Высокие ставки. Рефлекс змеи. Банкир - Дик Фрэнсис
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мое внимание привлекла женщина в белой куртке, шагающая через автостоянку к фургонам. Прошло не меньше пяти секунд, прежде чем я вдруг осознал, что это за женщина.
Фелисити Лидс!
Джоди, знающий Энерджайза в «лицо», уехал в Чепстоу, но Фелисити, которая его тоже знает, была здесь.
Я выскочил из машины, точно укушенный, и поспешил наперехват.
Конюх вышел из конюшни, поднялся по пандусу и вскоре появился снова, ведя лошадь в поводу. Фелисити направлялась прямиком к нему.
— Фелисити! — окликнул я.
Она развернулась, увидела меня, заметно вздрогнула, оглянулась через плечо на выходящую из фургона лошадь и решительно направилась мне навстречу.
Когда она остановилась передо мной, я заглянул ей за спину и спросил с удивлением, грозящим перерасти в подозрения:
— А что это за лошадь?
Фелисити снова оглянулась на черный круп, исчезающий в воротах конюшни, и взяла себя в руки — Паделлик Начинающий стиплер Ничего особенного.
— Он очень похож на... — медленно начал я.
— Сегодня его первая скачка, — поспешно перебила меня Фелисити. — Многого от него не ждут.
— А-а, — сказал я, показывая, что не вполне убежден. — А вы сейчас идете в конюшню посмотреть на него? Я бы хотел...
— Нет! — отрезала она. — Смотреть на него незачем. Он в порядке.
Она резко кивнула мне и поспешно удалилась в сторону главного входа на ипподром.
В ипподромовские конюшни нельзя входить без сопровождения тренера. Фелисити знала, что мне придется сдержать свое любопытство до тех пор, пока лошадь не выведут седлать перед скачкой, и была уверена, что до тех пор ей бояться нечего.
А мне было надо, чтобы сама Фелисити не побывала в конюшне. Вообще-то ей было незачем туда ходить — тренеры обычно не заходят в лошадям после такого короткого путешествия от дома до ипподрома. И тем не менее я решил отнять у нее как можно больше времени.
Я разыскал ее у весовой. Фелисити вся тряслась от напряжения. На ее щеках, обычно бледных, проступили яркие пятна. Глаза, смотревшие на меня со страхом и злобой, лихорадочно блестели.
— Фелисити, — спросил я, — известно ли вам что-нибудь о той куче навоза, которую свалили у меня в палисаднике?
— Какая еще куча навоза? — спросила она с недоумением, которое явно было не вполне искренним.
Я весьма подробно и пространно описал содержимое и консистенцию препятствия, указав на его сходство с навозной кучей около их конюшни.
— Ну, навозные кучи все одинаковые, — сказала Фелисити. — Определить, откуда именно взят навоз, невозможно.
— Но ведь можно взять образец и сделать экспертизу...
— А вы что, сохранили образец? — резко спросила она.
— Нет, — честно признался я.
— Ну и все!
— Скорее всего, это ваших с Джоди рук дело. Фелисити взглянула на меня с неприкрытым отвращением.
— Да все лошадники знают, каким дерьмом вы были по отношению к нам! И меня совсем не удивляет, что кто-то решил выразить это мнение более материальным путем.
— А меня бы очень удивило, если бы кто-то, кроме вас, стал с этим возиться.
— Я не собираюсь обсуждать эту тему! — отрезала Фелисити.
— Зато я собираюсь! — сказал я и время от времени подходил к ней и снова заводил разговор о куче.
Куча заняла большую часть дня. Оставшееся время занял Квинтус.
Квинтус явился на трибуны со своими благородными сединами и пустой головой, чмокнул Фелисити в щечку и церемонно приподнял шляпу. При виде меня его несколько перекосило.
Фелисити ухватилась за него, словно утопающий за спасательный круг.
— Я и не знала, что вы приедете! — похоже, она была рада-радешенька, что он таки приехал.
— Знаешь, дорогая, я просто решил, что мне стоит быть здесь.
Она оттащила Квинтуса подальше от меня и принялась что-то ему говорить. Он кивал, улыбался, поддакивал. Она сказала что-то еще. Он еще раз благожелательно кивнул и похлопал ее по плечу.
Я снова подошел к ним и принялся развивать прежнюю тему.
— Ох, да прекратите же, бога ради, черт бы вас побрал! — взорвалась Фелисити.
— О чем это он, собственно? — поинтересовался Квинтус.
— Да о той навозной куче, которую свалили ему в палисадник.
— О-о... — сказал Квинтус. — А-а...
Я рассказал всю историю с самого начала. Я начинал чувствовать, что эта куча постепенно становится мне как родная.
Квинтус был явно доволен. Он посмеивался себе под нос, глаза его лукаво блестели.
— Поделом вам! — сказал он наконец.
— Вы думаете?
— Дерьму — дерьмо! — кивнул он с довольным видом.
— Что-что?
— Э-э... ничего.
Внезапно все встало на свои места.
— Так это вы! — уверенно сказал я.
— Какая чушь!
Ему все еще было смешно.
— Сортирный юмор — вполне в вашем духе.
— Это оскорбление! — Квинтус счел нужным обидеться.
— Между прочим, оставленную вами карточку я сдал в полицию, чтобы там сняли отпечатки пальцев.
Квинтус разинул рот. Потом закрыл его. Он опешил.
— В полицию?
— Да, ребятам в синей форме, — сказал я.
— Такие люди, как вы, совершенно не понимают шуток! — яростно выпалила Фелисити.
— Я готов принять ваши извинения, — вкрадчиво сказал я. — В письменном виде.
Они сперва принялись спорить, потом нехотя согласились, и мы отправились составлять извинительную записку. Все это заняло уйму времени. Для того чтобы доставить дерьмо по назначению, Квинтус нанял самосвал, а в кузов навоз загружал садовник. Материал для «шутки» щедро предоставили Джоди и Фелисити. А Квинтус проследил за исполнением и собственноручно написал записку.
Извинение он писал тоже собственноручно, с ухарскими росчерками. Я учтиво поблагодарил его и пообещал, что вставлю извинение в рамочку и повешу на стенку. Это ему не понравилось.
К тому времени пятая скачка уже закончилась, и пришла пора седлать лошадей к шестой.
Фелисити, как жене тренера, полагалось присутствовать там, где седлают их лошадь. Я знал, что, если она там будет, она сразу увидит, что лошадь не та.
С другой стороны, если она подойдет к лошади, ничто не помешает мне, как зрителю, тоже подойти, чтобы взглянуть на лошадь вблизи, а Фелисити не хотела так рисковать.
Фелисити разрешила проблему, отправив к лошади Квинтуса.
Сама она, сделав сверхчеловеческое усилие, примирительно коснулась моей руки и сказала:
— Ну, ладно. Кто старое помянет, тому глаз вон. Идемте выпьем.
И мы пошли в бар. Я взял ей большую порцию джина с тоником, а себе — виски с содовой, и мы стояли, болтая о пустяках, занятые собственными мыслями. Фелисити немного дрожала. Мне тоже стоило немалого
