипишь», как вы, Андрей Николаевич, выразились, чтобы не сделать ситуацию еще хуже.

По-моему хуже ничего быть уже не могло, но я недооценил юриста.

— Поскольку вы отказываетесь выполнять поставленные условия, то мы можем ожидать, что уже завтра ваше имя будет звучать везде только можно.

— И что?

Котов прокашлялся.

— Видите ли, Андрей Николаевич, Стелла Ярославовна категорически отказалась проводить экспертизу ДНК, аргументируя угрозой для ребенка.

— Вот видите!

— Это вполне логичное решение для любой беременной женщины, — парировал Котов. — Но! Поскольку будут выдвинуты, возможно, ложные (я не исключаю и такого варианта) обвинения в ваш адрес, то будет вполне разумным подать встречный иск.

— Гриша, ты уверен? — насторожилась прабабка.

— Екатерина Тимофеевна, уголовную ответственность за распространение ложных обвинений, порочащих честь и достоинство, никто не отменял.

— Вряд ли Баринов на это купится, — заметила она скептически, барабаня тонким сухим пальцем по подлокотнику.

— Тогда его дочери грозит штраф до одного миллиона рублей и срок исправительных работ до двухсот сорока часов.

Я даже присвистнул, а от картинки, где Стелла собственноручно метет улицы нашего города прям на душе потеплело. Только радость моя была недолгой, потому что следующая фраза Котова разбила все радужные мечты вдребезги:

— Но, пока не будет доказана справедливость с той или иной стороны вам, Андрей Николаевич, я бы посоветовал уехать, и, желательно, к родителям.

— Нет! — категорично заявила прабабка, и я чуть не кинулся ей на шею, потому что никакую заграничную ссылку, если рядом не будет моей Рапунцель, я не выдержу. — Чтобы Баринов упрекнул моего правнука в трусости? Ни за что!

Глава 30

Ева

Каждое утро в университете начиналось с обсуждение новостей про Макарского и Баринову. Все спорили, когда же, наконец, станет известна дата их бракосочетания. Этот вопрос волновал так сильно, будто речь шла об их собственной свадьбе. Высказывались разные варианты, но в итоге остались только две версии. Первая: регистрация будет закрытая из-за беременности невесты, а сама церемония будет проводится уже после родов; и вторая: новобрачные уже расписались и укатили в свадебное путешествие.

Только ни даты, ни каких-либо новых пикантных подробностей или фотографий не было. Как, впрочем, и самого Макарского так никто до сих пор не видел. Он не появлялся ни в университете, ни в социальных сетях, ни дома. Андрей словно испарился. Исчез. Как и Ксю.

Дом Макарских, насколько я знала от Макса, по-прежнему был в осаде журналистами. Они не покидали своих постов ни днем, ни ночью в ожидании быть первыми в очередной сенсации, но коттедж высился в гордой молчаливой тишине. К Бариновой же приближаться боялись, опасаясь «репрессий» от отца Стеллы, поэтому и с этой стороны ничего нового не было слышно. Постепенно заинтересованность начала спадать. Возле соседского двора дежурили лишь самые стойкие, но с каждым днем их становилось все меньше и меньше.

Я по-прежнему жила в старой квартире. По крайней мере, сюда точно не заглядывали никакие любопытные. В университете, после нескольких наездов Валерии, Дима дал недвусмысленно понять, что наша «звезда» явно нарывается на проблемы. За такую защиту я была ему очень благодарна. Не сказать, что меня сильно напрягали злорадные выпады, но без них все-таки намного спокойнее. Молчаливое появление Шкафа в нашей группе перед первой парой давало вполне ощутимый результат на весь день. Дима, вроде бы, просто провожал Вику на занятия, но перед своим уходом медленно обводил взглядом аудиторию, задерживаясь на каждом, кто имел неосторожность косо посмотреть в мою сторону. Поэтому и здесь все постепенно сошло на нет.

Оставались лишь мои личные кошмары, которые с каждым днем меня мучили все сильнее. Сначала я ужасно злилась на Андрея, что так поступил. Что ничего не сказал о своей невесте. Ведь, если верить прессе, их брак был уже давно решен. Да и беременность она вряд ли стала бы от него скрывать. Значит Андрей знал. Знал, но все равно…

Дальше думать мне не хотелось.

Я старалась не вспоминать о нашей близости. О том, что он открыл для меня новый мир. О том, каким нежным и чувственным был со мной. От одной мысли, что он был и будет таким же и со своей невестой, мне хотелось умереть. Хотелось высказать ему все, что про него думаю.

Я проснулась раньше будильника, но так и не поняла, что меня разбудило. Некоторое время лежала и смотрела в темноту. Вставать не