О положении в биологической науке - Всесоюзная академия сельскохозяйственных наук

Как же относилось руководство биологического факультета к кафедре в период подготовки ректоратом мероприятий для ее «обновления»? Биологический факультет принял тактику обструкции кафедры диалектического и исторического материализма. Семинарские занятия по курсу диалектического и исторического материализма на факультете были деканом факультета С.Д. Юдинцевым сорваны. Декан потребовал, чтобы кафедра заменила руководителя семинара тов. Фурмана, так как он открытый сторонник учения академика Лысенко. Кафедра не выполнила этого требования, в результате студенты в течение семестра не занимались.

Несколько слов о студентах биологического факультета. На факультете по отношению к студентам применяют методы невероятного зажима. От студентов биологического факультета требуют в категорической форме критики учения Мичурина и Лысенко. Если же, несмотря на это, отдельные студенты оказываются не согласными с вейсманистами, то они не решаются открыто об этом сказать. Некоторые из этих студентов, приходя на кафедру диалектического и исторического материализма для получения необходимых консультаций, настойчиво просят не раскрывать ни их убеждений, ни их фамилий.

Руководство биологического факультета активно вытравливает взгляды Мичурина и Лысенко не только из сознания студентов, но и из сознания профессуры. В 1944 г. мне была прислана на отзыв работа академика Шмальгаузена «Проблемы дарвинизма». В этой работе академик Шмальгаузен дал краткое изложение экспериментальных работ И.В. Мичурина и Т.Д. Лысенко и в общем одобрительно отозвался об их научных успехах. Этот факт меня обрадовал, ибо, как я уже сказал, в стенах МГУ имена Мичурина и Лысенко упоминались только как синонимы невежества и практицизма. Чем объяснить, что академик Шмальгаузен сослался на Мичурина и Лысенко – я не знаю. Возможно, что был недосмотр со стороны декана факультета тов. Юдинцева или это произошло потому, что доцент Алиханян не был тогда в Москве. Я дал одобрительный отзыв на работу, указав на ее важнейшие теоретические недостатки. Что же сейчас происходит? Her собрания и заседания, чтобы доцент Алиханян или кто-либо Другой не выступил с заявлением, как мог профессор Белецкий допустить, что академик Шмальгаузен в какой-то мере мог доброжелательно относиться к взглядам И.В. Мичурина и Т.Д. Лысенко. Разве, мол, не известно, что Шмальгаузен разделяет точку зрения моргано-менделевской генетики. Академик Шмальгаузен поспешил «исправить» грех своей молодости; он написал новую работу «Факторы эволюции», где вообще не упоминаются имена Мичурина и Лысенко.

Из сказанного можно видеть, сколь активно боролись руководители биологического факультета МГУ против учения И.В. Мичурина и Т.Д. Лысенко. Непонятно, почему сейчас Юдинцев, Алиханян и другие отмалчиваются. Одно из двух; либо им нечего сказать, либо они думают, что сейчас происходит одна из очередных дискуссий, до которой им дела нет и которая их не касается. Они, видимо, считают, что, отмолчавшись сейчас, они получат возможность в МГУ созвать свою конференцию и дать реванш.

Но надо думать, что их надеждам не оправдаться. Наша партия тем и сильна, что она знает, за что она борется, и знает, под знаменем каких идей, какой теории она побеждает. Учение И.В. Мичурина и Т.Д. Лысенко оказалось проверенным практикой социалистического строительства. Теоретическим фундаментом этого учения является диалектический материализм. За этим учением будущее. (Аплодисменты.)

Академик П.П. Лобанов. Слово имеет академик Е.И. Ушакова.

РЕЧЬ Е.И. УШАКОВОЙ

Академик Е.И. Ушакова. Товарищ Белецкий, заведующий кафедрой философии МГУ, очень хорошо рассказал о том, какое существует положение в МГУ с мичуринской генетикой. Меня чрезвычайно удивил тот факт, что в нашем советском вузе, наряду с кафедрой философии, которая должна прививать марксистско-ленинское мировоззрение, мирно сожительствует кафедра другая, отстаивающая, в противовес марксистско-ленинской философии, идеалистические, реакционные течения.

Товарищ Белецкий между прочим заметил, что так же, как и мы, т.е. Академия, они терпимо относились к этим вредным течениям в биологической науке (морганизму-менделизму). Но от философов наших много больше, чем от других, требуется воинствующего материализма, и совершенно непонятно, как можно было мириться с теми фактами, которые здесь приводились.

Товарищ Белецкий сказал, что генетическая наука, которая разрабатывается у нас в университетах на кафедрах и в некоторых институтах, выглядит очень «высокой наукой»; наука, которая себя называет и считает действительно теоретической наукой, выше, чем та наука, которая создается практиками.

Мы очень уважаем науку, но лишь до тех пор, пока мы чувствуем, что эта наука открывает нам перспективы. А что дала нам наука, которую мы называем моргано-менделевской генетикой, что она нам сулила и что она нам еще сулит? Она сулила в свое время многое, но ничего не дала. Сейчас эта «наука» опять нам много сулит, но вряд ли что может дать.

Грибовские селекционеры всегда считали себя очень скромными работниками-практиками. Они изучали исходный материал и работали по улучшению старых и выведению новых сортов. Результаты работы нашей станции известны всей стране, и они использованы всей страной. Но были годы, когда «высокая» наука морганистов-менделистов заставляла сворачивать с прямого пути потому, что казалось, что за этой высокой наукой кроются какие-то перспективы. Однако два-три года работы по методике моргано-менделевской генетики обнаружили ее вредные результаты.

Узкородственное разведение, которое было введено с целью получить быструю морфологическую выравненность сортов, сразу обнаружило свои исключительно вредные последствия: резко снизились урожайность и устойчивость растений против неблагоприятных влияний внешней среды. Грибовские селекционеры, заметив такой дефект, сразу отвернулись от этого учения и стали работать так, как считали правильным, как учит нас Мичурин.

У меня обстоятельства сложились так, что я раньше изучала работы Дарвина, Тимирязева, Вильямса, Мичурина, а затем ознакомилась с теорией морганистов-менделистов. При ознакомлении с этой теорией у меня было впечатление такое же, как и при изучении идеалистических философских концепций. Все в этих концепциях шиворот-навыворот. Так же точно, как нормальному человеку трудно понять и осмыслить, что весь видимый мир не есть объективно, вне нас существующая реальность, а только наше представление о нем, только результат нашего восприятия, так же трудно понять, как приложить к практике моргано-менделевские теории.

Сознаюсь, что в свое время я очень долго билась над тем, чтобы понять, как люди создали идеалистические концепции, как можно было додуматься до таких «теорий». В конце концов я поняла одно: вероятно, это происходит потому, что авторы идеалистических концепций сами никогда не создавали, а лишь занимались умозрительными теориями. Такое же впечатление производят морганисты-менделисты: они никогда не ставили перед собой задачи создания новых сортов растений и новых пород животных, а только занимались изучением «механизма» наследственности, и это увело их далеко от настоящей науки, той науки, которая требуется для практики.

«Высокая наука» часто затирала то, что делали селекционеры. Не даром существовало у нас два термина: «теоретическая селекция» и «практическая селекция». Практическая селекция представляла собой нечто низменное и доступное каждому человеку: отбирать, высаживать, выращивать семена, а теоретическая – разрабатывала «высокие основы» улучшения пород, выведения новых сортов; под теоретической селекцией понималась теория морганистов-менделистов.

Товарищ Сталин говорит, что теория становится беспредметном, если она не связывается с революционной практикой, точно так же, как и практика становится слепой, если она не освещает себе дорогу революционной теорией. Революционная теория – это теория, изменяющая мир, перестраивающая его.

Что же в этом отношении представляет собой генетика морганистов-менделистов? Насколько же они отстали от революционной советской практики в создании новых сортов растений и пород домашних животных! Благодаря созданию новых сортов растений освоены Заполярье, пустыни, страна становится цветущим садом, и пока морганисты трудятся над дрозофилой, выведена исключительная по продуктивности, замечательная костромская порода коров, с годовым удоем до 14 тысяч литров молока, новые породы овец, созданы сотни новых сортов растений. А где вклад морганистов-менделистов в практику социалистического сельского хозяйства? Может быть, они накапли: вают еще силы? Но в таком случае слишком длителен этот срок. Пора бы не копить силы, а отдавать на общее благо свои достижения.