Повседневная жизнь Голландии во времена Рембрандта - Поль Зюмтор

Тем не менее кабаки исправно посещало все мужское население и немало женщин легкого поведения. В них можно было встретить подростков, детей. В течение века принимались различные постановления, с помощью которых власти пытались обуздать то, что в высоких кругах принято считать чуть ли не бичом общества. Так, в 1631 году вышел эдикт Генеральных штатов Голландии, предписывавший закрытие таверн и харчевен на время отправления церковных служб и после девяти часов вечера, а также запрещавший продажу водки молодежи.

Таверны, содержавшие оркестр, называли «музыкалками». Некоторые из них, предназначавшиеся для богатой публики, давали в хорошее время года концерты, и порой превосходные, удовольствие от которых сочеталось с обильной выпивкой. Но по большей части это были притоны, облюбованные моряками и проститутками, где пиликанье скрипки более походило на «скрежет зубовный», нежели на музыку. Оркестр играл с четырех или шести до девяти или десяти часов вечера. Вход был бесплатный, но подавалось только вино, напиток дорогой и отдающий сивухой. В табачном чаду, в зальчике с низким потолком, на деревянных скамьях сидели толстые шлюхи, ожидая, когда их пригласят на танец. Визжали скрипки. Пьяные голоса перевирали припев. На полках, прибитых вдоль стен, пропойцы оставляли пустые кружки, облапывали партнерш и вталкивали их в толпу танцующих, занявших середину зала. Договорившись, парочка исчезала, но поскольку девица обычно жила где-нибудь поблизости, она вскоре вновь оказывалась на «рабочем месте».

В течение второй половины века в голландском обществе получили распространение три новых продукта, чье употребление глубоко изменило его нравы, — чай, кофе и какао.

Около 1640 года некоторые медики-травники рекомендовали как жаропонижающее или укрепляющее средство отвар редкой и очень дорогой травки, вывезенной из Китая, а именно — чай.{133} Вскоре высшее общество Гааги пристрастилось к нему и уже не нуждалось в совете врача, чтобы купить у аптекаря на вес золота несколько сухих листиков, чей отвар дегустировали в кругу друзей, считая это аристократическим удовольствием. Мода на чай начала стремительно распространяться. В 1660 году его употребляли в богатых семействах по всей стране; десять лет спустя чай узнали и мещане.

В 1700 году чай, вывозимый из Индии или Китая, занимал в нидерландской торговле импортными продовольственными товарами одно из ведущих мест. Тем не менее он оставался дорогим. Хотя цена на него упала, а прежде она составляла сотню гульденов за фунт, чай все еще оставался предметом роскоши, проявлением своего рода снобизма. Любители говорили о чае, как знатоки вин о винограде, толковали о способах посева и сбора, обсуждали влияние характера почв на качество урожая. Отклонив предложение выпить чашечку чая, гость нанес бы хозяину такую же смертельную обиду, как если бы отказался от вина. Закоренелый чаевник легко поглощал за вечер двадцать — двадцать пять чашечек, а наиболее крепкие опорожняли и все пятьдесят! В результате эскулапы, сами проложившие чаю дорогу, вынуждены были изменить былое мнение и начать говорить о негативном воздействии этого напитка на организм, особенно на нервную систему женщин.

Изначально чай пили прямо у продававшего его лавочника. Но весьма скоро зажиточные семьи завели в своих домах специальные «чайные» комнатки, из числа тех, что примыкали к прихожей. Здесь домашние собирались на чашку чая, как правило, в определенное время — во второй половине дня или вечером, перед тем как ложиться спать. В летние месяцы чай предпочитали пить в саду. К предметам чаепития относились церемонно и с почтением, как к святыням. Чайные столики и буфеты стоили порой не меньше драгоценностей и жемчуга (они ими же инкрустировались). Чашки и чайники копировали китайские и японские образцы. Коробочки с герметическими крышками содержали пять или шесть разновидностей чайных листочков. Заварочный чайник имел форму пузатого сосуда с двумя отверстиями — в одно лили воду, из другого вытекал отвар. Обжигающую жидкость прихлебывали, положив в рот кусочек тростникового сахара, который постепенно таял в горячем напитке. Хрустели «чайным печеньем», выпуск которого своевременно наладили булочники, или же ели хлебцы, а может, варенье и вафли. Прежде чем покинуть «чайную», пропускали стаканчик сладкой водки или сухого белого вина.

Кофе, известный голландским ботаникам с конца XVI века, вошел в употребление только после 1665 года и то лишь в светском обществе. Также рекомендуемый медиками как укрепляющее и тонизирующее средство, он получил действительно широкое распространение в последние годы века. На заре XVIII века крестьяне его еще не знали. Но в это же время нидерландские плантаторы сумели акклиматизировать аравийский кофе в восточных индийских колониях. В 1711 году в порт Амстердама прибыл первый груз этого кофе с острова Ява.

Между тем люди, следящие за модой, взяли привычку принимать кофе поздним утром. На столик ставили, помимо чашечек, фарфоровый сосуд с холодной водой, который служил для охлаждения первых. В центре помещали высокий трехногий кофейник из меди или серебра, наполненный молотым кофе (порой с добавлением корицы, имбиря или гвоздики), на который лили кипящую воду. Три маленьких краника в нижней части кофейника позволяли разлить кофе по чашкам, в которых его подслащивали, иногда медом. Некоторые добавляли молока. Таким образом, то, что пили голландцы, было не более, чем «тинктурой» — настойкой на кофе в фармацевтическом и в ироническом значении этого термина, над чем так смеялись французы.{134}

К концу века чай и кофе подавали на собраниях во второй половине дня или вечером. Во многих городах были основаны «общества любителей чая и кофе». Они пользовались дурной славой, поскольку собирали любителей обоего пола непозволительным, по тогдашнему суждению, образом, что само по себе обеспечивало их взаимную склонность. Заведения, где сходились члены этих обществ, так называемые «кофейные дома» или просто «кофейни», мало отличались от таверн, за исключением того, что обслуживающим персоналом там были исключительно женщины. Кофейни работали по утрам, с девяти до одиннадцати. Посетители пили, дымя трубками и читая газеты. Мало-помалу здесь стали собираться и по вечерам, для игры. Помимо чая и кофе подавали вино, а в XVIII веке — горячий шоколад. Последний был известен при дворе в Гааге с конца XVII века, но получил всенародное признание только к 1750 году. В 1719 году аббат Сартр пробовал какао у нотаблей и нашел, что оно «настолько же превосходно, насколько скверен голландский кофе».{135}

«Травку Нико» знали в Нидерландах как лекарственное растение уже с конца XVI века. Нюханье и курение табачных листьев начались во времена перемирия и распространились с поражающей быстротой. К 1625 году этим поветрием было охвачено все население. Язык того времени приравнивал курильщиков к служителям Бахуса. Тогда говорили не «выкурить», а «испить трубку табаку». Поэты складывали гимны в честь табака. Во славу курения сочинялись песни. Вся медицинская литература была посвящена этому вопросу. Табак оказался в центре внимания всей нации.

Все любили табак. К концу века даже нищие имели свои табакерки, в которые совали пальцы, прежде чем протянуть руку за милостыней. Табак, продававшийся сначала у аптекарей, стал предметом особой коммерции.{136} Трактирщики держали табачный склад для своих клиентов. Листья для трубок покупали высушенными, но не разрезанными. Их хранили дома в горшочках, а то и прятали от чужих глаз на себе, как утверждали шутники. Трубки курили длинные, из обожженной глины и с маленькой чашечкой. Пробовали делать трубки из серебра, но в них табак становился слишком едким. Производство трубок было налажено в добром десятке нидерландских городов, из которых самой большой известностью пользовалась Гауда. Развитие этой отрасли там достигло такого размаха, что в 1720 году ею кормилось 15 тысяч человек. Курение, как и выпивка, требовало времени, сосредоточенности и даже некоторой обрядности. Курильщик усаживался за стол, доставал табак, тонко крошил его особым ножиком, набивал трубку и зажигал ее от канделябра или специального горшочка с углями.

За раз выкуривалось четыре-пять трубок. Табак считался наиболее дешевым из всех удовольствий везде — дома, в присутственных местах, лавках, трактирах и кочах. Только церкви оградили себя от этой заразы. Все Нидерланды утопали в клубах табачного дыма. Грослей рассказывает, что, открыв дверь маленького роттердамского кафе, он поначалу ничего не смог разглядеть из-за сплошного непроницаемого облака — внутри дымили трубками три сотни курильщиков.{137}

Правительственные органы были обеспокоены такими излишествами. Они обложили табачную торговлю тяжелыми налогами, печатали для граждан предостережения; принц Мориц запретил курить солдатам своей армии; Пит Хейн сделал то же самое для моряков вверенного ему флота; синоды грозили анафемой. Ничто не помогало. Только анабаптисты устояли перед табачной отравой, «гибельной для человеческого достоинства». Женщины из простонародья, крестьянки курили не меньше мужей. Дамы из хорошего общества не поддавались этому соблазну, от которого страдала их любовь к чистоте. Воистину требовалось совершать чудеса, чтобы выветрить гадкий табачный дух из милых покоев. Хозяйкам приходилось жертвовать одну из комнат, чтобы запирать в ней всех курильщиков дома. Некоторые даже вводили в свой брачный контракт особый пункт, согласно которому муж не имел права курить в доме. Такая реакция женщин лишь способствовала расцвету «курзалов». Чистоплюйки попали, что говорится, из огня да в полымя. Многие жены жаловались, что мужьям представился не только удобный случай посорить деньгами, но и повод для постоянного пьянства и аморального поведения. Эти «курзалы», в течение века наводнившие страну, были не больше чем разновидностью кабака, где пили и играли, куря трубку, которую пускали по кругу.