Дядя самых честных правил 2 - Александр Михайлович Горбов

— Никогда не поздно наладить отношения, — я хмыкнул, — главное, не начинать их с конфликта.

Старик вытащил табакерку, откинул крышку и начал разминать пальцами нюхательный табак.

— Да, — он кивнул и протянул табакерку Диего, — мне тоже так кажется. Хотите понюшку?

Аристарх улыбнулся, будто собирался со мной помириться, и сделал шаг вперёд.

— Господин Урусов, полагаю, сегодняшнее недоразумение мы легко можем решить. Мне стоит…

Одновременно со словами он пальцем нажал на медный набалдашник трости. Дзинькнул скрытый механизм и нижняя часть трости упала, а в руках «Каланчи» осталась рукоять с узким клинком.

— Убить вас!

Он только выкрикивал слова, а лезвие уже втыкалось мне в грудь.

* * *

Умница Анубис готовился к схватке заранее и накачал татуировку на груди эфиром. Настолько плотно, что у меня кожа зудела весь разговор с Еропкиными. Так что, когда хмырь ткнул в меня клинком, вся эта энергия разрядилась в секунду. Лезвие, даже не оцарапав меня, попросту расплавилось. Жидкий раскалённый металл отразился от Печати и выплеснулся Аристарху в лицо.

— А-а-а-а!

«Каланча» покатился по камням двора, прижимая ладони к обожжённому лицу.

— Апчхи!

Гадкий старик тоже не остался в стороне — швырнул в лицо Диего нюхательный табак, метнул ей в голову табакерку и попытался добить огненным всполохом.

Я сбил зажмурившуюся испанку с ног, выводя из-под удара. Выставил ладони и закрыл нас обоих щитом. Ёшки-матрёшки, а старик-то силён!

Бух! Бух! Бух!

В мою сторону пальнули опричники. Провинциальные бандиты с пороховыми ружьями — мне хватило бы и минуты, чтобы разделаться с ними. Но сейчас надо было держать щит, отбивать всполохи старика и прикрывать Диего. Как неудачно обернулось!

На другой стороне заводского двора раздались выстрелы «огнебоев» — в заварушку вступили Бобров и девицы. Часть опричников укрылась за каретами и открыла по ним ответный огонь. Эх, маловато у меня людей!

Два молодых опричника без оружия в руках кинулись к «Каланче» на помощь.

— Ко мне! — заорал старик на них. — Убейте его!

Оба молодца повернули в нашу сторону и на ходу начали швырять в меня слабыми всполохами. Ёкарный бабай! Как мне их всех удержать-то?

Моя левая рука дрожала — Анубис качал через неё эфир и поддерживал щит. Правой я пытался бить в ответ, но толку выходило мало. Не хватало мощности против троих сразу, не хватало.

Оставив попытки атаковать, я опустил правую руку и нащупал на поясе чехол. С трудом отстегнул клапан и потянул Нервного Принца наружу. Давай, родной, пришло твоё время. Для начала давай-ка Знак огня отправим тем двоим.

Атаковать деланной фигурой напрямую я не стал. Швырнул Знак им под ноги, слегка задержав активацию.

Фу-у-ух! Пламя взметнулось над камнями мостовой. Попляшите, голубчики! Выше ножки, господа, это называется «огненный канкан» — придумка парижских студентов.

Над заводским двором грянул залп десятка ружей. В кого стреляют? В меня?!

Щит остановил девять пуль и пропустил последнюю. Свинцовый шарик практически без боли ударил меня по уху и улетел дальше по своим делам. По шее потекло горячее. Ерунда! Держаться!

* * *

— Отойди, Констан.

С земли поднялась Диего. Глаза красные, как два помидора, на скуле ссадина, пальцы скрючены — даже смотреть страшно. Но живая и очень злая.

— Отойди, Констан. Я сейчас объясню этому старичью, как надо вести себя с дамой.

Я отпрыгнул назад, давая испанке встретиться с противником лицом к лицу.

От грохота их заклятий у меня чуть уши не заложило. Старик и Диего оказались достойны друг друга — пламя, пар, дым, вспышки, будто работает бригада сварщиков.

Оставив испанку разбираться с обидчиком, я переключился на молодых магов, уже погасивших пламя под ногами.

— Стоять!

Парочка магов бросилась от меня наутёк, только пятки засверкали.

— Стоять, я сказал!

Ага, так они меня и послушали — рванули как зайцы под защиту карет и стрелков. А там в это время разворачивалась смертельная драма, и опричникам было не до магов.

Из сторожки выскочил Киж с обнажённым палашом. Рубанул одного опричника, другого и получил залп из четырёх стволов прямо в грудь. Упал на землю, полежал немного и не спеша встал, ругаясь за порванный сюртук. Получил ещё пяток выстрелов. Снова поднялся, матерясь и размахивая клинком.

Увы, опричники не оценили такой доблести. Здоровенный рябой детина, похоже из крестьян, с криком пронзил живот мёртвого поручика вилами. Длинные зубья вышли из спины Кижа, и опричник с силой вогнал их в стену сторожки.

Киж, будто богомол, пришпиленный булавкой энтомолога, висел в воздухе, размахивал палашом и виртуозно ругался. Но выбраться из ловушки самостоятельно не мог.

Увы, прийти на помощь поручику у меня не было возможности. Два мага укрылись за каретой и принялись бомбардировать меня жидкими всполохами. Мой щит держал их атаки с лёгкостью, но вот с ответом возникли сложности. Карета, за которой они прятались, оказалась хорошо зачарованной. Я даже заметил светящиеся контуры Знаков, пожирающих мои атаки. Да что за ерунда такая! Какие ещё сюрпризы эти бандиты держат в рукаве?

Трое опричников бросились к складу, где укрылись Бобров с девицами. В один момент выбили дверь на первом этаже и ворвались внутрь. Стрельба «огнебоев» тут же прекратилась, а из склада послышался шум.

Ну всё, гады, вы меня окончательно из себя вывели!

Я выхватил Нервного Принца, нарисовал в воздухе фигуру и швырнул над землёй, будто шайбу по льду. Получайте, уроды!

Знак взорвался под днищем кареты, превратив экипаж в пылающий остов. Нравится? Тогда ещё раз! Вторая карета вспыхнула, заставив опричников кинуться прочь.

На складе что-то бухнуло, прозвучало несколько выстрелов, и из двери выбежал один-единственный опричник, которого я и приложил «ледяным хлыстом». Всё, достали вы меня! Никого жалеть не буду.

* * *

Киж умудрился снять себя со стены, выдернул вилы и кинулся на опричников. На этот раз он не красовался, а молча рубил всех подряд. Из окон склада его поддержали три «огнебоя», а младших магов достал я, обрушив им на головы «содомскую печаль». Пять минут, и противники начали заканчиваться.

— Констан!

Я обернулся на крик. Испанка, растрёпанная, с разорванным рукавом на камзоле, стояла над кучей грязного тряпья — всё, что осталось от старика-опричника. Справилась? Молодец, Диего! Я кивнул и показал ей оттопыренный большой палец.

— Констан! — испанка указала рукой. — Срыв!

Мне пришлось оглядываться, чтобы понять, о чём она говорит.

В центре двора встал с земли «Каланча». Лицо его было обезображено — кожа местами сгорела, так что стали видны кости черепа, глаза превратились в запавшие