"Спецназ древней Руси". Компиляция. Книги 1-10" (СИ) - Корчевский Юрий Григорьевич

Глава 4

Встреча для многих была явно неожиданна. Иван Вельяминов приподнялся на локте, всмотрелся в лицо втолкнутого в каменный мешок и удивленно присвистнул:

– Федоров?! А я думал, ты умнее! Пошто сам в пасть кирдяповскую сунулся? Ты ж должен сейчас в Москву во весь опор скакать, чтоб наши головы отсюда вытащить!

– Скачут, Иван Васильевич, скачут! Скакать – не хитрое дело. Лишь бы только коней сдуру раньше времени не заморили.

– Кто скачет?

– Гридни князевы, Овдоким и Сергий.

– А ты чего не поберегся? – теперь уже совершенно иным голосом вопросил сын московского тысяцкого.

– Кто б тогда Дмитрию Константиновичу повестил, что подлость евонная не осталась безликой и безгласною? – натянуто-спокойно ответил Иван. – Тут еще, на счастье, кили-чей татарский знакомцем оказался. Завтра со своими нукерами обратно в Сарай подаваться решил. Что в татарах я ценю, Иван Васильевич, так это верность своим традициям! Как узнал, что суздальцы послов, стойно мужиков пьяных, в поруб затолкали силою – сразу в лице изменился! Мыслю, теперь и Кстинычу будет над чем подумать, прежде чем на плаху наши головы класть!

Внимавший до этого словам Федорова молча, Тимофей Васильевич подал голос:

– Иди сюда, Иван! Переспим это дело, утро вечера мудренее.

Уже когда хозяин русского подворья прилег рядом на пук свежей ржаной соломы, Вельяминов шепнул:

– Мыслишь – донесут нужную весть орелики?

– Донесут, боярин! Парни сметливые. Хотя бы один, но доскачет до князевых людей.

– Ну, тогда и нам в тоску впадать грех. Поглядим, как суздальцы далее запоют. Коли вылезем отсюда невережеными, Иван, сам перед князем просить буду, чтоб наградил тебя достойно!

– Полно, боярин! Оно, конечно, милость князева завсегда приятна. Но ведь с собою на небеса злато-серебро не захватишь, тяжело оно. А на земле и того, что уже имею, на мой и Федькин век хватит, коли Москва сильна будет и земли свои ворогам зорить не позволит.

Усталость, скорее нервная, чем физическая, все более овладевала Иваном. Подбив соломы под голову, он поднял воротник ферязи, запахнулся поплотнее и быстро погрузился в чуткий, но столь желанный сон. И снилось ему, будто въезжает в ставший родным Митин Починок на свежем игривом коне, а у первой же избы встречают его сын Федя и любимый не менее родного сына, уже ушедший служить вечную службу Господу, Андрей-Симон.

Двое суток москвичи пребывали в тягучем неведении. Им давали пищу и питье, им выносили ночные посудины, но суздальцы делали это молча, не откликаясь на вопросы полоняников. А все лишь потому, что там, наверху, уже долгое время длилась котора между отцом и сыном!

– Ты совсем поглупел, отец! Стал не князем, а трусом!! – кричал потерявший над собою контроль Василий. – У тебя на руках ханский ярлык, а ты не решаешься занять свое законное место!!

Дмитрий застыл с кубком в руке, а затем в ярости выплеснул недопитый мед в лицо сына.

– Заткнись, щенок!!! Что ты понимаешь? Я уже дважды имел ярлык и дважды досыта испил чашу своего позора!!! У московского Дмитрия тоже есть такой фирман!!!

– Твой выдан ханом, сидящим в Сарае!! Великим ханом!

– Если б он еще подкрепил его хотя бы парой туменов. Он бы для меня действительно стал великим! Алексий ведь меня просто не допустит до Владимира! Понимаешь ли это?

– Москва ослабла, у них мор ратных поубавил, – уже менее нервно ответил Кирдяпа.

– А у нас что, на погостах крестов не прибавилось? Ты выдь, проедь по дворам, в соседние села загляни! Попы не успевают мертвых отпевать!

Наступила короткая пауза. Князь глубоко вздохнул и вновь наполнил свою чашу. Василий с некоторой опаской глянул на питие.

– Давай я до Бориса доскачу, уболтаю его. Тогда можно будет и Ольгерда о помощи просить, – предложил сын.

– Борис не дурак. Ему нужно мое обещание, что Нижний останется в его власти. Но такое же обещание даст ему и Алексий! Брат бросил меня в последний раз, отчего ж ему этого не сделать снова? Борьке выгоднее остаться под Москвою и платить Мамаю уменьшенный выход, чем, в случае моей победы, отдавать дать, словно Джанибеку. Это же касается и прочих князей. А Ольгерд… Ольгерд потребует за помощь изрядный кус западных земель. Над чем же я княжить стану, коль великий стол займу? Русь собирать надобно, а ты мне дробить ее предлагаешь! Не подумал, что после тот же Ольгерд нас со всеми остатними потрохами и заглотит?

– Значит… подпишешь Мамаеву грамоту? Согласишься, что великий стол стал вотчиною московитов? – горько вымолвил Василий.

Он сел за стол, запустил пальцы в лохматые кудри и вдруг с размаху саданул кулаком по столу.

– Но я не могу, не хочу этого допустить!!! Я сам когда-нибудь во Владимире сесть хочу!!!

Дмитрий с легкой усмешкой глянул на сына. Ответил не сразу:

– Надеюсь, ты станешь удельным князем после моей смерти? Вот тогда и борись за Владимир, коли прыти не поумеришь к тому времени. На Руси давно уже лествичное право похерили, еще со времен Юрия Даниловича Московского! Есть ум и силы, поддержит тебя земля – борись и садись. А ярлык… ярлык ты теперь в Орде завсегда получишь, было б чем за него заплатить!

Последнюю фразу Дмитрий произнес с нескрываемым презрением. И действительно, к тому времени Золотая Орда стала чем-то вроде продажной девки, за серебро готовой как угодно потешить платящего. Правда, норовистой девки, за спиной которой все еще оставалась Степь с ее десятками тысяч готовых сесть в седло кочевников…

Василий бешено глянул на отца, налил себе хмельного, в несколько глотков опустошил чашу.

– Я буду мстить Дмитрию до конца дней своих, – сквозь зубы выдавил он. – Каждому московиту буду мстить!!!

– Дмитрий может стать твоим зятем, не забыл? И тогда будешь его ненавидеть?

– Всегда!!!

– Ну, тогда запомни слова мои, Васька!! – медленно, но явно с закипающей злостью в душе произнес Дмитрий. – Коли ты будешь мне при жизни моей под ногами мешаться, с Москвой пытаться меня схлестнуть – выгоню из княжества вон!! Доживай тогда свой век изгоем!

Отец шагнул было к двери, но словно споткнулся:

– Да, коли с теми, что в порубе сидят, случится неладное, – тебя самого к стене на цепь прикую! Все, нету больше об княжении великом разговора! Я все решил!!

Хлопнув дверью, он не мог видеть, как сын показал ему вслед здоровенную злобную фигу.

(Забегая вперед, скажем, что Василий Кирдяпа так и не смирил своей ярости. Во многом именно благодаря ему, его лживой клятве, подтвержденной целованием креста, Москва пятнадцать лет спустя раскрыла перед Тохтамышем ворота, обрекая сама себя на вырезание и гибель в пожаре…)

Поднявшись в свою горницу, Дмитрий немного успокоился, затем велел привести к себе Тимофея Вельяминова. Когда боярин преступил порог и встал перед сидящим на скамье князем, тот тоже поднялся на ноги.

– Забудем все, что меж нами за эти два дня было, Тимофей Васильевич. На вот, держи, передашь это Дмитрию Ивановичу. Заодно и мой поклон низкий, и желание звать его отныне и навеки старшим братом!

Москвич развернул свиток, хотя уже и без этого догадался, что увидит. Пробежался глазами по ханскому ярлыку.

– Спасибо, Дмитрий Константинович. Рад, что все так кончается. А давешнее… что ж, мало ли что меж соседями случается? Все помнить – головы не хватит.

– Присядь, Тимофей Васильевич, испей чашу.

По зову князя стряпчий быстро внес кувшин с вином и легких закусок. Вельяминов с поклоном принял кубок, выпил его до дна и утер бороду.

– А что мне еще великому князю передать? – неторопливо произнес он.

– Скажи, что я ждать буду обещанного мне Нижнего. Потом в свой черед Москву навещу, грамотку Абдулову подпишу. Ну, а потом… пусть сватов князь присылает!! Сыром кормить их не стану точно!![2]

Князь облегченно рассмеялся, чувствуя, как с этой беседой все больше и больше его покидает нервное напряжение последней недели. Решение было принято и прозвучало, мосты за собою окончательно сожжены.