Счастье с третьей попытки - Галина Романова

Послать к черту этого мужика он не мог. За ним незримо маячила несчастная семья, ждущая своего пацана который день домой и верившая в то, что он непременно найдется.

– Ладно, садитесь за руль.

Вадик сел рядом, положил на коленки пакет, врученный ему Селезневым, достал первый сверток – там домашняя буженина, переложенная ломтями хлеба, листьями салата и свежими огурчиками. В другом пакете обнаружились пирожки с яблоками. Небольшой, на кружку всего термос с душистым чаем. Пока ехали до дома Усовых, Харламов не видел ничего за окнами машины. Он наслаждался вкусной едой.

– Вкусно. Спасибо. – Он вытер руки салфетками, которые тоже положила заботливая мама Селезнева. – Это здорово, наверное, когда жена так готовит?

– Знаете, как-то не задумывался, – честно признался Селезнев, почесав затылок. – Как-то все само собой идет. Думаешь, так у всех. Что так и надо.

– Не у всех… Не у всех…

И Вадик тут же подумал про Машу, которая совершенно не умела готовить, но все же ухитрилась покормить его вполне сносным завтраком. И следом подумал, что он, наверное, готов терпеть ее это неумение. Главное ведь не что подать, а как подать! Лишь бы она была за завтраком. После душа в милой домашней кофточке и тонких домашних штанишках, с тюрбаном из полотенца на влажных волосах, пахнувших травой. Пусть говорит что-нибудь, сердито стреляет в его сторону глазами. Злой то она при этом совершенно не выглядит. Милой, домашней, ранимой кажется, но совсем не злой. И ему вдруг так захотелось сейчас услышать ее голос – немного ворчливый, но все равно приятный. Ну, хоть разворачивай машину, забирай Машку из больницы и вези ее домой.

Приготовить бы вместе что-нибудь нехитрое на ужин, потом завалиться на ее удобном диване, зарывшись лицом в мягкую подушку, и уснуть под лихорадочное тиканье звонких часов. А утром, чтобы она его непременно разбудила, странным образом очутившись рядом. Она же обещала! Обещала, что уложит его спать с собой, если ей будет очень-очень страшно. Смешная она. Смешная и милая. Пусть ей будет страшно настолько, что она станет в нем нуждаться. Пусть, а…

Они подъехали к дому, где прежде Усовы жили вдвоем. И где теперь овдовевший Усов безобразно пропивал жизнь. Встали на стоянке лицом к окнам.

– Свет горит, – пробормотал Селезнев. – Значит, дома.

– Значит, – согласно кивнул Харламов. – Только почему-то горит не в кухне. Может, очухался? Пить перестал?

Они выбрались на улицу. Дождь пошел сильнее. Пронзительный ветер разбрасывался ледяными каплями, с хрустом сплетал оголившиеся ветки деревьев, морщил лужи. Харламов поежился, поднял воротник куртки повыше.

– Послушайте… – Он придержал Селезнева за рукав. – Вам все же лучше остаться здесь.

– Как скажете. – Не стал тот спорить и тут же полез обратно в машину, успев пробормотать: – Вам виднее.

Вадик пошел к подъезду. Быстро поднялся на этаж Усовых, позвонил в квартиру. Тишина. Что, снова пьет? Не слышит? Так в кухне света нет! Переместился загаживать другие комнаты?

Он еще раз позвонил, и еще, и еще. В замках зашуршало, защелкало. Дверь открылась. На Харламова пахнуло дорогим парфюмом, домашней выпечкой и бытовой химией.

– Снова вы?

Совершенно трезвый, преобразившийся до неузнаваемости, Иван стоял на пороге в новеньком костюме и безукоризненно белой сорочке. Тщательно выбрит, причесан, прекрасно пахнет.

– Что вам, Вадик, теперь-то нужно? – Тон был нелюбезным, взгляд злым.

– Поговорить. – Вадик шагнул вперед.

– Снова вопросы? – Усов не сдвинулся с места.

– Нет. Вопросы я не стану вам задавать. Это потом… Не я… – Он заметил, как Усов напружинился. – Вы ведь наслышаны о своем водителе?

– Д-да, слышал, – быстро среагировал Усов и замотал головой. – Ну и что? Ко мне-то какие претензии? Потом, для дела, если буду полезен, то пожалуйста. Сейчас-то что?!

– Мне нужна ваша помощь, Иван Сергеевич, – настаивал Вадик, понимая, что в дом его пускать не хотят. – Неформально! Пожалуйста! Речь идет об одном пацанчике… Пожалуйста!

– О господи! Теперь еще и пацанчик какой-то! – отозвался ворчливо Усов и нехотя отступил от порога. – Ладно, входите. Настырный какой помощник был у моей Ларисы…

Харламов пошел следом за ним в гостиную. С удивлением глянул по сторонам. Квартира была выскоблена до блеска. Пока шли, удалось рассмотреть край кухонного стола в дверном проеме. Чисто! Ни единого следа загула! Да и сам Усов за сутки будто вес сбросил и помолодел, таким подтянутым и элегантным выглядел. Костюм, сорочка, туфли и… распахнутый чемодан на столе в гостиной.

– Уезжаете? – неприятно удивился Вадик, присаживаясь на край дивана, стоявшего спинкой к двери и делившего комнату на две зоны.

– Точнее, улетаю. Бизнес, – кратко ответил Усов, швырнув что-то в шуршащих пакетах в чемоданное нутро. – Две недели выпали… Это, знаете ли, не шутка.

– Ну да. Не каждый день жену приходится хоронить, – выпалил Вадик со злостью.

Честно?! Он почти ненавидел этого холеного благоухающего Усова. И квартиру, выскобленную до блеска, ненавидел. И еще заметил, что со стены пропала их семейная фотография в золотистой рамке. Куда он ее дел? С собой забирает? На дно чемодана положил? Что-то сомнительно.

– Ты злой, капитан, – отозвался Усов после паузы, в течение которой рассматривал его с прищуром. – Злой и бессердечный. И это неплохо… для дела. Я вот чуть расслабился, и сразу проблемы. Вот и лечу теперь улаживать. Ты ведь по делу, Вадик? Говори и уходи. Мне неприятно тебя видеть.

– Спасибо! – фыркнул Харламов. – За откровенность!

– На здоровье. – Усов положил сверху три упаковки носков, два полотенца и закрыл чемодан. – Вот и все… Так что там за пацан?

– Ваш водитель признался в убийстве вашей жены, Иван Сергеевич. Вам сообщили?

Вадик вытянул скрещенные ноги далеко вперед. Так, чтобы этот раскрепостившийся вдовец о них непременно споткнулся, если станет передвигаться к двери. Ему очень хотелось его позлить, очень!

– Да, мне звонили, – проговорил Усов, сунул руки в карманы брюк, отошел к окну, встав спиной к Вадику. – Только я… Не очень-то верю в это. Как-то все…

– И еще он признался в предсмертной записке, что убил Колю Хилого, – проговорил Харламов в широкую мощную спину в дорогом костюме. – Слышали о таком?

– Нет, – последовал краткий ответ. Спина не шелохнулась.

– Он забрал его с пустыря… – Вадик назвал адрес.

– И что?

– Там его видел один мальчишка. Точнее, его машину. Вашу машину. Вернее машину, принадлежащую вашей фирме.

– Хорошее уточнение. – Усов медленно повернулся, глянул на него холодно. – И что дальше?

– Эту машину мальчишка увидал у ворот вашей фирмы, – все, дальше пошли одни предположения. Зашел внутрь и…

– И?

– И больше не вышел. Не знаете, где он может быть?

– Нет, – жестко, без эмоций, но хорошо хоть повернулся к нему лицом. – Почему я должен об этом знать? Я две недели не появлялся в фирме! И откуда уверенность, что он заходил? Что он не выходил?

– Это не уверенность, это утверждения свидетелей, – снова уверенно соврал Харламов.

И то, как стремительно вильнули глаза Усова, ему совсем-совсем не понравилось.

– Предполагается, что к этому похищению приложил руку ваш водитель, – немного смягчил обстановку Вадик, взгляд Усова почему-то остановился в точке над его головой. – Не знаете, где он мог… Что с вами, Иван Сергеевич?!

Таких бледных людей, каким сделался сейчас Усов, Вадик встречал только в морге на прозекторском столе. Вмиг побелели щеки, сделался синим рот, а из глаз, казалось, исчезла жизнь. Взгляд остановился, сделался пустым. Таким он не был даже в тот момент, когда Вадик сообщил ему о гибели Ларисы.

– Что с вами, Иван Сергеевич? – повторил Харламов.

И, проследив за пальцем Усова, тыкающим в ту самую точку над головой Харламова, на которой прежде остановился его взгляд, Вадик замер с открытым ртом.

– Здравствуй, Ваня…

Мерзко улыбаясь и легонько помахивая руками с зажатыми в них пистолетами с глушителями, в дверном проеме стоял Рогов. За его спиной маячила высоченная фигура его помощника. Кажется, его звали Игорь, припомнил из материалов Вадик.

– И вам, гражданин начальник, здрасте. – Рогов глумливо поклонился в его сторону. – Что же ты не здороваешься, Ваня?

– З-зддрасте… – еле вымолвил Усов и обессиленно привалился к подоконнику задом.

– Разве так здороваются после стольких лет разлуки, Ваня? – продолжил глумиться Рогов.

Он обошел диван, сел в противоположном от Вадика углу. Оба пистолета, что характерно, были направлены на Усова. Но Харламов затылком чувствовал присутствие другой внушительной фигуры – Игоря. Тот наверняка был вооружен. И смысла рыпаться, да еще с голыми руками, не было.

– Я не понимаю, – выдавил Усов через силу. – Какая разлука? О чем вы?

– Ай, ай, ай, брат! Разве так можно?

Рогов нажал на спусковой крючок, раздался глухой, пыхающий звук выстрела, и носок усовского ботинка разлетелся в клочья. Тот отдернул ногу, но не заорал, стало быть, пальцы не задеты.