Оптимистка - Ким Холден

— Ты когда-нибудь встречал абсолютно счастливого и довольного всем человека? Такого, рядом с котором находится... заразно, потому что тебе сразу же хочется стать лучше, чтобы быть достойным его.

Он улыбается и кивает. Я знаю, что Келлер понимает, о чем я говорю. В его жизни есть своя Грейс.

Я киваю в ответ и тоже улыбаюсь, хотя внутри мое сердце разбивается на миллионы кусочков и каждый из них несет частичку моей скорби.

— Такой была Грейс.

Он смотрит на меня так, как будто подозревает худшее, но боится об этом сказать. Поэтому я решаю пощадить его нервы и отвечаю на незаданный вопрос:

— Она умерла в мае прошлого года из-за осложнения после пневмонии и заражения крови. Я три раза привозила ее в скорую прежде чем ее положили в больницу. Она не могла дышать, и была до ужаса бледной. Я так психанула, когда во время последнего визита они пытались отослать нас домой с рецептом на лекарство от кашля, что меня чуть не выпроводили с охраной на улицу. Но в итоге они все же приняли ее. — Делаю глубокий вдох, а потом продолжаю свой рассказ. — В ее легких оказалось полно жидкости, и в первый же день в больнице она подхватила заражение крови. Через двое суток она умерла. — Закрываю глаза, пытаясь сдержать слезы.

Пытаюсь напомнить себе о том, что никогда не плачу. Чувствую, как начинают дрожать губы. Единственный раз я плакала в ночь, когда ушла Грейс.

Я не открываю глаза, когда Келлер берет меня за руки и поднимает. Не открываю их и тогда, когда он крепко прижимает меня к себе, а я орошаю его футболку своими слезами. Я не открываю глаза даже когда он, гладя меня по спине, тихо шепчет:

— Соболезную, Кейти.

Открываю я их лишь, когда мне становится легче. Отпускаю футболку Келлера, которую сжимала пальцами на спине и делаю шаг назад, вытирая глаза ладонями.

Делаю глубокий вдох и смотрю на него.

— Мне жаль. Ты не обязан был этого делать.

Уголок его рта дергается в улыбке, но в ней нет веселья.

— Вообще-то, обязан.

— Что, тоже аллергия на чувство вины?

— Нет. Мне плохо от того, что тебе грустно. Что-то пошло неправильно, если вселенная позволила этому случиться. Ты и грусть... просто несовместимы. — Он опять обнимает меня. — Ты сказала, что не любишь говорить об этом. Поэтому, никогда не упоминала о ней раньше

Опять хватаю его за футболку. Мне нужно держать себя в руках.

— Это больно. Она была для меня целым миром. Знаешь, каково это, когда в твоей жизни есть кто-то особенный, кого любишь до безумия, а потом его у тебя забирают... навсегда.

Келлер кладет подбородок мне на макушку и крепче сжимает в объятиях.

— Знаю.

— Прости. Я не хотела жаловаться... просто это такая мука, ведь правда? — шмыгая носом, спрашиваю я.

— Правда, соглашается он

— Ты не обязан отвечать, если не хочешь, но кто это?

— Моя девушка. Невеста. Все произошло четыре года назад. Ее звали Лили. — Келлер вздыхает, но это больше похоже на облегчение от того, что он произнес эти слова вслух, чем на грусть.

— Ты никогда не говоришь о ней. Кто-нибудь в курсе? — Я так и стою, прижавшись щекой к его груди. Не хочу смотреть на него, потому что зрительный контакт может оборвать его желание откровенничать.

— Дунк и Ром. Я не распространяюсь о своей жизни в Чикаго здесь, в Гранте. К тому же, как ты и сказала, это больно. Хотя уже не так, как раньше. Не то, чтобы я не скучаю по ней... но я понял, что живых тоже нужно любить. Любить кого-то еще, не значит предать свои чувства к ней. До нее я и не знал что это такое. Мои родители очень... целенаправленные. Они не дарили мне любовь... только всегда чего-то ожидали — хорошего поведения, хороших манер, отличных оценок. Они ожидали, что я буду соответствовать всем их требованиям. Родители хотели, чтобы я пошел учиться в юридическую или медицинскую школу, потому что моя мама — юрист, а папа хирург. Вся моя жизнь была попыткой оправдания их надежд, пока я не встретил Лили. Она любила меня, не ожидая ничего. Я чувствовал себя таким свободным. Когда я потерял ее, я потерял и свободу. Все ожидания вернулись, но уже с целым сводом новых правил.

Поднимаю глаза и смотрю на него, потому что это уже не просто потеря любимого человека, это потеря самого себя.

— Келлер, это твоя жизнь, и только ты ее творец, дружище.

Он усмехается.

— О нет, я совсем не творец, а всего лишь пассажир. Стелла, вот кто главный.

— Стелла? — Тут моему сердцу стоило бы разбиться, но я рада за него. Я знаю, что нам не быть вместе (особенно после рассказа о Лили), но мысль о том, что в его жизни есть женщина, которая любит и делает его счастливым, радует меня. Искры между нами и все, что случилось на концерте — это просто недопонимание с моей стороны. Мы — друзья, а Стелла — его сказочная фея.

Он наклоняет голову на бок и смотрит на меня, как будто что-то решает для себя.

— Что ты делаешь на выходных?

— Скорее всего, буду заниматься. А что?

— А не хочешь позаниматься в Чикаго? Я хочу, чтобы ты познакомилась со Стеллой. — Келлер улыбается своей фирменной улыбкой, которой я просто не в силах противостоять.

Вспоминаю нашу поездку в Милуолки и как мне пришлось его убеждать поехать со мной.

— Ты всегда такой импульсивный? — подшучиваю я.

Его рот растягивается до ушей, и он выразительно качает головой.

— Никогда. Ты оказываешь на меня ужасное влияние.

— Нужно признаться, что я очень любопытная. Так что мне бы хотелось поехать с тобой в Чикаго и посмотреть на эту загадочную Стеллу.

Келлер снова обнимает меня, но как-то по-другому, по-дружески. Уверена, я смогу со временем относиться к нему также. Он целует меня в макушку и это напоминает мне о Гасе.

— Спасибо, Кейти. Ты замечательная девушка, хотя и оказываешь на меня плохое влияние.

— Это одна из самых милых фраз, которую я слышала в свой адрес. Ты и сам не так уж плох.

Он смеется.

— Я дурак, но все равно, спасибо.

Со вздохом освобождаюсь из его объятий.

— Тебе стоит отдохнуть, дурачок. Никаких занятий или работы на сегодня. Ты все еще выглядишь, как живой труп.

Келлер качает головой.

— Ты просто засыпала меня сегодня комплиментами.

Мои губы растягиваются в улыбке.

— Прости Келлер, но это правда. Понимаю, что женщины, скорее всего, тебе никогда такого не говорили, но, дружище, у тебя была тяжелая ночь. Так что, давай, ешь свой суп, принимай душ и отправляйся в постель.

Он сонно улыбается.

— Мне нравится, когда ты так категорична.

Я закатываю глаза, хотя мне и самой нравится, когда рядом находится человек, с которым так легко общаться. Подогреваю еще раз суп, мы едим, потом Келлер идет в душ, а я мою посуду. В пять утра я укладываю его в постель и целую в лоб.

— Теперь от тебя пахнет гораздо лучше.

— Кейти, ты нанесла сокрушительный удар по моему эго.

— Спокойной ночи, Келлер. Позвони мне позже и дай знать как у тебя дела, хорошо?

— Хорошо, доктор Седжвик.

Уже возле двери он останавливает меня.

— Могу я кое-что спросить?

— Валяй.

— Почему никому не сказала, что ты — рок-звезда?

Мне становится смешно от нелепости этого титула.

— Гм, потому что я — не рок-звезда. Это работа Гаса, а не моя.

— Ты была невероятна. У тебя такой красивый голос. Не могу поверить, что никто не знал.

Пожимаю плечами. Я старательно избегала вопросов в кампусе всю неделю, говоря, что меня, наверное, с кем-то перепутали.

— Помнишь, ты сказал, что не распространяешься о жизни в Чикаго здесь, в Гранте?

Он кивает.

— Вот так и я. — И это правда.

— Спасибо за то, что позаботилась обо мне, Кейти.

Улыбаюсь ему и закрываю за собой дверь. По дороге в общежитие, мне пришлось дважды останавливаться и садиться. Все тело невыносимо ломит. Я вымотана до предела, поэтому, едва войдя в комнату, не раздеваясь, падаю на кровать.

Просыпаюсь только к обеду.

Келлер звонит в 2:45, когда я иду в цветочный магазин на работу. Он говорит, что чувствует себя гораздо лучше и спрашивает мой e-mail. Получаю от него четкие инструкции проверить почту, как только приду домой.

Вечером, открыв компьютер, обнаруживаю подтверждение о бронировании билетов в Чикаго на вечер пятницы и в Миннеаполис на вечер воскресенья. Что? Я думала, мы поедим на машине. Когда я перезваниваю ему по поводу билетов и их стоимости, он просто отмахивается от меня и говорит, что это подарок за то, что я была отличной сиделкой.

Пятница, 4 ноября

Кейт

В 4:15 заезжаю за Келлером и мы едем в аэропорт. Судя по всему, ему нестерпимо хочется высказаться по поводу моего опоздания, так как я должна была подъехать в 4:00. Если принять во внимание, что наш вылет в 6:30, то становится очевидным, что он из тех парней, кто прибывает в аэропорт за два часа до часа икс. Но меня это даже не удивляет. Я же отношусь к числу тех девушек, которые забегают в самолет за две минуты до взлета.

Так как у нас нет багажа, мы быстро проходим контроль безопасности и занимаем места в зоне вылета в 5:15. Я могла бы упрекать его, но не стала этого делать. Келлер старается все делать вовремя, и я ценю это в нем. Мне следовало бы равняться на него.