Коммуна, или Студенческий роман - Татьяна Соломатина

Действительно, в соседнем переулке стояла машина. Но что это была за машина!!! Это была алая спортивная «Тойота». Не впечатляет? Я понимаю. Вы-то, мой дорогой читатель, уже и «Майбахи» на улицах давно не считаете. Но позвольте вам напомнить, что описываемые мною события происходят на нашей грешной земле, не в городе Москве 2011 года выпуска, а в городе Одессе года эдак 1988-го Нашей Эры. Нашей, понимаете? То есть родившихся в шестидесятых-семидесятых. И в расшифровке испытанных Полиной чувств не нуждающихся. Даже в портовом городе Одессе в конце восьмидесятых двадцатого века таких – алых и спортивных! – «Тойот» не было. Просто не существовали как вид. Так что Полина испытала шок. Простой и незамысловатый культурный шок. У неё даже немного отвисла челюсть. Что нам с вами из века двадцать первого (особенно жителям Москвы или той же Одессы) просто смешно. Но вот у дурочки Полины там, в переулках Большого Фонтана в конце восьмидесятых, слегка отвисла челюсть.

– Это ваша машина? – спросила она у Глеба.

– Полина, я никогда бы не предложил отвезти вас домой на чужой машине! Скорее бы уж поймал такси. Садитесь! – он галантно раскрыл дверцу с пассажирской стороны. Она поднималась так, знаете ли, вверх. Стараясь вести себя, как будто она в алых спортивных «Тойотах» за картошкой ездит и вообще, Полина шлёпнулась на сиденье. Назвала адрес. И далее за всю дорогу не произнесла ни слова.

Глеб не просто подвёз, а зарулил в арку двора. И выключил двигатель.

– Полина, я кретин, осёл и все остальные слова, какие вы только придумаете. Но я прошу вас, дайте мне ваш номер телефона.

– Ни за что!

– Тогда я буду ночевать здесь, у вас во дворе. И, кроме того, ну не будьте же ребёнком! Не дадите мне свой номер сейчас – я позвоню завтра утром старухе, она позвонит в деканат – и вуаля. А если вы не будете упрямиться, то завтра утром я вместо старухи позвоню вам – и мы поедем кататься по городу, и гулять по пляжам, и всё такое прочее…

– Вы забыли, что нас познакомила ваша бабушка? Вы же, насколько я поняла, терпеть подобного не можете. «Каких-то студенточек», – съязвила Полина.

– Вынужден признать – в данном конкретном случае гнусные условия задачи предполагают занимательное решение! Ну, Полина, прошу вас!

– Ладно! – неожиданно для себя смилостивилась Полина. Может, ей всё-таки понравился этот Глеб? Ну, хоть чуть-чуть?.. Опять же, «кататься по городу»! Последний раз она каталась по городу на, простите, мусоровозке в возрасте лет семи со своим двоюродным дядькой. А с тех самых пор ни разу не каталась по городу просто так. А только по делу или в гости. И очень редко – на машине. И уж точно никогда – на такой! – Телефон свой я вам пока не дам. Завтра утром, к десяти, подъезжайте… Нет-нет, не во двор, ни в коем случае!.. Подъезжайте на Чичерина угол Кирова. Но вам ещё раз придётся извиниться за ваше недостойное поведение!

– Полина, я готов извиняться перед вами всю жизнь! – пылко сказал Глеб и поцеловал Полине руку. Затем вышел из машины, раскрыл Полине дверь и…

– Уезжайте! Я не хочу, чтобы вы видели, в какой подъезд я зайду!

– Слушаюсь и повинуюсь!

Пару минут Полина постояла во дворе, чтобы прийти в себя, и лишь после этого поднялась домой.

Да, судя по всему, у Глеба не было таких проблем, как у Вадима. Он умел вполне естественно произносить все нужные молоденьким девушкам (да и зрелым женщинам, признайтесь!) вербальные конструкции. Всего каких-то пара лет разницы и… Или не в возрасте дело? В чувствах? Тоже вряд ли. В среде? В воспитании-окружении? В породе-природе? В алой спортивной «Тойоте» – супротив комнаты на троих в общаге? Автор не знает. А вы знаете?.. Да?! Тогда я вам сочувствую. Потому что…

Во многих знаниях многие печали

Тигр, выспавшись и ещё раз подкрепившись колбасой, решил, что такая жизнь слишком скучна для настоящего кота.

А он был самым настоящим котом, чтобы там ни вообразила о нём его милая, но бестолковая, как и большинство людей, новоявленная хозяйка. Как-то один старый кот с ушами, похожими на грязную кружевную салфетку, что свисала с тумбочки в комнате у «падлы Нельки», сказал ему по секрету, что для кота найти своего человека – ничуть не меньшее счастье, чем для собаки. Но собаки честнее котов и вовсе не так глупы, несмотря на существующее в кошачьем народе заблуждение-стереотип. «Запомни, для кота, как и для собаки, важен именно человек, а вовсе не дом!» – поучал ещё совсем не Тигра старый потёртый одноглазый кот, неизвестно почему питавший к нему привязанность, тщательно скрываемую от собратьев по подворотне. «Ну что такое дом без человека? Сам подумай, малец! Дом без человека – стены да крыша, не более. Дом без человека ещё страшнее подворотни, где те же стены и крыша, но иногда проходят сердобольные старухи – и тогда надо сделать вид пожалостнее. Из подворотни ты всегда можешь выйти на охоту – на зерновых складах порта водятся отменные толстые мыши, а портовые грузчики закусывают только первые пятнадцать минут, оставляя потом за собой солёно-сальный пир на газете. В подворотне ты хотя бы свободен. Если оно, конечно, тебе надо. Но, поверь, свой любимый человек куда круче свободы! Кому она нужна, эта свобода?! – Тут матёрый кот издал странное шипение, отдалённо похожее на человеческий вздох. – И вот он, свой любимый человек, куда важнее самих по себе стен и крыши, где никто не ходит и откуда частенько нет выхода! И ты медленно умираешь от голода и жажды. Доложу тебе, что супротив голода и жажды стая, с позволенья сказать, братьев, контролирующих гастроном «Барвинок» на Гарибальди, – просто-напросто кучка тополиного пуха! Я однажды испытал – и не пожелаю такого даже тому ротвейлеру, которому принадлежит лысый мужик, регулярно выпивающий в «Барвинке» свой полуденный стопарь! Как я выжил, будут знать только то вентиляционное отверстие и мои изодранные чуть не до кости лапы, малыш!»

Разумеется, никто, наблюдающий изредка эту странную парочку – одноглазого ветерана и плюгавый комок шерсти с непропорциональными ушами, и не догадался бы, что они ведут подобные беседы. Они и не беседовали в человеческом смысле слова. Но общение их было куда более полным, чем «венец творения», снабжённый умением облекать свои мысли и чувства в слова, может себе предположить. Автор имеет большой опыт наблюдения за животными и может вам ручаться головой – они понимают друг друга куда лучше нас, умеющих говорить, и передача информации друг другу у них налажена на таком уровне, что человеку и не снилось. Иначе и не объяснить множество и множество фактов из кошачьей, да и собачьей жизни. Я не буду приводить примеры, потому что те, у кого имеются домашние любимцы, – в курсе. У кого нет – ни в жизнь не поверят, потому что они, эти факты-примеры, просто не поместятся в жалкий человеческий мозг, для которого иногда «вера» – лишь синоним слова «осмысление».

– И как же его раздобыть, своего любимого человека? – тёрся комок шерсти о шрамы на морде старого разбойника.

– Это, малыш, цепь случайностей, именуемая иногда неисповедимыми путями! Никто не гарантирует тебе твоего любимого человека, даже если ты родился у мамы, владеющей своим любимым человеком. Но никто не может отрицать твоего права стать владельцем своего любимого человека, даже если ты родился у мамы, не владеющей никем, – отвечал одноглазый.

– А кто такая мама? – комочек с любопытством прикасался лапкой к давно затянутой рубцовой тканью глазнице своего наставника.

– Это, малыш… Впрочем, для нас, котов, это не так важно, как для них – людей. Считай, что мама – это то, благодаря чему ты появился на свет, и будь за это благодарен. А более на этот счёт не считай ничего! – он валил малыша на спинку и вылизывал ему пузо. – Впрочем, я помню маму. Мама – это молоко. Похожее на то, что нам иногда выносит дворник Владимир в мисочке, но только теплее и вкуснее.

– Значит, моя мама – мисочка дворника Владимира? – щурился комочек шерсти.

– Не самый плохой вариант, согласись! – слегка поддевал его плечом старый кот.

«Да, неплохо!» – думал про себя комочек. Но всё же больше его интересовал вопрос своего человека:

– А как понять – твой человек или не твой?

– Ну, с этим всё просто! Есть тайна, известная нам, но не знакомая людям.

– Тайна?

– Да. Это тайна имени. Вот скажи, ты знаешь своё имя?

– Имя? Это такое… Ну, я бы хотел… Это как если… – комочек садился, где шёл, и отваливал в сторону заднюю лапу, чтобы легче было думать.

– Не мучайся, – одноглазый садился чуть в стороне, спиной к комочку, и для невнимательного взгляда могло показаться, что они не имеют друг к другу никакого отношения. Но разговор на самом деле продолжался.

– Не мучайся, говорю тебе. Ты и знаешь и не знаешь одновременно. В этом и смысл.

– Да какой же тут смысл – знать и не знать одновременно? Чушь какая-то!