Доктор Данилов в дурдоме, или Страшная история со счастливым концом - Андрей Шляхов

– Лучше так, – ответил Данилов. – В цирке особо не выспишься.

Он подошел к кровати, улегся в нее и повернулся к стене. Если не видеть ничего, кроме кусочка стены и не обращать внимания на полифонический храп окружающих, то можно представить, что ты уже дома.

Глава девятнадцатая

Неопределенность

В плохих шпионских детективах загнанный в угол шпион, он же – разведчик, сокрушает всех своих врагов при помощи железного кулака (пистолета, ножа и т. д. и т. п.) и побеждает. В хороших он тоже побеждает, только несколько другим методом – не при помощи грубой силы, а при помощи ума. Из положения, кажущегося безнадежным, можно найти выход, если сыграть на противоречиях, имеющихся среди врагов. Сталкивая их лбами или подводя близко к тому, можно добиться своего, подобно той мудрой китайской обезьяне, наблюдавшей за смертельной схваткой двух тигров. Здесь главное что? Знать расклады, хотя бы в общих чертах, чтобы правильно спланировать свои действия.

Данилов хотел задержаться в отделении как минимум до понедельника неспроста. По понедельникам (редко когда – по вторникам) профессор Снежков обходил отделение в сопровождении заведующего, лечащих врачей, аспирантов, ординаторов, а порой и студентов. «Профессорский обход» – так называлось это мероприятие, а расчет Данилова строился на многочисленности профессорской свиты.

Будучи далеко не новичком в медицине и вообще не первый день живя на белом свете, Данилов знал, что в любом коллективе, будь то кафедра, отделение или, скажем, подстанция, непременно существует определенного рода противостояние, некий внутренний конфликт, скрытый от посторонних глаз, подобно сжатой и оттого незаметной пружине. Желание занять чужое место, стремление заполучить чужих пациентов, попытка заметно ускорить свой карьерный рост – мотивов много, всех и не перечислить… Но бог с ними, с мотивами, главное то, что у каждого человека, занимающего пусть даже самый маленький пост, непременно сыщется хоть один завистник-недоброжелатель. А уж у профессора кафедры и заведующего отделением недоброжелателей этих должно быть много.

Вывод напрашивался сам собой – заявить претензию или обозначить проблему. Придать огласке то, что «триумвират» (Снежков – Лычкин – Безменцева) пытается скрыть, неверно выставленный диагноз и вообще само их отношение к Данилову, оставляющее желать лучшего. Хреновое, скажем прямо, отношение.

Данилов твердо решил «выступить» во время профессорского обхода и очень надеялся на то, что его план увенчается успехом – среди присутствующих (главным образом он уповал на ординаторов и аспирантов, потому что с врачами из отделения все давно уже было ясно – круговая порука и ничего более) могут быть чьи-то посторонние «глаза и уши». Аспирантам с ординаторами вроде как незачем подсиживать профессора или заведующего отделением – они пока еще все равно не смогут занять их места, но вот передать «пикантную» информацию тому, кто не замедлит ею воспользоваться, они могут. И «триумвират» это прекрасно понимает, недаром же в последний раз профессор пришел к Данилову без своей обычной свиты, а только с заведующим отделением и лечащим врачом.

Да, конечно, профессор может остановиться возле Данилова на секунду-другую (скорее всего он так и сделает), сказать: «Ну, здесь все ясно», – и пойти дальше. Но тут уже придется задержаться, потому что Данилов скажет свое слово и потребует объяснений.

У «коридорной» койки помимо недостатков есть и преимущества – лежа на ней, профессорский обход не пропустишь. Даже так вот – встать на пути и сказать…

Труднее всего было придумать правильные фразы. Одну-две, не больше, долго ведь слушать никто не станет. Надо выразить суть кратко и емко, да еще и так, чтобы ни у кого не было бы, не возникло бы сомнений во вменяемости говорящего.

Вначале Данилов заготовил вот такую речь: «Я требую пересмотреть мой диагноз, поскольку он изначально неверен и выставлен только из желания навредить мне!» Вроде бы ничего, только вот сильно похоже на то, что говорит своим врачам половина шизофреников. Еще, чего доброго, оформят как рецидив и задержат в отделении, с них станется. Так и ярлык общественно опасного психа можно заработать…

Это так сложно – доказать, проявить, выразить свою вменяемость в одной-двух фразах. Да еще так, чтобы в нее поверили не просто совершенно незнакомые люди, но люди, заведомо предвзято к тебе настроенные. Ты в их глазах обычный шизофреник, пациент отделения в психиатрической больнице.

Когда голова начинала болеть от дум, Данилов позволял себе отвлечься и наблюдал жизнь отделения. Скучную в общем-то и очень предсказуемую жизнь. Шумный, сопровождаемый матерной бранью буфетчицы, привоз завтрака, раздача таблеток, их «изгнание» в туалете, сам завтрак, небольшое движение у «наружной» двери отделения – ежедневно кого-то надо было выводить на обследование, суета персонала, больные, по делу и без дела гуляющие по коридору (тихо гулять не возбранялось), еще более шумный привоз обеда, дневная раздача таблеток (Данилову днем таблеток не полагалось), обед, «прогульщики», толпящиеся у выхода из отделения в ожидании «конвоя», «тихий час», когда из палат можно было выходить только в туалет, привоз ужина, ужин, полуторачасовой просмотр телевизора (на усмотрение постовых сестер), вечерняя раздача таблеток, сон…

Иногда подходили поговорить «соседи». Постоянных собеседников было трое – Паша, автор песен Высоцкого, Капитан – тихий шизофреник, когда-то служивший в офицерах на подводной лодке, и Аркадий Самсонович, бывший школьный учитель истории.

Аркадий Самсонович был интереснее прочих – он представлялся единственным законным наследником российского престола и в подтверждение своей правоты, рассказывал довольно увлекательные исторические байки, в которых правда переплеталась с вымыслом. Да как рассказывал – заслушаешься. В его рассказах присутствовали варяги, приплывшие править Русью на крейсере «Аврора», Петр Первый, проигрывающий американцам в карты Аляску и Канаду, Иван Грозный, громящий французов на Куликовом поле. И каждая история неминуемо заканчивалась выводом – пора, пора Аркадию Самсоновичу въезжать в Кремль на белом коне, вот только геморрой подлечить слегка…

Капитан говорил куда меньше – боялся подслушивающих устройств, не только рассованных повсюду, но и вживленных в тела. Капитан изобрел уникальную подводную лодку, которая могла не только плавать на воде и под водой, но и летать не хуже сверхзвукового истребителя.

– Главное – правильно рассчитать углы, – шептал он Данилову. – Тогда можно обойтись без хвостового оперения.

Чудо-лодка-самолет была особо ценна тем, что работала на энергии магнитного поля Земли. Подробностей Капитан Данилову не сообщал, потому что у того не было допуска к работе с секретной информацией.

Увы – тяжела участь изобретателей. Ценнейшее изобретение было бессовестно присвоено командиром подводной лодки, искусно маскировавшимся под обычного повара.

– Дураки считали официального командира настоящим, – говорил Капитан, – умные подозревали, что лодкой командует особист, но только я знал правду…

Разумеется, у командира-повара нашлись высокие покровители. Капитана списали в запас и объявили сумасшедшим.

– Я уже привык, – признавался Капитан. – Десять лет прошло как-никак, мне за державу обидно. Все не могут без меня запустить мою лодку в серийное производство…

Он намеренно представлялся Капитаном, чтобы держать в секрете свое настоящее имя.

– Здесь они меня не найдут, – говорил он о своих врагах, совершенно упуская из внимания то, что фамилия, имя и отчество были написаны на истории болезни.

Данилов понимающе кивал – врачебная профессия учит внимательно слушать, время от времени вставлял реплики и вообще наслаждался этим жалким подобием «светской» жизни, чем дальше, тем больше убеждаясь в том, что его психически нездоровые собеседники в некотором смысле гораздо вменяемее местных врачей. Больные хоть слушали то, что им говорилось.

Саботаж лечения проходил успешно. Медсестры, все как одна не блещущие умом, выполняли распоряжения врачей буквально. Сказано дать таблетки и убедиться, что они не остались во рту больного, – так и сделаем. А дальше уже не наше дело.

Данилову даже не приходилось симулировать сонливость – ее и без таблеток навевала атмосфера, царящая в отделении. Только однажды, около полудня, из третьей палаты раздались громкие крики (что именно кричали, Данилов не разобрал). Туда сразу же со шприцем наперевес и в сопровождении санитара ринулась медсестра. Крики смолкли еще до их выхода из палаты. Данилов понял, что случай был несложный, не требующий изоляции. Иначе бы крикуна уже отволокли бы в надзорную.

Очень необычной была первая палата, единственная, в которой была установлена (и что самое главное – работала!) нехитрая система вызова медсестры. Нажимаешь кнопку, расположенную рядом с кроватью, и на посту раздается тихий зуммер. Одновременно зажигается лампочка в коридоре, над дверью палаты. Судя по тому, с какой поспешностью бежали медсестры на вызов, а также по тому, что из палаты никто не выходил ни на завтрак, ни на обед, ни даже в туалет, можно было догадаться, что это апартаменты класса люкс с собственным санузлом и холодильником, а может, и с телевизором. Время от времени медсестры заносили в первую передачи – большие непрозрачные пластиковые пакеты с логотипом той или иной торговой сети.