Притяжение страха - Анастасия Бароссо

Она проскользнула, стараясь быть невидимой, по холлу. Шмыгнула по улице. Торопливо прошла мимо набережной, дальше от пляжа, за замок. К совсем крошечной каменистой бухте, где никто не купался из-за неудобного входа в море. Той самой, где она чуть не утонула.

Здесь можно было попробовать прийти в себя. Восполнить ушедшие силы, восстановить желание жить. Которое еще вчера, было таким могучим. А оказалось всего лишь очередной вспышкой пустых иллюзий.

О еде думать было невозможно. Ни о какой. Даже аромат кофе моментально вызывал неприятный привкус во рту.

Однако горло болело все сильнее, и две чашки горячего чая, выпитые в маленьком баре на берегу, оказались необходимыми. Пить было трудно. Заканчивалось обеденное время, и запахи еды, вместо обычных слюны и желания жить, вызывали обратные чувства. К тому же, тело сковали болезненные ломота и слабость. Все правильно. Ведь для полного счастья ей не хватало только заболеть?

Юлия расстелила полотенце рядом с теплыми розовато-желтыми камнями, рыхлыми, словно пемза или морская губка. Заставив себя снять одежду, обессилено повалилась на спину.

Она надеялась, что все будет как обычно: если как следует погреться на солнышке, кости перестанет ломить, а вода чудесным образом смоет сомнения и грусть. Но в этот раз все было по-другому. Солнце вызывало стук в висках, а от воды легкий озноб заметно усилился. Юлия инстинктивно придвинулась ближе к скале, стараясь согреть спину о горячую шершавую поверхность.

«Глупый пингвин робко прячет тело жирное в утесах…» — вертелось в голове безостановочно, пока она впадала в тяжелую нездоровую дрему. В результате, после двух часов сна на солнцепеке стало, разумеется, еще хуже. Доигралась, одним словом.

Снова рефлекторно прячась, — уже неизвестно от кого, может быть, от себя самой? — Юлия плелась в сторону «Дон Жуана», поддерживаемая единственной мыслью. Только бы лечь. В теплую ванну. Или нет. Лучше уж сразу в кровать.

Она уже подходила к отелю. И удивилась, заметив, что из дверей ей навстречу движется знакомый силуэт. Эти белесые мелкие кудряшки ни с чем не перепутаешь, даже если видел их всего один раз в жизни.

— Хола, Julia!

— Привет…

Только когда он подошел совсем близко, Юлия увидела, что он вовсе не улыбается ей приветливо и дружелюбно, как по идее должен бы был. Скорее, напротив. Весь его вид, от вытянувшегося и без того слишком узкого лица до нервных жестов розовых рук, говорил о нерадостном и неспокойном душевном состоянии. Последующие его действия лишь подтвердили догадку, что Ришар сегодня не в себе. Он крепко взял ее за плечо тонкими худыми пальцами.

— Julia, iremos… iremos…[20]

Он стал настойчиво разворачивать ее от дверей отеля обратно, к улице. При этом он повторял негромко, но непрерывно:

— Senorita, iremos…

— В чем дело?!

Юлия раздраженно дернула плечом, стараясь вырваться из цепких пальцев Ришара. Однако это оказалось не так просто сделать — он не собирался ее отпускать. Еще крепче сжав ей плечо, так, что она стала опасаться, что на нем останутся синяки, он умоляюще заглянул ей в лицо, произнеся уже знакомое слово:

— Porfavor… iremos. Antonio.

Только тут до нее дошло. Он так это сказал, что кровь мгновенно отхлынула от Юлиного лица, чтобы толкнуть полетевшее куда-то сердце. Больше она не сопротивлялась. А Ришар больше ничего не говорил. Поэтому расстояние от «Дон Жуана» до его квартирки они преодолели за каких-то три-четыре минуты, идя в молчании по маленьким улочкам сосредоточенным, быстрым шагом — так, как здесь обычно никто не ходит.

Юлия не знала, что ожидает увидеть. Поэтому зрелище, которое предстало перед ней, ее потрясло. Даже, несмотря на свою предсказуемость.

Антонио лежал там же, где она его оставила, — на узкой кушетке напротив открытого окна. Правда, теперь он не был расслабленно распластан на животе в антично-невинной обнаженности. Он был в джинсах, майке, босиком. На комьях из сбитых простыней, полотенец и клетчатого покрывала он скрючился в позе эмбриона. И ритмично стонал, легонько покачиваясь из стороны в сторону — как младенец, пытающийся сам себя усыпить. Зрелище было диковатое. Особенно если учесть разбросанные по полу рядом с кушеткой пузырьки лекарств, пачки с таблетками и какие-то тряпки. Еще там был таз с мутной водой и упаковка одноразовых шприцев.

— Что… случилось? — почти исчезнувшим голосом просипела Юлия. Хотя и так было понятно, что здесь случилось.

Услышав новые звуки, Антонио вскочил. Вид его был ужасен. Сероватая кожа, темный провал побледневшего приоткрытого рта и глаза, нездорово блестящие в ореолах синих кругов. Но еще хуже было то, что он сделал.

Коротко, глухо вскрикнув — не то от боли, не то от радости, он буквально скатился с кушетки. Плохо координируя движения, подполз ближе и, так же стоя на коленях, обхватил ноги Юлии, спрятав лицо в складках синего сарафана. Его трясло крупной дрожью, от ладоней шел болезненный жар. В испуге и растерянности Юлия молча, глядела на Ришара. А он, пронаблюдав эту сцену, грустно и обреченно всплеснул худыми руками, хотел что-то сказать, но не смог или передумал. И стремительно выбежал из мансарды.

Они остались вдвоем. И Юлия совершенно не знала, что делать. Стоять было трудно, смотреть было больно. Простуда, акклиматизация, нервное истощение или все это вместе взятое набирало обороты. Она провела рукой по спутанным темным волосам Антонио. Он поднял голову. Снизу вверх глядя на нее осуждающе и преданно, он стал хрипло повторять, то ли ругаясь, то ли заклиная:

— Donde fuiste… Donde fuiste… Donde fuiste?!! Ti miangel-mi angel…[21]

Он явно не собирался ни отпускать ее, ни вставать. Но когда Юлия сама опустилась рядом с ним на колени, схватил ее в объятия и вдруг разрыдался на ее плече. Она прижимала к себе его голову. Гладила по спине. Целовала в макушку, чувствуя, что то ли его дрожь передается ей, то ли ее саму начинает колотить из-за повышенной температуры. Голова болела и была словно в тумане, горло щипало и… и что-то нужно было делать. Хотя бы понять, в конце-то концов, о чем он ей все время говорит?!

— Ты можешь идти?

Она спросила это непонятно у кого. Антонио смотрел на нее как верующий на ожившую икону и молчал.

— Пошли, — сиплым шепотом приказала Юлия, потянув его за руку.

Он шел с трудом, даже, несмотря на то, что она поддерживала его всеми силами, крепко обняв за талию. Выглядели они оба, наверное, ужасно, судя по удивленным взглядам, которыми их провожали загорелые туристы в ярких шортах и шапочках. Антонио еле волочил ноги, все больше наваливаясь на нее, и у Юлии уже дрожали коленки, когда, наконец, она толкнула стеклянные двери «Трамонтаны».