Желание на любовь 2 - Галина Колоскова

– Может быть, я излишне старомоден или зацикленный на тебе дурак, но желаю всегда знать, где ты находишься. Хочу пошлого счастья: детей, собаку, дом в пригороде; хочу каждый день засыпать и просыпаться рядом…

Оказавшиеся рядом девушки шарахались от бормочущего что-то себе под нос ковбоя, пустым взглядом шарящего по толпе.

Вуд шёл, подгоняемый памятью, как пёс, ориентируясь на тонкий аромат, тот самый, что заставил когда-то усомниться в словах Лесси, всего на минуту заподозрив любимую девушку в неискренности. В то время он ещё не полагался на интуицию, не умел выискивать ответы на самые бредовые вопросы.

– Если бы…

На несколько секунд музыка смолкла. Всего лишь на миг, но этого хватило агенту, чтобы различить звук шуршания пышной юбки и приглушённый мягкими набойками стук каблучков. Он замер, совершенно точно определив, куда направлялась обладательница пышного платья, довольно улыбнулся и устремился в сторону лестницы. Кто-то пытался от него скрыться, удрать, поднявшись наверх.

– А ты умна. Не вызвала лифт, чтобы я не мог тебя вычислить по шуму поднимающейся кабины? Стой, Кэт, мне нужно с тобой поговорить.

Стук подошвы женских туфель стал более частым и отчётливым; скрипнула этажная дверь – и снова все звуки потонули в грянувшей музыке, но это уже не было важным. Мэттью точно знал, где искать преследуемую мечту из прошлого. Он в несколько прыжков поднялся на нужный этаж, нырнув в темноту длинного коридора. Дверь, качнувшаяся рядом с цветком, развесистыми лапами обнимающим мрак коридора, подсказывала, что кто-то недавно ею воспользовался. Вуд метнулся к кабинету, в котором скрылась беглянка. Он потянул ручку замка на себя. Она не поддавалась, очевидно, удерживаемая с обратной стороны. Агент довольно хмыкнул:

– Попалась! Кэтлин, ты не сможешь помешать мне войти. К чему эти глупые игры?

Он различил тяжёлое дыхание за деревянной преградой; или это его возбуждение шумом крови било в виски, отдаваясь эхом в ушные раковины?

– Мне нужно с тобой поговорить, только несколько слов…

Но из кабинета не раздавалось ни звука.

– Хватит со мной играть, пеняй на себя. Отойди от двери – или я сейчас её выбью.

Губы говорили, а ноги действовали. Удар подошвой в дверь и выставленные вперёд руки, готовые принять всё, что может упасть. Тихий вскрик, кто-то отлетел в сторону. Мэттью провёл ладонью по стене в поисках выключателя, но не нащупал его.

– Я же говорил, что могу зашибить.

Сплошная темнота зашторенных окон не позволяла ничего разглядеть. Он нагнулся и пошарил руками по полу. Пальцы коснулись сухой лодыжки, обтянутой тонким чулком.

– Вот ты где. – Вуд повёл ладонь вверх, ощущая живое тепло, устремившееся через пальцы в живот, концентрирующееся жаркой волной в паху. – Это ты, Кэт, меня не обманешь – я чувствую твой аромат.

В ответ ни слова, только прерывистое дыхание, наполняющее наэлектризованный воздух желанием.

Руки Мэттью коснулись кружева трусиков. Чужие холодные пальцы впились в его ладони, пытаясь оторвать от сокровенного места.

– Ну, уж нет, в этот раз всё будет по-моему.

Он переместил руки на талию, обтянутую шуршащим шёлком, и рывком поднялся, отрывая вслед за собой от пола драгоценную ношу.

– Можешь молчать сколько угодно, мне достаточно будет стонов…

Но стонал Вуд сам. Дикое желание липкой пеленой застилало мозг. Пальцы, впившиеся в мягкие полукружья женской груди, дрожали, пытаясь оголить и без того низкое декольте.

– Ну же, испаночка, покажи, насколько ты можешь быть страстной. Я это помню… – И она откликнулась на призыв ночного насильника.

Жаркие губы впились в его рот, тонкие пальцы зарылись в волосы. Мэттью, наконец-то, услышал в ответ на своё рычание женские вздохи.

Всё, что произошло дальше, походило на борьбу изголодавшихся по любви индивидуумов, отдавшихся всепоглощающей животной страсти. Его руки рвали тесный корсет платья, путаясь пальцами в жёсткой шнуровке, требовательно сжимая нежную податливую плоть. Её – с нетерпением дёргали за ремень, стаскивали ставшие тесными брюки и, вырывая пуговицы, скидывали с плеч рубашку, впиваясь ногтями в широкую спину.

Не было слов, только всхлипы, стоны, рычания и звуки жадных поцелуев. Они снова оказались на полу, на этот раз борясь за право быть сверху.

Победила женщина. Она вставила в себя член; мягкий качок бёдрами – и твёрдая плоть уже глубоко внутри тесного влажного жара. Она продолжала молчать, а он…

– Боже, всё как тогда. Я люблю тебя… – Полные губы не дали возможности договорить: испанка не жаждала разговоров, желая совершенно другого, и Вуд давал это.

Бешеный ритм толчков, взятый в начале, менялся на глубокое проникновение с вращением. Она давила ладонями ему на грудь, не позволяя сменить положение, оставляла укусы с засосами, впиваясь, вгрызаясь короткими поцелуями в шею и плечи, управляя движениями вспотевших тел.

Мэттью сжимал упругие ягодицы, вдавливая пальцы в напряжённые мышцы, сминая ладонями шелковистую кожу. Оторвавшись от губ, ловил ртом затвердевшие соски, посасывая, покусывая крупные вишенки, наслаждаясь их вкусом.

– Клубника с зелёным яблоком… Наездница…

И снова поцелуй партнёрши прервал рвавшиеся наружу воспоминания. Лишь звуки шлепков плоти о плоть и стоны любовников нарушали тишину погружённой в полную темноту комнаты.

Он принимал её игру в незнакомцев – и это делало соитие намного ярче. Она не позволила стянуть с себя маску, оставляя закрытой верхнюю часть лица. Гладкая причёска претерпела изменения – и несколько длинных прядей чёрными змеями обвили его плечи. Всего несколько минут страстной борьбы – и вот они уже бьются в пароксизме оргазма. Блаженство – взрывное, невыносимо острое, сладкое, уносящее прочь сознание, – спазмами яркого пламени из центра живота разливалось по телу. Вуд кричал; она, вздрагивая, приглушённо всхлипывала, судорожно сжав зубы.

Он, едва отдышавшись, хрипло прошептал:

– Спасибо… Вот это секс, хоть и слишком быстрый. Я вовсе не против повторить и сделать всё более нежно, как тогда, – язык Мэттью заплетался, но руки прочно удерживали ту, что принял за Кэтлин, – только минуточку отдохну…

Узкая ладошка накрыла губы, делая новую попытку поговорить невозможной. Он силился разглядеть глаза любовницы сквозь прорези маски, но не мог: лицо испанки расплылось в серое бесформенное пятно. Алкоголь и истома делали тело свинцово тяжёлым; веки сомкнулись – и он провалился в короткий сон.

Очнулся Мэтт от холода, с удивлением пытаясь разглядеть тёмную комнату, в которой лежал на полу совершенно голым.

– Твою мать, где я и что тут делаю? – Память с готовностью предоставила воспоминания, заставляя