Новое назначение - Андрей Александрович Васильев

— Поучи папку любить мамку. — Недобро прищурившись, Кузьма глянул туда, где остался Халил. — Я не глухой, все услышал и запомнил. Вечерком забор ему подрихтуем.

На том они и расстались. Милиционеры отправились обратно на вещевой рынок, Олег же со Славяном побрели вдоль рядов, где какой только снеди не имелось.

— Сразу, чтобы не было недопонимания. — Баженов протянул Олегу несколько банкнот. — Барыге я отдал триста, за пиво отдал полста. Это сдача.

— Да я ни о чем таком и не думал. — Ровнин с недовольством ощутил, что его щеки снова начали пунцоветь. Бесило это невероятно, а самое скверное то, что он не знал, как с данной напастью бороться. — Ты чего?

— В деньгах и отношениях с бабами всегда люблю четкость и ясность, — пояснил оперативник. — Иначе проблем не оберешься, не сразу, так потом.

— Давай их на еду и потратим, — предложил Олег. — Мне кажется, так будет правильно.

— Это единственный из возможных вариантов, — усмехнулся Баженов. — У меня денег только на пачку пельменей и пачку сигарет хватит. Ясно, что если эти две пачки есть, то не так уж плохо все, но только что за пельмени без водочки? О, соленья!

Славян реально перепробовал всю квашеную капусту на рынке, вызывая гнев у торговок, разрешения которых он даже не спрашивал, и игнорируя то, что его называли «рыжим чертом» и «заразой такой», после отчаянно торговался за шматок сала в мясных рядах и картошку в овощных, шуганул каких-то двух ребят, разгуливающих между прилавками, держа в руках магнитофон-двухкассетник, явно предназначенный для продажи, а под конец так достал продавца спиртным в палатке, стоящей рядом с рынком, своими манипуляциями с «буравчиком» и «кольцом», что тот продал ему две бутылки финской водки по цене одной. Последнее невероятно поразило Ровнина, он такого в жизни не видел.

— Это Москва, Олежка, — втолковывал ему Баженов по дороге к своему дому. — Тут главное что?

— Что?

— Не зевать и не ждать, что кто-то что-то для тебя просто так, за красивые глаза, сделает. Сто друзей, сто рублей и готовность пробить стену лбом, — а по-другому не получится. Ну и за своих стоять горой, без этого тоже никак. Потому что в одного никак не выжить, тут либо ты жрешь, либо тебя.

Квартира у Славяна оказалась не сильно большая, но при этом светлая и даже в чем-то уютная. Нет, порядок в ней даже не ночевал, что не странно при таком-то хозяине, но и хаосом творящееся здесь назвать было тоже нельзя.

Вещи не развешены в шкафу, а повешены на спинку стула, но аккуратно. Посуда не валяется в раковине, она перемыта, но при этом не убрана в шкафчик, а поставлена на стол. И так — во всем. Не бардак, но и не порядок, скорее, что-то среднее.

— Моя несбывшаяся мечта, — пояснил Баженов, заметив, как Олег изучает здоровенный, чуть ли не в полстены, плакат «Монстры рока в СССР». — Когда узнал, что аж сама «Металлика» приезжает, чуть бошку о стену не разбил. Но — не судьба. Одна радость — закадыка плакат мне тогда прикупил, этот самый. Теперь он со мной везде катается.

— А чего не получилось-то? — заинтересовался Ровнин. — Если хотел?

— Так служба, — пояснил Славян, стягивая с себя футболку и открывая шкаф. — Кто ж меня отпустит?

— Ну, наверное, можно было как-то договориться? — предположил юноша.

— Как-то, — не без иронии передразнил его коллега. — Если только как-то.

Он достал из шкафа фуражку с зеленым верхом, пристроил ее на голову, приставил ладонь ребром к носу, поправил козырек и отчеканил:

— Сержант Баженов, ДМБ девяносто два, сорок третий Краснознаменный Пришибский пограничный отряд.

— Пришибский? — рассмеялся Олег. — Ты так шутишь?

— Какие шутки, приятель? — Славян снял фуражку и как-то очень ловко ее крутанул, так, что она оказалась у него на сгибе локтя. — Граница на замке, ключ у прапорщика. Правда, уже не нашего, а такого же, как тот грач, которого мы на рынке нагрели. Закавказский пограничный округ, место дислокации — город Пришиб. Только нет больше ни округа, ни отряда, вывели его в девяносто третьем в Нальчик, потому что страны, той, которой мы служили, тоже не стало.

— Понятно. — Ровнин в очередной раз поразился тому, как быстро постоянный шутливый настрой его нового знакомого сменяется неожиданной серьезностью.

— Я потому и на сверхсрочную не остался, — добавил Баженов. — Понял, что скоро горбоносые друг с другом зацепятся, только под их спор наша кровь станет литься. Мне оно зачем? За Родину — это нормально, такая уж служба. Но за этих? И Кузьма так же решил.

— Вместе служили?

— Вместе, вместе, — подтвердил Славян, убирая фуражку обратно в шкаф, где Олег приметил и форму, на которой тусклым металлом блеснули то ли какие-то значки, то ли награды. — И уходили в одной партии. Ладно, раздевайся, и пошли картошку чистить. Вот, треники возьми, не в труханах же тебе рассекать? Не волнуйся, стиранные.

До того момента, когда картошка на сале дожарится, Олег не дождался. Две рюмки водки, которые он принял на грудь даже охотно, забыв о своей неприязни к алкоголю, и усталость сделали свое дело, он заснул прямо на табуретке, сам того не заметив. И не проснулся даже тогда, когда похмыкивающий Баженов дотащил его до дивана, на который и сгрузил, подсунув затем под голову подушку. И когда он, смолотив под водку половину жарехи, разбирал для себя жутко скрипящую раскладушку, Ровнин не вынырнул из забытья. Впрочем, в этом был и плюс, на этот раз Олегу не снились кошмары — ни рожи гулей в темноте подземелий, ни убитый днем ранее Малик Алирзаев.

Мало того, наутро хозяин дома еле-еле его разбудил. Славяну не помогли ни вопль «Застава в ружье», ни щекотание пяток, гость ни вы какую не желал просыпаться.

— Да что, мне, как мама, теперь говорить: «Олежка, в школу опоздаешь»? — возмутился Баженов под конец, приволок из кухни чайник и вылил половину находящейся в нем воды на голову юноши.

— Ай! — наконец-то открыл глаза тот. — Ты чего?

— Того, — Славян отпил воды из носика. — Радуйся, что вскипятить не успел, что тут холодненькая. Я бы мог, с меня станется.