Испытание добром (сборник) - Александр Тесленко

— Нет! — со злым ударением ответил Феррос. — Я не чувствую себя дюлийцем.

— Напрасно… Впрочем, можете продолжать чувствовать себя землянином, который никогда не возвратится на Землю.

— Вы так думаете? — невольно вырвалось у профессора, и он с досадой заметил, как некстати уверенно и с иронией прозвучал его голос, замер в испуге: вдруг Николиан заподозрит, догадается об установившейся у них радиосвязи с Землей.

— Не только думаю, уверен. И приложу к этому максимум усилий. Собственно говоря, уже приложил… — не заметил растерянности профессора Джерри, сам находясь в напряжении. — А вы надеетесь вернуться? Думаете воспользоваться кораблем, который я вызвал с Земли? Уверяю, вам это не удастся. Или уверены в своем передатчике… — И он громко, самоуверенно рассмеялся. — Хотите, я вам кое-что покажу?

Николиан на мгновение стал безобразен в самоуверенности и самодовольстве. А Феррос Вейн (затаив внутреннее торжество своей догадки) сдерживал страстное желание убить или хотя бы ударить этого дегенерата и маньяка. На лабораторном столе лежала тяжелая свинцовая подставка плазменной горелки.

— Так идемте посмотрим вместе, — вновь предложил Николиан.

И они пошли. Феррос Вейн понимал, догадывался, куда они идут, и внутренне готовил себя к тому, чтобы поискуснее разыграть испуг, растерянность, естественнее воспроизвести свое поведение в трагедийной ситуации.

— Что это за сооружение? — спросил Николиан и удовлетворенно усмехнулся.

Феррос долго молчал. Закрыл глаза, стиснул зубы, чтобы скрыть и подавить радость… не дать ей прорваться, когда заговорит.

— М-мы проиграли, — ответил едва слышно. — Теперь всему конец, — продолжил с отчаянием в голосе.

— Я думаю иначе: не конец, а лишь начало. Да-да, начало вашей дюлийской жизни.

Феррос Вейн дотронулся до незавершенного нейтринопередатчика, замаскированного под криосублиматор, и посмотрел на Джерри с явной ненавистью.

— Как вы догадались?

Николиан засмеялся;

— Простите, но не с дураками же дело имеете. Кстати, даже успев его закончить, все равно… Помещения всех без исключения лабораторий экранированы, а нейтрино-фильтры самые надежные. Так вот — все равно вы не передали б на Землю ни кванта энергии… Но, вполне понятно, этого вы не знали. И потому надеялись. Не так ли?

Передатчик, обнаруженный и «рассекреченный» службой Николиана, монтировался специально так, чтобы отвлечь внимание от другого, который давно и регулярно выходил на связь с Землей. И связь та была устойчивой и двусторонней. Таким образом, сказочки о фильтрах — очередная ложь. Дальновидная ложь, для того, чтобы усилить чувство обреченности. — Земля уже знала все о Дюлии. Летел корабль.

Но путь его — длиною в четыре года. А каждый год они теряли двух-трех товарищей.

Оранж остановился возле ворот академии и тихо произнес, открывая дверцу:

— Оставайся спокойным, Сандро-Дю. Спокойствие — источник мудрости. Береги себя.

Сандро Новак ничего не ответил и почувствовал — Оранж обиделся, не услышав в ответ даже простого «спасибо». Сандро направился по длинной ситалловой дорожке ко входу. По обе стороны ее — дюлийские тополя и кусты боярышника.

Назвал свое имя дежурному.

— Семен-Дю вас ждет, — ответил тот после недолгой паузы. — Проходите, Семен-Дю сейчас выйдет к вам.

Сандро сел у стола в глубокое мягкое кресло. Никто из землян не видел Семена с тех самых пор, как он стал консультантом Джерри. Каждый пытался понять — в чем дело? Убеждали себя — так нужно! Один из трехсот вот уже шесть лет является правой рукой самого Николиана Джерри. Нельзя пренебрегать этим обстоятельством, не стоит рисковать…

Семен Михай вошел тихо и неожиданно. Сандро вздрогнул от прикосновения к своему плечу.

«Как он изменился. Усталое серое лицо. Вялая улыбка вместо приветствия. Садится в кресло рядом. Под глазами отечные мешки. Зрачки, сильно суженные, как маковые зерна. От реминиса…»

Болезненно улыбаясь, Семен произнес:

— Она умерла…

Новака испугали, удивили его слова и улыбка и какое-то обреченное умиление.

— Кто умер?

— Помнишь, еще на Земле умерла… Моя Пальма… Такая умная собака! — повысил голос. Затем с грустью спросил: — Тебе не жаль мою суку, Сандро?

Новак с болью в душе понял, психика Семена Михая окончательно разрушена реминисом.

— Ты не бойся, Сандро. Можешь говорить. В моем доме можешь говорить все. В моем доме нет системы медицинского наблюдения. Я гарантирую. Это было моим условием сотрудничества с Николианом. Поэтому можешь не волноваться, — и он сам вдруг успокоился и снисходительно улыбнулся.

Новак смотрел на черные точки его зрачков, на слезу, задержавшуюся на землистой щеке, слышал его охрипший голос и не мог понять — кто же он теперь, Семен Михай? Кем считает себя сам?

«Он, пожалуй, даже не знает, что земляне сумели связаться с родной планетой, что прилетит корабль якобы по вызову Николиана Джерри, но все произойдет совсем не так, как планирует Джерри… Да, Семен наверняка ничего не знает. Шесть лет его никто не видел, и он никого не желал видеть. Но все это время он, безусловно, что-то делал… Программа «Билальген семнадцать»… Она спасла меня… Но я ему ничего не скажу сегодня. Ничего».

Семен Михай вытер слезу на щеке и начал говорить:

— Но пригласил я тебя, конечно, не для того, чтобы поплакать. Завтра прилетает корабль с Земли… Ты хорошенько взвесь все, Сандро, и не торопись с выводами. Не торопись с ответом. Я остановил свой выбор именно на тебе. И надеюсь — не ошибся… Скажи, тебе нравится на Дюлии?

Новак взглянул на него с большим удивлением. Он совершенно не ждал такого вопроса. И не ответил ничего.

— Сандро-Дю, я не мог ошибиться в тебе, ты, пожалуй, единственный из трехсот, кто, по моему разумению, может меня понять…

— Что, собственно, я должен понять?

— Сандро-Дю, и ты, и я, и каждый из трехсот теперь знают все о Дюлии, о комбинате «Виктория»… Но…

— Три-четыре жизни в год — такая мелочь по сравнению с обеспечением существования новой цивилизации… — в тон ему продолжил Сандро. Семен Михай не заметил даже сарказма в тоне Новака. — И даже для тех, кто «отошел» преждевременно, это не смерть, а многократное возрождение, перевоплощение в тысячи дюлийцев, появляющихся на свет…

— Да, да… — улыбнулся Семен Михай. — Ты все прекрасно понимаешь…

У Новака темные пятна пошли перед глазами. «Неужели?! Неужели он воспринял мои слова серьезно? Один из нас, трехсот, начнет сейчас уговаривать меня остаться на Дюлии. Нет! Этого не может быть!»