Чужая зона - Алексей Наст
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Я уже повторял и повторю ещё раз – имя главного фигуранта я скажу в Москве тем людям, кому это положено знать. А ты, капитан-лейтенант, извини, не обладаешь такой компетенцией…
– Я сообщу начальству.
– Сообщайте.
Зимин подмигнул Василию:
– Давай поживи с Сергеем. Вы уже друг к другу привыкли. А я составлю компанию капитан-лейтенанту.
– Мне необходимо отправить… – начал Егоров.
– Фёдор Борисович, человек прав. Он раскроет секретную информацию только в главном управлении, – мягко, с улыбкой, но жестко сказал Зимин.
Благодаря его заявлению беглецы оказались на родине значительно раньше, чем могли подумать.
Для того чтобы скорее получить от Василия сведения о человеке в системе «Авиакосмоса», ведущего подрывную работу, за беглецами был послан гидросамолёт.
Особист Егоров теперь был душой компании – во время сеанса связи контора успокоила его, что всё от него зависящее он сделал. Потому Егоров балагурил, рассказывал множество забавных случаев из жизни подводников, всё время оставаясь с «подопечными».
Василий продолжал держаться замкнуто. По его виду Сергею было ясно, что объект по-прежнему чувствует себя пленником. То его американские спецслужбы прессовали, теперь взяли в оборот родные – российские.
Сергей пытался развеять его настороженность. Ему была понятна тревога Василия. Он и сам тревожился о своей дальнейшей судьбе и о своих родных – сыне и сестре.
Зимин мягко успокаивал Василия:
– Ты на пути к свободе!
– Долог будет путь?
– Спроси у капитан-лейтенанта. А, Фёдор Борисович, сколько миль в сутки делает субмарина на пути к родным берегам? – улыбаясь, предложил Зимин.
– И для вас есть секретная информация, на которую ваша компетенция не может распространяться! – съязвил Егоров.
– Серёжа, а капитан-лейтенанту слово «компетенция» очень не понравилось! – уже смеясь, сказал Зимин.
Егоров смеха не поддержал:
– Точно, не нравится!.. Поговорим о другом.
– Я спать буду! – Василий показательно отвернулся на своей верхней лежанке и взбил свою подушку кулаком.
Сергей, тоже не церемонясь, указал Зимину и Егорову на выход:
– Я тоже отдохну!
– Неужто устал?
– Устал!
– Серёжа, от чего ты устал? Только валяешься на шконке какие сутки да ходишь в кают-компанию подкрепиться, – с укором заметил Зимин. Сергей понимал, что вынужденное соседство с нудным особистом ему было в тягость.
Сергей подтолкнул подушку под локоть, пояснил стоявшим в дверях кубрика Зимину и Егорову:
– Я устал от вашей никчёмной болтовни! Голова пухнет. Бу-бу-бу! Бу-бу-бу! Сутки напролёт!
– Сергей, вам противопоказано долго находиться в замкнутом пространстве, – сказал Егоров. – В вас быстро накапливается раздражительность, и вы готовы её выплеснуть на окружающих членов коллектива!
– Понял, Серёга?! – Зимин радостно просиял. – Космонавтом тебе не быть, на международную орбитальную станцию путь тебе заказан!
Сергей усмехнулся – балабол.
– Я и в подводники не стремился… И в тюрьму не хотел!
– Что это он про тюрьму? – не понимая, о чём речь, спросил Зимина особист – особенности операции Сергея в Штатах ему не были известны.
Зимин, тесня особиста плечом и закрывая дверь кубрика Сергея, махнул рукой:
– A-а! Ну его!
– Опять компетенция?
– Ладно, Фёдор Борисович, не кипятись! Кстати, может, чайку организуем? У нас там в термосе ещё остался!
Скоро голоса Зимина и особиста послышались за стеной – они усаживались в своём кубрике.
Василий, отвернувшись от стены, спросил:
– Как вы так можете жить?
– Ты о чём? – спросил Сергей, лёжа на спине и упершись взглядом в изнанку верхней лежанки.
– Вы – разведчик! Это для вас нормальное состояние!
Сергей усмехнулся:
– Сейчас, Василий, как раз не нормальное. Мы бежим. А когда всё нормально – живёшь жизнью другого человека и всё у тебя получается хорошо. Это как актёр на театральной сцене.
– Как в кино? – Василий хмыкнул.
– Нет. В кино множество дублей. Не получилось сразу, сделаешь ещё и ещё раз, пока не выйдет то, что нужно. Жизнь разведчика – это театр в чистом виде. Ты подготовился, выучил пьесу, но случаются накладки, и тогда начинается импровизация, и переиграть нет возможности – зрители во все глаза следят за твоей игрой, а критики только и ждут, чтобы ты ошибся, и тогда тебя сотрут в порошок!
– Вы любите свою работу, – отозвался Василий, тяжело вздохнув.
– А ты? Любил свою работу?
– Я? Я в бизнес пошёл в лихих девяностых. Уволился из армии – тогда Союз только развалился и новые государства растащили и приватизировали «несокрушимую и легендарную, в боях познавшую радость побед». Тогда остаться офицером значило обречь себя и семью на голод и унижения. Но связи в военной среде у меня остались. Быстро вышел на покупателей оружия – во всем мире кипели локальные конфликты, и мощные арсеналы Советской армии оказались золотой кладовой. Не знаю, как в России, а в Молдавии и на Украине расхищение складов военного имущества шло в открытую – всё списывалось, а в особых случаях просто разворовывалось, а пустые склады сжигались, мол, всё уничтожил пожар. Танки и самолёты вывозились за границу под видом металлолома.
– Выходит, Би-би-си и Си-эн-эн не лгали, когда именовали тебя оружейным бароном? А наши СМИ утверждали, что ты торговал беспилотными аппаратами.
Сергей хмыкнул. Каждая сторона в этом конфликте вокруг Василия вела свою информационную войну. Вот тебе демократия и свобода слова.
– Наши СМИ правильно вещали. Моя последняя сделка была с беспилотниками, хотел продать одним мутным ребятам из Тринидада, а меня церэушники скрутили и в кутузку!
– Ты бы не мутным продавал, тебя бы и не прихватили!
– Мутные платят больше. – Василий помолчал, снова заворочался на своей лежанке, опять повернулся к стене, стал скрести ногтем ламинированную обшивку. – Да те беспилотники, то был только повод. Дело тут совсем в другом…
Раздался громкий, неожиданный звуковой зуммер. Сергей и Василий от неожиданности вскочили со своих мест. Неужели тревога или, не дай бог, атака противника?
По коридору побежали бойцы.
Сергей кинулся к дверце кубрика.
Громкий голос из динамика оповестил:
– Внимание экипажу! Пожар в отсеках! Учебная тревога! Всем расчётам выполнять боевое расписание!
Сергей остановился у двери. Он повернулся к бледному Василию, подмигнул ободряюще, зачем-то пояснил, хотя Василий и так всё слышал сам:
– Учебная тревога. Пожар!
Василий со вздохом плюхнулся обратно на подушку.
– А представьте, Сергей…
– Что ты выкаешь? Сколько говорил – хватит церемоний.
– Представь, как здесь страшно, когда реальный бой! – сказал Василий, переходя на «ты». – Здесь и так страшно.
– Что, правда не любишь закрытых пространств? – Сергей вернулся на свою лежанку.
– Раньше мне было всё равно. Это меня тюрьма надломила. Клетки те. Лязг запоров. Крики охраны… Не страшно – это я неправильно выразился, а не по себе. Сидишь в этом лабиринте труб и проводов, и ничего от тебя не зависит.
– Бывает, ты на открытом пространстве, а зависит от тебя меньше в сотню раз, чем сейчас от нас в этом кубрике.
– Говорю – тюрьма всё это, будь она неладна! Американская зона. Я в свою-то не собирался попадать, а угораздило на чужую зону загреметь!
– Есть мнение, что наша зона страшней американской.
– Молдавская?
– Откуда я знаю, какая молдавская зона? Наверное, как и российская – там те же порядки и правила, это дети одной системы – советской.
– И что скажешь про американские места не столь отдалённые?
– Что мне сказать хорошего, после того как меня там изломали, в инвалида превратили! – с горечью говорил Василий, всё так же скребя ногтем гладкое покрытие стены кубрика.
Сергей встал, постоял, снова сел.
В коридоре беготня успокоилась – или потушили пожар, или все сгорели…
– Да, вот так бабахнет чужая торпеда, и хана всем, хоть забегайся!
Дверь кубрика распахнулась. Радостный голос капитан-лейтенанта заявил:
– Учебная тревога! Слышали?
Он был так возбуждён, словно до этого, в своём кубрике, пил с Зиминым не чай из термоса, а коньяк.
– Слышали, не глухие! – грубо отозвался Василий.
– Фёдор Борисович, а скажи, наша лодка бронированная? – задал нелепый вопрос Сергей. – Выдержим удар вражеской торпеды или сразу каюк?
Особист, услышав вопрос, сразу вошёл и сел на лежанку Сергея – общество Зимина капитан-лейтенанту тоже, видимо, не очень нравилось.
– Нет, друзья мои, не выдержит! Если нас шарахнет – всем нам амба тут же наступит, братская, так сказать, могила! Но многое зависит от силы заряда на торпеде. Американские подводные ракеты несутся со скоростью сто километров в час, и система наведения у них так рассчитана, чтобы бить в середину лодки, туда, где командная рубка, чтобы первым же ударом сделать корабль небоеспособным!
