Избранные письма. 1854–1891 - Константин Николаевич Леонтьев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Публикуется по копии (ЦГАЛИ).
1 Фефёла Федоровна Кошелева — Ольга Федоровна Кошелева, урожд. Петрово-Соловово (1816–1893), жена публициста-славянофила, общественного деятеля и предпринимателя А. И. Кошелева (1809–1883), которая могла помогать мужу в благотворительной деятельности. Фефёла (т. е. простофиля), несомненно, не что иное, как ироническое прозвище.
2 Жорж Луи Бюффон (1707–1788) – французский естествоиспытатель, автор обширной (36 томов) «Естественной истории», в которой описал множество животных и выдвинул идею единства растительного и животного мира.
82. М. В. Леонтьевой
10 декабря 1877 г., Москва
Не дождусь я тебя, Марья Владимировна, очень хочу тебя видеть. Оптинские старцы и знать меня не хотят, не пишут, на жгучие вопросы не отвечают. Здесь меня теперь многие любят, я это вижу, но никто моих духовных чувств не понимает… С тобой бы отвести душу!.. Нет! Душе моей через меру довольно двух удачных месяцев в Москве! Чем удачнее и покойнее, тем глубже тоска по монастырской сухости, по монастырской скуке… Хочу опять их отвратительной пищи, принудительных молитв, жесткой постели, безмолвия в окне… Скуки! Скуки! Но чистоты и всего этого искусственного строя, которого действие, однако, так глубоко… Хочу даже боли в спине от телесных неудобств, если это неизбежно. <…>
Если ты спросишь, что я думаю дальше делать? Не знаю. Что выйдет само собою. Оптинские старцы меня не поддерживают, забывают. Ты счастливее меня в духовном отношении, ты чище, у тебя есть скучное принудительное послушание, а я почти в роскоши и предан на растерзание демонов блуда, честолюбия, празднословия и объедения!.. Господи! Господи!
Вообрази себе, какое у нас Православие. Недавно было совещание у Неклюдовых о том, чтобы переменить законоучителя Верочке1. Она учится не одна у него, а по складчине с двумя другими девицами. Мать этих девиц пришла в негодование, услыхав, что священник говорит барышням: «Креститься поутру необходимо, ибо само знамение креста уже изгоняет бесов». Я не вытерпел и начал с этой дамой спорить; мад<ам> Неклюдова2 (которая всех больше понимает), не особенно разделяя мнение идеальной дамы (которая находила такое объяснение мужицким, детским и т. д.), сказала, однако, что вообще этот священник прост и что нужно поискать человека потоньше, советовалась со мною. Я вспомнил, что сама Неклюдова недавно перед этим говорила прекрасно о том, что ей женатое духовенство кажется вещью все-таки не совсем благопристойной и что ее идеал это худой иеромонах (а что он там делает – я, мол, знать не хочу!). Я предложил: «Не хотите ли, я поищу ученого, старого и худого монаха?» Она – ничего, но он, старик, воскликнул: «Избави Боже! Монаха! Нет! Нет!» А другая дама: «Non, non, les moines sont trop mystiques!»[26] Да что же за вера без мистицизма – т. е. без чудес, без символов, без веры во все эти символы (т. е. в крест, даже в машинальный, например)? Заметь, что Неклюдов вообще-то монахов любит объективно: и в политике был за власть патриарха и против своеволия болгар3. А когда дошло до дочери, так и перепугался.
Не сказать ли, Маша, еще раз: «О господи! Господи!» <…>
Публикуется по копии (ЦГАЛИ).
1 Верочка — дочь В. С. Неклюдова.
2 Мад<ам> Неклюдова — М. Г. Неклюдова, жена В. С. Неклюдова.
3 …за власть патриарха и против своеволия болгар. – Речь идет о раздорах между Болгарией и константинопольским патриархатом. В 1870 г. султан издал фирман о Болгарском экзархате, которым была создана самостоятельная болгарская церковь. Это произошло без благословения патриарха, что требовалось каноническими правилами. Вселенский патриарх Анфим на соборе 1872 г. объявил болгар раскольниками и отлучил от вселенской православной Церкви.
83. M. В. Леонтьевой
16 января 1878 г., Москва
<…> Завтра мне предстоит все утро посвятить принудительной корреспонденции: К…й, Ф-в, Д-й, Соррос-в1 и даже Людмиле. Мне и некогда, и не хочется вовсе писать ей. И нечего сказать, кроме дела и слов милосердия. Увы! Как времена переходят, и как скоро помог мне Господь избавиться от теплого, но вредного чувства. Холодный грех не так страшен, противу него легче бороться. Итак, завтра дело. А сегодня вечером я хочу доставить себе удовольствие поговорить с тобою. О чем сказать. Сказать так много… <…>
Начну с того, что после того разлагающего давления, которое вы все, Николай Яковлевич2, ты и Катя3, производили на меня на Святках, я воспрянул, как зверь, оставшись один, и чуть-чуть было в самом деле не начал трудиться у Каткова. Воскобойников4 предложил было мне ходить читать немецкие газеты в редакцию (рублей за пятьдесят в месяц, и это во внимание к моим и т. д., а молодежи – не угодно ли по 25 руб<лей>), сверх того, я было сунулся составить по «Московским ведомостям» за декабрь политическое обозрение к январской книжке. Коридорный Василий даже сшил мне газету за весь декабрь… Два утра я читал и ничего не мог начать. Написал: «Падение Плевны и геройский штурм Карса…» и остановился. Смотрю, Англия, пустые фразы, осторожные, скучные, все одно и то же. Не знаю, кто такой Карнарвон5, Форстер6 какой-то, кажется, за нас, а я ему за это вовсе не благодарен; гляжу – Франция, Италия, Австрия. Все скука и пустота. Во Франции знаю только Мак-Магона7, какой-то Дюфор8 еще тут явился; хоть убей, не знаю, что об нем сказать, кажется, министр юстиции… Но на что он мне? Этот буржуа? Виктора-Эммануила9 нисколько мне не жаль; а Осман-пашу
