Путешественник по Изнанке - Дмитрий Александрович Билик

надо бежать отсюда, как можно скорее, сс… — резюмировала Юния. — Даже десятку кощеев не справиться с кроном. Хотя, может, десять кощеев и справится. Только где ты их найдешь? Самое лучшее, что можно сделать, сс… быть незаметным. Это существо живет в своем воображаемом мире. И не обращает внимание на муравьев вроде этих изнаночников, сс… И лучше бы, чтобы так и было.

— Юния, спасибо за то, что ты рассказала. Наверное, глупо прозвучит, но я это ценю. Убегать мы никуда не будем. Я дал слово и должен его сдержать. Мы убьем одну тварь, а потом выясним, что случилось с сыном… одного человека. Форсварар сказал, что ответит на все вопросы после охоты.

Лихо грустно вздохнула, как могут только женщины, однако ничего не произнесла. Видимо, поняла, с кем имеет дело. И смирилась.

Верил ли я ее рассказу? Самое удивительное, что да. И не только потому, что такое в пьяном бреду нельзя придумать. Я чувствовал боль в словах Лихо. Тоску по прошлой жизни, потерянном мире, переселении в другой.

Интересно, сколько кронов оказалось на нашей Земле и живы ли они еще? Ведь, как я понял, проходы были открыты между всех миров. Кто-то догадался не останавливаться в Изнанке, как та же Юния, и рвать когти дальше.

От мысли, что на нашей Земле есть столь могущественные рубежники, меня пробрала дрожь. Радовало, что они явно были ребята с мозгами, в отличие от того, кто создавал монстров. Иначе наш мир давно бы захлебнулся в крови.

Понятно, что после таких «сказок на ночь» ни о каком крепком и здоровом сне не шло никакой речи. Всю ночь я провел, терзаясь кошмарами и просыпаясь в поту. Потому утром, когда довольный Анфалар пришел меня будить, чувствовал себя, как побитая собака.

— Я могла бы унять твою тревогу, сс… — сказала мне Юния. — И сделать так, чтобы ты спал крепко.

— Но ты за бесплатно не работаешь, так?

— Нет. Есть страхи, которые должен пережить человек. Чтобы жить спокойно дальше.

Меланхоличное утро разбавил Анфалар, который пригласил меня к богатому столу. На нем находился отваренные корни крестсежа, два вида хлеба — бурый и зеленый, какая-то фигня, по запаху похожая на сыр тофу и густая похлебка. Ведун настаивал, что поесть надо плотно, потому что силы нам понадобятся. Я же лишь немного пожевал бурый хлеб, который был твердым и, слава Скугге, почти безвкусным, да проглотил пару корней.

Провожать нас вышел даже Форсварар. И только теперь я заметил, как плох старик. Он двигался с помощью подручных, что мне немного разорвало шаблон. Я привык к тому, что каждый рубежник — здоровый и сильный человек. И решил поделиться этим наблюдением с Анфаларом, с которым мы были теперь вроде как друзьями. По крайней мере, ведун мне несколько раз искренне в этом признался.

— Форсварар стар, — ответил рубежник. — И только промысел держит его на этом свете. Фекой осиротеет, когда старик умрет.

— И тогда ты станешь правителем, — заметил я.

— Надеюсь, это не случится никогда, — с грустью ответилАнфалар.

Сроду бы не подумал, что Изнанка… начнет мне нравится. Два таких разных мира, но именно здесь, лишенные всей мишуры, рубежники могли проявить свои лучшие черты.

Правитель сказал несколько напутственных слов, мол, да улыбнется нам Скугга и вообще пусть все будет пучком. Из разряда: свобода лучше, чем несвобода и лучше быть богатым и здоровым, чем бедным и больным. Короче, мотивирующая мотивация, чтобы все вернулись обратно.

А после к нам подошло трое стражников. В смысле, обычных людей. Сжатые челюсти, гордый взгляд и копья в мускулистых руках. Прям на обложку какого-нибудь журнала «National Geographic» с подписью «отважные аборигены перед выходом на охоту».

— Претенденты на то, чтобы стать рубежниками, — объяснил Анфалар то, что я понял и так.

— Почему их трое? Нам же нужен один.

— Претенденты могут умереть на охоте, — спокойно ответил тварелов, будто не видел в этом ничего необычного… А потом махнул рукой.

И мы пошли к центральным воротам. Провожать нас выбралось почти все незанятое население города — старики, женщины, дети. Интересно, какова тут общая численность, если даже этих иждивенцев здесь несколько сотен.

Остальные, как я понял, отправились на новую вылазку за крестсежем. Теперь, после убийства твари, дней десять точно будет безопасно. Вообще, частота возникновения монстров была разной. Раньше между появлением тварей могло пройти полгода. Постепенно это время сократилось.

Я смотрел на бедолаг, работающих на полях близ стен и думал о жизни дома. Скажи Костяну, что он как сыр в масле катается, друг, наверное, и не поймет, о чем я. Будет говорить, как ему приходится вертеться, чтобы свести концы с концами. Угу, верю, верю. Иначе придется не крафтовое пиво пить, а обычное.

— Матвей, ты меня слушаешь?

Я только сейчас понял, что Анфалар мне что-то упорно втолковывает. Раньше его речь казалась мне косноязычной, но Скугга, видимо, действительно благоволила мне. Иначе как объяснять, что я стал легко его понимать?

— Слушаю, Анфалар.

— Важно найти тварь, хиста которой будет достаточно для инициации.

— А есть такие, убийство которых не сделает тебя рубежником?

— Убийство только сильного существа может сделать тебя обладателем промысла. Для человека это другой рубежник, сильная нечисть или тварь.

Ну да, логично. Ведь по статистике те же черти могут угодить под колеса грузовика. Однако водитель не становится рубежником.

— Инициация может быть опасной, — продолжал Анафалар. — Никогда не знаешь, каким хистом обладает тварь. По большей части, они все звериные…

— Это как?

— Убивать, терзать, рвать, отрубать. На это направлены хисты тварей. И рубежникам приходится очень сложно, чтобы в дальнейшем получать рубцы и вместе с тем остаться чистыми сердцем. Некоторые даже меняются внешне, как тот же Нигишар. Когда он убил тварь, то стал черным, как мертвое дерево.

Ага, видимо, это тот огнеметчик, который сражался бок о бок со мной. Имя ему, кстати, очень подходило.

— Его хист растет, когда Нигишар прячется, — объяснил Аншалар. — Думаю, он сможет скоро стать ведуном, а потом я сделаю его хорошим твареловом.

За всеми этими разговорами мы спустились с холма и добрались до вчерашнего места битвы. Тут уже поработали горожане, растащив с пути мертвых шкрегов и разделав того Хренокрыла. Об его существовании теперь напоминали лишь огромные порубленные ноги, которые еще не успели унести.

— Хорошая добыча, — признался Анфалар. —