Мечи и черная магия - Фриц Лейбер

Не удостоив спутника ответом, девушка запустила руку в его отделанный горностаем кошель, сунула монетку в ладонь Мышелова и согнула его пальцы в кулак, после чего взяла его ладонями за виски и успела нежно поцеловать, прежде чем мужчина оттащил ее прочь.

– Хорошенько следи за своим маленьким приятелем, старина, – ласково крикнула она Фафхрду, в то время как ее спутник что-то там такое брюзжал; приятели сумели различить лишь слова «извращенная курва».

Мышелов глянул на монетку, лежавшую у него на ладони, и долго смотрел вслед своей благодетельнице. Мечтательно и задумчиво он шепнул Фафхрду:

– Смотри: золото. Золотая монета и сочувствие красивой женщины. Как ты думаешь, может, нам бросить свои дикие затеи и пойти в побирушки?

– Тогда уж скорее в поблядушки! – злобно прошипел Фафхрд. Он взбеленился, когда девица назвала его стариной. – Ну, вперед, не дрейфь!

Поднявшись по истертым ступеням, друзья вошли в дверь, обратив внимание на исключительную толщину стен. Перед ними тянулся длинный прямой коридор с высоким потолком, заканчивавшийся лестницей; из дверей по обе его стороны лился слабый свет, который сливался с сиянием укрепленных на стенах факелов. Коридор был пуст.

Едва они перешагнули через порог, как оба почувствовали на шее холодок стали и укол в плечо. Откуда-то сверху два голоса в унисон скомандовали:

– Стой!

Несмотря на горячительное и опьяняющее воздействие крепленого вина, друзьям хватило разума замереть на месте и осторожно посмотреть наверх.

Из глубокой ниши над дверью – потому-то она и была такая низкая – на друзей смотрели две мрачных, изборожденных шрамами и неописуемо мерзких рожи, увенчанные кричащими платками, стягивающими волосы. В кривых и узловатых руках было зажато по мечу, каждый из которых упирался острием новоявленному нищему в плечо.

– Из дневной смены попрошаек, а? – заметил один из стражей. – Имейте в виду если выручка у вас плевая, вам придется попотеть, чтобы объяснить такое позднее возвращение. Ночной нищмейстер отпросился сбегать на Бардачную, так что доложитесь Кровасу. Боги милостивые, ну и воняет от вас! Лучше почиститесь, а не то Кровас велит обдать вас парком. Ступайте!

Мышелов зашаркал ногами, Фафхрд поскакал – оба очень похоже. Один из стражников крикнул им вслед:

– Хватит, ребята! Здесь вам прикидываться ни к чему.

– Практика и еще раз практика! – не без дрожи в голосе отозвался Мышелов. Фафхрд в качестве предостережения впился пальцами ему в плечо. Дальше они пошли более естественно, насколько это позволяла подвязанная нога Фафхрда.

– Тьфу пропасть, у этих нищих не жизнь, а малина! – заметил второй страж своему напарнику. – Никакой дисциплины, квалификация из рук вон! Практика, разрази меня гром! Да их выведет на чистую воду даже ребенок!

– Некоторые дети и выводят, – отозвался второй. – Но их мамочки и папочки уронят слезинку и подадут, на худой конец пнут ногой. Взрослые слепы, погружены в свои заботы или мечты, если только не имеют профессии вроде воровства, которая заставляет их держать ушки на макушке.

Подавив в себе желание поразмыслить над столь философическими умозаключениями и радуясь, что им не придется предстать пред проницательные очи ночного нищмейстера – ей-же-ей, подумал Фафхрд, сам Кос, бог судьбы, ведет их прямо к Кровасу, и очень возможно, что сегодня ночью им все же не обойтись без отрубленной головы, – друзья медленно и осторожно двинулись дальше. До них уже стали доноситься приглушенные обрывки разговоров и другие звуки.

Они шли мимо дверей и у некоторых с удовольствием задержались бы, чтобы посмотреть, что делается внутри, однако из осмотрительности только кое-где замедляли шаг. По счастью, большинство дверей были распахнуты настежь и позволяли составить мнение о происходящей за ними деятельности.

А деятельность эта была весьма любопытна. В одной из комнат мальчиков учили залезать в карманы и срезать кошельки. Школяр приближался сзади к учителю, и если тот слышал шарканье босой подошвы или чувствовал прикосновение пальцев, не говоря уж о звоне учебных свинцовых монет, мальчика ждала порка. Другие постигали практику группового воровства: надавить спереди, выхватить сзади и мгновенно передать похищенное собрату.

В другой комнате, откуда тянуло нагретым металлом и маслом, старшеклассники делали лабораторную работу по взламыванию замков. Одна группа занималась с седобородым старцем, который грязнющими руками разбирал по частям сложнейший замок. Другие тренировались в умении работать сноровисто, быстро и беззвучно – тонкими отмычками они ковырялись в замках полудюжины дверей, прорезанных в специальной переборке, а рядом с ними стоял с песочными часами наставник и внимательно наблюдал.

В третьей комнате воры ели, сидя за длинными столами. Ароматы оттуда неслись весьма соблазнительные, даже для накачавшихся вином людей. Цех неплохо кормил своих членов.

В четвертой комнате часть пола была устлана матами: там ученики тренировались выскальзывать из рук, увертываться, уклоняться, делать на бегу кувырок, ставить подножки и иным способом уходить от погони. Здесь тоже занимались старшеклассники. Человек с голосом унтера скрипел:

– Нет, нет, нет! Так ты не убежишь даже от своей парализованной бабушки. Я сказал тебе сделать нырок, а не встать на колени перед святым Аартом. Ну-ка еще раз….

– Гриф намазался жиром, – крикнул кто-то из учителей.

– Ах, вот как? Выйди вперед, Гриф! – послышался скрипучий голос; Мышелов и Фафхрд не без сожаления уже отошли от двери, хотя понимали, что могли бы научиться тут многому, а кое-какие уловки пригодились бы им даже этой ночью. – Все слушайте меня внимательно! – продолжал скрипучий голос, на удивление далеко разносившийся по коридору. – Жир очень неплох для ночной работы, но днем блестит так, что всему Невону ясно, кто им намазался. Но в любом случае жир делает человека слишком уверенным в себе. Человек слишком уж полагается на него, а попади он в переплет, и жира под рукой может не оказаться. К тому же его может выдать запах. Мы здесь все работаем всухую – о поте я не говорю – о чем вам было сообщено с самого начала. Наклонись, Гриф. Возьмись руками за щиколотки. Выпрями колени.

Свист розги и крики позвучали приглушенно: Мышелов и Фафхрд уже дошли до середины лестницы, причем последний с усилием прыгал со ступеньки на ступеньку, держась за перила и опираясь на свой посох-меч.

Второй этаж представлял собою копию первого, но если коридор на первом этаже был гол, то во втором сверкал великолепием. Свисавшие с потолка лампы и филигранные кадильницы распространяли мягкий свет и терпкие ароматы. На стенах висели богатые драпировки, пол был устлан пушистым ковром. Но и в этом коридоре было пусто и к тому же совершенно тихо. Друзья переглянулись и отважно двинулись вперед.