Призвание варягов. Норманнская лжетеория и правда о князе Рюрике - Лидия Грот
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Какими были имена русских князей
Одной из важных особенностей наследных институтов власти является значение имени правителя.
Как известно, неотъемлемой частью «норманнской теории» является полемика об именах древнерусских князей, начатая Готлибом Зигфридом Байером, который заявил, что не только древнерусские князья, но и их имена имеют одну-единственную этническую принадлежность: «Потому ж есче от Рюрика все имяна варягов, в руских летописях оставшиеся, никакого иного языка, как шведского, норвежского и датского суть». По мнению Байера, даже если «имя точно славенское есть, ежели так выговорить, как в руских книгах написано… уповательно, что от нормандского языка испорчено».
Полагаю, что пора подвергнуть сомнению оправданность подхода к проблеме княжеских имен (и вообще имен) как категорий этнических . На мой взгляд, имена выступают, в первую очередь, принадлежностью родовых (для правителей – династийно-родовых) и сакрально-конфессиональных систем.
Монумент королеве Маргарете и юному Эрику Померанскому в датском Виборге. Фото: Sondergaard
Имена наиболее прославленных предков еще издревле обожествлялись и начинали передаваться из поколения в поколение, создавая золотой фонд родового именослова. Особой значимостью для традиционного общества обладало имя правителя, обязанностью которого было обеспечивать благополучие и стабильность социума. С момента интронизации правитель рассматривался как медиатор между социумом и космосом, и его имя являлось важным атрибутом как в инициационных обрядах, так и в последующих важных общественных обрядах. Произнесению имени придавалось значение воссоздания заключенной в нем сущности и благодаря этому – усиления сакральной способности правителя осуществлять как защитную, так и медиативную функции между коллективом людей и сверхъестественными силами – природой, духами усопших предков и т. д.
Поэтому имя лица, утверждаемого правителем, должно было принадлежать родовому именослову руководимого им социума и заключать в себе позитивную энергетику сильного и знаменитого предка. Если имя кандидата в правители не отвечало одному из этих требований, не соответствовало родовой традиции, оно менялось при восшествии на престол на более подходящее, о чем свидетельствует пример с Богуславом-Эриком из очерка «Наследование власти в Скандинавии». Но таких примеров можно привести множество.
Связь имени правителя с родовой сакральной системой хорошо иллюстрирует пример из шведской истории – эпизод из жизни конунга свеев и гетов Анунда-Якоба (правил в 1022–1050 гг.), сына Олофа Шетконунга и ободритской княжны Эстриды. Анунд-Якоб был крещен своими родителями еще в бытность его наследником престола и получил христианское имя в честь Святого Якова. Хотя большинство свеев и гетов в XI веке продолжало оставаться язычниками, это ни у кого не вызвало протеста, но только до тех пор, пока принцу не пришло время принимать королевские полномочия. И тогда, как об этом сообщается у Андерса Фрюкселля, шведского историка XIX века, от наследника престола потребовали сменить имя, «поскольку им (свеям. – Л.Г.) не нравилось его христианское имя «Якоб», и был он назван «Анундом», каковое имя он в дальнейшем и сохранил» [135] .
Как видно из этого эпизода, имя правителя должно было соответствовать той сакральной традиции, которая занимала главенствующее положение в обществе . Шведское общество продолжало оставаться языческим и требовало от лица, провозглашаемого конунгом, полной идентичности с сакральной жизнью социума, включая и имя. Поэтому имя «Якоб» было совершенно неприемлемо в глазах свеев и гетов для их короля как чужеродное и, следовательно, враждебное, нелегитимное. А имя «Анунд» (иногда пишется – Энунд) восходило к легендарному конунгу свеев Брет-Анунду, о котором рассказывалось, что во время его правления царило благополучие и процветание, земля плодородила, осваивались пустоши, население прибывало [136] .
Сестра Анунда-Якоба принцесса Ингигерда, выходя замуж за великого князя Ярослава, напротив, должна была расстаться со своим природным именем, сменив его на христианское. Приняв православие, Ингигерда была наречена Ириной. Княжна Евпраксия Всеволодовна (1070–1109), сестра Владимира Мономаха, став невестой маркграфа Нордмарки Германской империи Генриха, была наречена именем Адельгейды, которое после императрицы Адельгейды (ум. в 999 г.) сделалось родовым именем многих правящих домов в пределах Германской империи. Вспомним здесь же и российскую императрицу Екатерину И. Ее имя, полученное при рождении, было, как известно, София Августа Фредерика.
София – имя, пришедшее из греческой традиции, Августа – латиноязычное имя, образованное из титула древнеримских императоров, а Фредерика восходит, вероятно, к традиции франков (вспомним королеву Фредегонду) или англосаксов. Но никому, находящемуся в здравом уме, не приходит в голову видеть в Екатерине лицо греко-латино-франкского этнического состава. Имя будущей российской императрицы отражало сакральную историю края, где она родилась, – Штеттина (нынешнего польского Щецина) в Балтийском Поморье/Померании и последовательно сменявшихся там прусско-вендских традиций. Став невестой наследника российского престола, София Августа Фредерика приняла, согласно существующим для правящих родов нормам, православную веру и была наречена именем Екатерина, принадлежащим российскому царскому именослову. И в этом случае также никто не принимает во внимание, что имя Екатерина пришло в российский именослов через православие из греческой традиции, как и ее первое имя София . Очевидно, что наречение каждого нового правителя именем из родового именослова осуществлялось на основе принципов, смысл которых нами во многом утерян.
Совершенно очевидно, что в династийно-родовые именословы стремились включить имена прославленных предков различных родовых линий – этничность была здесь ни при чем. Так, из истории Кальмарской унии мы видим, что имя Богуслава было заменено на имя Эрик , в честь одного из предков королевы Маргареты. И дело здесь было не в «славянстве» этого имени. Например, в шведской истории XII века в именослове шведских королей встречается имя Болеслав (или Бурислев). Оно было принесено в Швецию польской принцессой Рикиссой, дочерью польского короля Болеслава III, в одном из своих браков ставшей супругой шведского короля Сверкера Старшего, погибшего в 1156 году. Их сын и получил имя своего деда по матери, войдя в шведскую историю под именем Болеслава/Бурислева Старшего. Тем же именем был наречен еще один шведский конунг – Болеслав Младший, бывший сводным племянником Болеслава Старшего, хотя не имел даже кровного родства с польским королем Болеславом, поскольку происходил от линии первой жены конунга Сверкера – королевы Ульвхильды. Однако имя Болеслава вошло в именослов шведских королей и могло даваться другим правителям.
Как видим, этничность правителя и «этничность» имени не совпадали друг с другом, поскольку имена правителей отражали историю династийно-родовых отношений. Соотвественно, бесплодным умствованием отдают попытки целой плеяды историков, вслед за Байером, доказать, что по именам древнерусских князей, якобы имеющих скандинавское происхождение, можно точно установить их «скандинавскую» этничность. Данные попытки суть плод сугубой умозрительности и не отражают историческую реальность. К какой «этничности» отнесем мы вышеупомянутого Эрика Померанского исходя из его имен? Он был урожденным герцогом поморским Богуславом и, соответственно, нес в себе всю родовую вертикаль вендо-поморских славянских династий, но поскольку жил на рубеже XIV–XV вв., то по вере был «немцем», а взойдя на королевский престол в Кальмарской унии, стал «скандинавом».
В связи с традициями династийных именословов можно продолжить рассмотрение брачных связей польских и шведских правящих династий, которые продолжались и в более поздние времена, а в лоне этих традиций происходил и обмен именами. В 1592 году на шведский престол взошел король Сигизмунд, сын Юхана (Иоанна) III Васы и польской принцессы Катарины Ягеллонки. Свое имя он получил в честь деда по матери, польского короля Сигизмунда I. Ни Сигизмунд, ни его сын Владислав, провозглашенный на риксдаге шведским королем после смерти Сигизмунда, занимая шведский трон, имен не меняли. Как уже было сказано, при выборе имени правителя учитывалось не этническое значение имени, а его генеалогическая значимость.
Многие правители носили по несколько имен, в которых отражалась как сакральная традиция общества, так и династийные связи по отцовской и материнской линиям. Например, князь Мстислав Владимирович Великий, нареченный именем из русского княжеского именослова, носил и второе имя – Гаральд, в честь деда с материнской стороны. Сам Владимир Мономах перечислял в своей духовной все свои имена и писал, что в крещении он получил имя Василий, в честь предков по отцовской линии был назван Владимиром, а в честь материнских предков – Мономахом.