Шпион из Калькутты. Амалия и Белое видение (с иллюстрациями) - Мастер Чэнь

И что мне делать среди этих домов с колоннами в час незаметно подкрадывающихся сумерек?

Тогда – к Эспланаде?

И еще – пройти мимо «Истерн энд Ориентл», где под пальмами на газоне собираются такие же, как на теннисных кортах и поло-граунде, люди в белом. Я вдруг представила себе, как близко от морской балюстрады отеля проходит, сияя загорающимися в сумерках огнями, выгнутый борт лайнера и звуки оркестра на борту смешиваются с пением кларнетов и веселыми ударами барабана на газоне.

И тогда веселые разговоры стихают.

Корабль, идущий домой. Туда, куда навсегда отправляются отслужившие свои двадцать пять лет ветераны малайской службы Его величества. И сюда уже не возвращаются.

Вот они стоят, белые фигуры с холодными стаканами в руках, провожая взглядами огни лайнера.

ЭНТОНИ ДЖ. ХЕРБЕРТ-МЛАДШИЙ

Лучшее в профессии талантливого сыщика и затаившегося британского агента – это ровно то же самое, что украшает и жизнь скромной администраторши кабаре. А именно утро на балконе, китайский халат, сигарета в длинном мундштуке, роскошно шуршащая газета, чашка кофе – да, та самая чашка, веджвуд, пастораль с будущим бараньим карри, мирно гуляющим пока что по холмам.

Впрочем, в это утро я еще размышляла о третьей возможной для себя профессии – директора зоопарка. На такие мысли меня навели не только мои неизменные утренние друзья, Афонсо и Чан (последний подрос, скоро будет говорить – не на китайском ли, с учетом его имени?)

А кроме них был еще крыс Чандрагупта, и именно его толстый серый зад я наблюдала сейчас с балкона – слева, внизу, у забора, отделяющего мой сад от сада соседки, эффектной вдовы из уважаемой сикхской семьи.

Проблема с Чандрагуптой была в том, что он жил (точнее – воровал остатки еды) как бы на два дома. Имя его свидетельствовало о том, что принадлежал он скорее соседке. Но она в жизни не стала бы причинять вред живому существу без серьезных оснований. Значит, борьба с Чандрагуптой была скорее задачей моей (чья религия ничего против этого не имела). Но я, при всем моем католичестве, совершенно не была уверена, что умею бороться с крысом, одним или многими. Может быть, с ними вообще следует не бороться, а просто их уничтожать? Может быть, в Азии они разносят чуму так же, как сделали это когда-то давно в Европе? Но почему противостоять этой угрозе должна именно я (или, точнее, мои домочадцы), если я даже не уверена, крыс это или все-таки крыса?

Пользуясь этим многомесячным замешательством, Чандрагупта, в одиночестве, не приводя никаких друзей или родственников, так и шлялся через забор к соседке и обратно, волоча за собой голый хвост. И чумы от этого ни у кого не возникало.

Примерно так же, как с крысом, обстояли дела с моим расследованием. Три дня до возвращения господина Эшендена из Сингапура. Значит, неделю я занималась непонятно чем и успела стать за это время видным публицистом.

Впрочем, а успела ли?

Со странным чувством я развернула газету, оттягивая момент, когда перелистнется последняя страница, без всяких признаков моего сочинения хотя бы в самом конце газеты. И, будем надеяться, без признаков неких происшествий с пропавшими англичанами.

Итак, материал о проблемах производства каучука на Борнео, рядом статья о британской внешней политике в целом, чья цель – обеспечить мир во всем мире. Некто Г. Х. Дал-тон, зам. секретаря по иностранным делам, на встрече Лейбористской партии в Уэлвине заявляет, что желает восстановления полных дипломатических отношений с Россией, предлагает внутреннюю независимость для Египта и эвакуацию военных сил из Рейнланда. Очень поучительно.

Что я вижу – мелькнуло имя Пикфорд? Мисс Лотта Пикфорд, которая была замужем уже дважды, сестра Мэри Пикфорд, подала заявление на брачную лицензию с целью выйти замуж за г-на Рассела Гиларда, занятого в похоронном бизнесе. Она снимается в кино.

Две Пикфорд? Не знала.

А вот… теперь понятно, зачем Лайонелл Стайн появлялся вчера в редакции. «Полицейский источник» сообщает, что выявлена преступная банда, которая совершила ряд нашумевших недавно преступлений в нашем городе. Банда происходит из другого города Стрейтс-Сеттльментс, где сейчас проводятся соответствующие операции по ее полному уничтожению.

М-да. Ну, успокаивать народ иногда тоже надо.

Моего очерка нет. Вот я уже дошла до передовой статьи про судьбы христианства в колониях. Британия держит за правило неизменное уважение к иным вероисповеданиям, напоминает нам не поставивший подпись господин Биланкин (хотя все знают, что передовые пишет именно он – каждый день). Но уважение это не значит, что англичане отказываются от своего долга нести в мир факел мудрости христианства. Нетрудно заметить, что те, кто учился в Англии, и здесь, в колониях, начинают посещать Церковь Англии. Чтят ее выходцы из Малайи, Индии и с Цейлона, также давно уже соприкоснувшегося с британским стилем жизни. Но нельзя не отметить, что вы чаще видите на Востоке театральные труппы с Вест-Энда, которые везет сюда продюсер Эдгар Уорик, или труппу Гранта Андерсена, чем какого-нибудь вдохновенного проповедника нашей церкви. А ведь множество местных жителей восприимчивы к слову мудрости – свидетельство тому растущий успех нового санта в храме сикхов или уже двух вместо одного мохаммеданских проповедников в мечети Капитана Клинга. Где выход? Он тот же, что у первых строителей империи. А именно: подавать пример местным жителям всем своим поведением, включая даже такие мелочи, как аккуратность одежды.

Господин Биланкин, вы пишете почти каждый день, и это не событие – но где же…

Где…

Не может быть, оказывается, я ее пропустила – она так огромна. И снабжена несуразным заголовком «Белые тени навеки ушедшего прошлого». Что за бред?

Боже ты мой, где лучшие мои строки, откуда появились эти нудные, кондовым языком изложенные пояснения – что они сделали со мной, как можно было так кромсать мой труд?

И тут я увидела в самом конце, на газетной бумаге, выглядящее чужим и куцым «А. де Соза». И ощутила что-то сложное, необъяснимое, щекочущее.

Вскочить, показать хоть Мануэлу.

Боже мой, как глупо.

Я бросаю этим очерком вызов весьма опасному человеку, которого так пока и не знаю. Где, где те строки, которые должны стать для него ударом по голове? А вот они. И у меня всего один день, в течение которого этот человек начнет нервничать и снаряжать против меня каких-то убийц. Более того, если ничего подобного не произойдет, то, кажется, я напишу еще одну такую же статью-вызов. И вот я сижу и, вместо того чтобы волноваться, думаю о том, как странно и сладко быть автором очерка в газете.

А до приезда Эшендена, вновь напомнила я себе, осталось совсем немного. Написать ему, что следует сделать, если меня угрохают? Оставить это послание в отеле у усатого Гин-денбурга с пометкой «У. Эшендену от покойной А. де Соза»?

Не напишу. Потому что сама пока ничего всерьез не знаю, и потому, что не так-то просто будет меня убить.

Я свернула газету. Нет, конечно, тут никаких сообщений про исчезнувшего, а сейчас вот обнаруженного англичанина. И, скорее всего, не будет. Хоть что-то я придумала хорошо.

Я помахала мундштуком, вычертив дымный зигзаг в воздухе. Не дать ли объявление в ту же самую газету? «Милый Э., тебе пишет твоя чуть грустная возлюбленная – продержись еще немного там, где ты есть, и постарайся получить удовольствие. Скоро все решится, злодей уже почти в ловушке. А. де Соза.»

Вряд ли Элистер это прочитает. Зато прочитает кое-кто другой. Все что угодно, чтобы вывести моего врага из равновесия и заставить наделать глупостей. А все-таки кто этот злодей – тот самый, главный, а не его вольные или невольные помощники, которых я уже примерно себе представляла?

Я пошла укладывать волосы и прикалывать к ним шляпку – чуть впереди и наискосок. Женщина не должна выглядеть даже как миноносец, не говоря о более тяжелом корабле. Если может – то это в любом случае не я. Я должна выглядеть изящно, с завитками волос возле ушей. И этого достаточно.

…После двух скучных часов за рабочим столом я поняла, что есть такое, что я могу и обязана сделать сейчас. Дело было все-таки в книге, той самой книге, которая была не совсем книгой, поскольку изготовили их всего 100 штук.

Как узнать, кто еще брал эту книгу, кроме лучших учениц из школы на Лайт-стрит? Понятно, что сам мой противник вряд ли мог получить этот том за успехи в учебе, он уж точно не был девушкой из католической семьи. Но это не значит, что он не мог ее прочитать. И – есть такая вещь, как библиотечный формуляр. Сколько у нас библиотек?

Я видела своего врага – умное, симпатичное мне лицо, поднятые брови, усмешка. И это лицо двоилось: то один человек, то другой. Я пыталась примерить свои мысли к обоим. Вот некто открывает мой альбом, видит гравюру с наклонившимися пальмами, улыбается: палочки для еды – оружие? Любопытно. А все прочее – вопрос не таких уж больших денег.